Соперница Аладдина - Шахразада

– Она уже должна была привыкнуть! Должна!

– Брат, даже если ты будешь кричать громче всех под этим небом, ты ничего не добьешься. Она тебе ничего не должна…

– Должна! Она с первого дня своей жизни должна! Она и родилась для того, чтобы сделать это и умереть.

– Ты прав, однако твое презрение к деве следует прятать как можно дальше. Или вовсе не появляться ей на глаза. Иначе она мигом почувствует подвох. И вместо амулета подаст тебе чашу цикуты.

– А что цикута? Ничего так напиток, только пахнет… скверно.

– Ох, ты-то помолчи, брат.

– Я тебе не брат!

– Что, сам полакомился, а другим запрещаешь?

Все четверо умолкли – зависть к брату и отвращение ко всем остальным объединяли куда крепче, чем самые горячие братские чувства. Им оставалось только ждать. Однако именно это они умели лучше всего…

– Но только напрасно ждали жители города Гамельна. Солнце стало уже клониться к закату, а проклятое племя и не думало исполнять судебный приговор. А тут вдруг пронеслась страшная весть! Неслыханное дело!

В ночь суда крысы сожрали у главного судьи судейскую мантию и шапочку в придачу. От такой наглости все только рты пооткрывали. Быть беде! И в самом деле – крыс в Гамельне все прибывало и прибывало. По ночам во многих окнах мигали свечи. Догорит одна свеча – от огарка зажигали другую, и так до утра. Сидели бюргеры на высоких пуховиках, не решаясь спустить ноги с постели.

Никого не боясь, крысы шныряли повсюду. Привлеченные ароматом жаркого, пробирались на кухни. Прыгали на столы, прямо с блюд норовили утащить лучший кусок. Добирались даже до окороков и колбас, подвешенных к потолку. Чего ни хватишься – все сожрут, проклятые. И уже в двери многих домов костлявым пальцем постучал голод.

А тут еще приснился бургомистру такой сон: будто выгнали крысы из домов прежних хозяев. Он, почтенный бургомистр города Гамельна, бредет с нищенской сумой. За ним – жена, дети. Робко постучал в дверь своего дома. Дверь распахнулась – на пороге крыса в рост человека. На груди – золотая бургомистрова цепь. Махнула лапой – набросились на них другие крысы в шлемах, с алебардами: «Вон отсюда! Нищие! Голодранцы!» Наутро собрал в ратуше бургомистр всех советников, рассказал свой сон. С тревогой переглянулись бюргеры: «Ох, не к добру это!» Хоть и были бюргеры один скупее другого, но тут решили: ничего не жалеть, лишь бы избавить город от страшной напасти.

По всем улицам Гамельна прошли глашатаи. Шли они, нарушив строй и порядок, сбившись в кучу, друг к другу поближе. Город будто вымер. На пустынных площадях, на пустых улицах, на мостах в полной тишине странно и зловеще звучали трубы и голоса глашатаев:

– Кто избавит славный город Гамельн от крыс, получит от магистрата столько золота, сколько сможет унести!

Но прошло три дня, а в ратушу так никто и не явился. На четвертый день колокол снова собрал всех бюргеров в ратушу. Бургомистр долго тряс рукавами, подбирал края плаща – не забралась ли крыса? Осунулись, побледнели бюргеры, под глазами черные круги. Куда девались румянец и толстые щеки? Если уж не помогает обещанная награда, видно, больше ждать спасения неоткуда. Не выдержав, закрыл лицо руками бургомистр и глухо зарыдал. Все, конец! Погибает добрый, старый Гамельн!

Недис, не прекращая рассказа, подхватил на руки девушку. Та не возразила ни словом – она сейчас пребывала слишком далеко и от собственного дома, и от собственного гостя.

Тот же оглянулся, пытаясь понять, где может находиться опочивальня, и пошел вверх по лестнице.

«Да, ты куда решительнее, глупый недомаг», – с отвращением подумал Алим. А почтенный Улугбек последовал за гостем.

– Вдруг, моя глупышка, послышались какие-то голоса, шум и движение внизу, на площади.

В зал вбежал стражник и крикнул:

– Крысолов!

В дверь, прихрамывая, вошел странный человек.

Был незнакомец высок и худ. Лицом темен, словно хорошенько прокоптили его над огнем. Взгляд пронзительный. От такого взгляда холод пробегал по спине. На плечах короткий плащ. Одна половина камзола черная, как ночь, другая – красная, как огонь. В черную шапочку сбоку воткнуто петушиное перо. В руке у незнакомца была старинная, потемневшая от времени дудка. В другое время, конечно, осторожные бюргеры не стали бы привечать такого странного гостя: не доверяли они тощим бродягам. Но сейчас все обрадовались ему как самому желанному гостю.

Бургомистр, назвав его «любезный мой господин», сам придвинул ему кресло. Главный судья попробовал даже хлопнуть его по плечу. Но тут же, громко вскрикнув, отдернул руку – ладонь словно огнем обожгло.

Слуги спустились в подвалы и принесли бутылки с мальвазией, рейнским и мозельским.

Пришелец схватил бутылку мальвазии, зубами вытащил восковую затычку и, запрокинув голову, одним глотком выпил драгоценное вино. Не останавливаясь, опорожнил подряд девять бутылок.

– А не найдется ли у вас еще хорошей бочки вина? – спросил незнакомец.

– После, после, любезный мой господин, – медовым голосом сказал второй судья, – сначала дело, а потом уже пир.

А бургомистр, уже не в силах сдержать нетерпение, спросил незнакомца напрямик:

– Скажи, можешь ли ты увести крысиное племя из нашего города?

– Могу, – усмехнулся крысолов. – Эти твари мне подвластны.

– Как? Все до единой?.. – Бургомистр даже привстал с места.

– Я очищу ваш город от крыс. Слово мое крепко. Но и вы свое сдержите. За это дадите мне столько золота, сколько смогу унести.

– Худ, как жердь, да и хром в придачу. Такой много не унесет… – шепнул бургомистр главному судье. А потом уже, повернувшись к крысолову, сказал громко и важно: – Все, как договорились, почтенный наш гость. Обмана не будет.

– Не вздумайте нарушить слово, – сказал крысолов и вышел из ратуши.

Небо стало вдруг серым и мрачным. Все заволоклось мутным туманом. Вороны, облепившие шпили собора святого Бонифация, поднялись, закружились, усыпали все небо со зловещим карканьем. Крысолов поднес к губам дудку. Протяжные звуки полились из дудки. Слышался в этих звуках щекочущий шорох зерна, струйкой текущего из прорехи в мешке. Веселое щелкание масла на сковороде. Хруст сухаря под острыми зубами.

Бюргеры, стоявшие у окон, ахнули и невольно подались назад. Потому что на звуки дудки из всех домов стали выбегать крысы. Выползали из подвалов, прыгали с чердаков. Крысы окружили крысолова со всех сторон.

А тот равнодушно пошел, прихрамывая, с площади. И все до одной крысы побежали вслед за ним. Стоило только умолкнуть дудке, как все несметное крысиное полчище останавливалось. Но опять начинала петь дудка. И снова крысы покорно устремлялись вслед за крысоловом. Из улочки в улочку шел крысолов. Крыс становилось все больше и больше.