Осень - Ба Цзинь

— Ты видел, он ударил отца! — удивился Цзюе-цюнь.

— Видел, — кивнул Цзюе-ши, заинтересованный происшествием.

А в беседке, когда Сяо Хой-фан говорил что-то, гримасничая, Кэ-дин кокетливо подставил Сяо Хой-фану щеку и крикнул:

— Ну, бей, бей!

Сяо Хой-фан размахнулся, отвесил Кэ-дину оплеуху и залился смехом. За ним засмеялись Кэ-ань и Чжан Би-сю. Кэ-дин не разозлился. Воспользовавшись моментом, он схватил руку Сяо Хой-фана, которая только что ударила его по лицу, и поднес к носу.

— До чего же ароматна! — Он громко засмеялся.

Можно было подумать, что Кэ-дин никогда раньше не испытывал такого удовольствия.

— Цзюе-ши, ты видел? Вот интересно. Жаль, что нет Цзюе-ина, — довольным тоном прошептал Цзюе-цюнь.

— Даже смотреть не хочется, — с отвращением произнес Цзюе-ши. Ему казалось, что дяде Кэ-дину следовало самому ответить пощечиной актеру, а он, напротив, подставил свою щеку. Это было ему совсем непонятно.

— Я не разрешаю тебе уходить. Только попробуй! — угрожал Цзюе-цюнь, не отрывая глаз от игрального стола.

Цзюе-ши испуганно взглянул на брата и больше уже не заговаривал об уходе. Он проговорил как бы про себя:

— Пойду погляжу на попугая, — и отвернулся от стекла.

Вечером, за ужином, госпожа Ван долго и упорно расспрашивала мальчиков о том, что они видели. Цзюе-цюнь обо всем рассказал. Госпожа Ван кипела от ярости, но ничем не выдала себя, чтобы сыновья не догадались о ее состоянии. Пришла госпожа Шэнь. Она уже поужинала и теперь звала госпожу Ван пойти в сад посмотреть артистов. Госпожа Ван отставила пиалу, вытерла лицо, и хотя служанка Цянь-эр еще не ела, приказала ей зажечь фонарь и проводить ее с госпожой Шэнь в сад.

Вечерний сад был окрашен в какие-то фантастические тона, но мысли обеих пожилых женщин были заняты другими, более прозаическими вещами. Они не ощущали аромата цветов и трав, и даже прекраснейшие цветы тускнели в их глазах. Они относились к категории людей, которые предпочитали отсиживаться по своим норам или проводить время за игральным столиком.

Они подошли к беседке. Невдалеке, под магнолией, беседовали несколько носильщиков и служанок. Увидя приближающихся господ, они почтительно приветствовали их. Как раз в это время из беседки донесся взрыв смеха. Госпожа Ван мгновенно изменилась в лице, она почувствовала, что кровь закипает в ней, но быстро подавила в себе гнев, так что никто не заметил этого. Госпожа Шэнь тоже услыхала смех и проявила нескрываемое любопытство.

— Пойдем посмотрим, — оживилась она.

Цянь-эр прикрутила огонь и спрятала фонарь за магнолией. А госпожа Ван и госпожа Шэнь стали подниматься по каменным ступенькам к беседке. Они ступали осторожно, стараясь не производить шума, и, подойдя к окну, приникли к стеклу. За квадратным столом, который стоял как раз под электрической лампочкой, сидело четверо. Цинь-сун стоял позади Кэ-аня, лицо его выражало недоумение. Рядом с раскрасневшимся Кэ-анем стоял Чжан Би-сю с чайником в руке и наливал ему вино, а Кэ-ань, скосив в его сторону глаза, наблюдал за Чжан Би-сю. Звонким голосом Чжан Би-сю подзадоривал Кэ-аня:

— Пей скорей! Выпьешь три стакана, тогда спою!

Кэ-дин, сидя на углу стола, так перегнулся через него, что почти касался Сяо Хой-фана. Он схватил руку Сяо Хой-фана и беспрестанно встряхивал ее, заставляя того смеяться.

— Прямо срам какой-то. Что подумали бы Цзюе-цюнь и другие, если увидели бы все это! — скрежеща зубами и покраснев до ушей, ругалась госпожа Ван.

— Ван, тебе видно? А Чжан Би-сю хорош собой и без театрального костюма — лицо овальное, брови тонкие, глаза красивые, — улыбаясь, сказала госпожа Шэнь, нисколько не обращая внимания на настроение госпожи Ван.

— Я выпью, выпью, — щуря глаза, хихикал Кэ-ань. Он поднял стакан и залпом осушил его.

— Еще стакан, остался лишь один стакан, — снова налил ему Чжан Би-сю и поставил чайник на стол. Кэ-ань поднес было стакан ко рту, сделал глоток, но тут же поставил обратно, покачав головой. Нет, так я не буду пить. Вот если ты поднесешь стакан к моим губам, тогда выпью.

— Кэ-ань, что-то ты сегодня слишком капризничаешь, — обиделся Чжан Би-сю. Ладно, пей, пожалуйста, — продолжал он, поднося вино к его губам, но у Кэ-аня была своя пьяная мысль. Вместо того чтобы взять вино, он крепко схватил Чжан Би-сю за руку. Тот от неожиданности разжал ее, и вино пролилось на Кэ-аня. Кэ-ань неестественно громко крикнул и поспешно вскочил. Его шелковый халат изрядно пострадал.

— Кэ-ань опьянел, Кэ-ань пьян! — неожиданно выпрямившись, обрадовано захлопал в ладоши Кэ-дин. Сяо Хой-фан тоже захихикал.

— Цинь-сун, принеси хозяину полотенце, — обернувшись, попросил Чжан Би-сю. Слуга вышел, а Чжан Би-сю, весь изогнувшись и смеясь, начал платком вытирать вино с халата Кэ-аня. Кэ-ань был чрезвычайно доволен, но слова брата ему не понравились:

— Кто из нас опьянел! Если ты, Кэ-дин, такой молодец, то давай выпьем на спор три пиалы вина.

— Ай-ай, Кэ-ань, тебе нельзя больше пить. От тебя так разит, что другие хмелеют, — поспешил вмешаться Сяо Хой-фан. Он как раз совещался с Кэ-дином насчет обновления театральных костюмов и, опасаясь, что Кэ-дин, опьянев, не сможет продолжать разговор, не хотел, чтобы кто-нибудь помешал им.

— Кэ-ань, сядь, пожалуйста, хватит с тебя. Ты даже трех стаканов не выпил, а еще говоришь о трех пиалах! — Чжан Би-сю насухо вытер халат Кэ-аня и стал его усаживать.

— Я выпью, выпью! Ты наливай, сколько есть, все выпью! — бахвалился Кэ-ань. Голова его раскачивалась из стороны в сторону, а на малиновом лице выделялись лишь стрелочки усов над верхней губой, словно кто-то небрежно провел по ней тушью.

— Вот не знала, что Кэ-ань такой шумливый. Обычно дома он очень угрюмый, — с нескрываемым удовольствием, будто глядя на интересное представление, обратилась госпожа Шэнь к госпоже Ван.

Госпожа Ван не знала, сердиться ей или смеяться, в то же время ей было неловко. Втайне она ругала мужа за то, что он так бесстыдно ведет себя при слугах:

— А ты что, не знаешь? Он вовсе не угрюмый, это только вид у него такой. А пошуметь он умеет. Только не к лицу ему вытворять эдакое перед прислугой.

— Ну, я думаю, дома и пошуметь можно. Не надо только делать это на стороне, — откровенно призналась госпожа Шэнь.

— Это все твой мягкий характер, сестрица. Поэтому ты все спускаешь Кэ-дину. Я не такая, — презрительно произнесла госпожа Ван, которой пришлись не по душе ее слова.

— Слушай, Чжан Би-сю запел что-то из оперы «Дворец Цзян-сяо», — прервала ее госпожа Шэнь, не обратив даже внимания на слова невестки. Все ее внимание было сосредоточено на Чжан Би-сю. Слова арии отчетливо звучали в ушах госпожи Шэнь. Эти нежные, мягкие звуки ласкали также и слух госпожи Ван, полностью завладев ее вниманием. Единственно, что портило ей настроение, был ее муж, отбивавший палочками из слоновой кости в такт пению. Госпожа Шэнь заметила, что Кэ-дин тоже начал отбивать такт палочками, но она, не в пример госпоже Ван, считала это вполне естественным. Пение Чжан Би-сю привлекло всех находившихся внизу, в том числе только что пришедших Шу-хуа и Цзюе-синя. Цзюе-минь явился позже всех и тоже поднялся наверх. Все трое подошли к окну и стали смотреть на то, что происходило в беседке. Цзюе-синь, заметив госпожу Ван и госпожу Шэнь, вежливо поздоровался с ними. Они кивнули в ответ. Госпожа Ван была не в духе. Цзюе-минь и Шу-хуа не издали ни звука, вид у них был какой-то неопределенный, и только при большом желании можно было подумать, что они приветствуют тетушек. В этом отношении они не были похожи на Цзюе-синя и, встречая старших, с которыми не желали здороваться, каждый раз поступали подобным образом. Это нередко вызывало недовольство, но они не обращали внимания. Они были уверены в том, что эти люди не в состоянии причинить им никакого вреда. Они не знали только, что доставляют новые неприятности Цзюе-синю.

— Что же ты не поздоровалась как следует с тетей Ван и тетей Шэнь? Ведь это им неприятно, — прошептал Цзю-синь на ухо Шу-хуа.

— Да ну их, — равнодушно ответила она.

Цзюе-синь испуганно оглянулся на госпожу Ван и госпожу Шэнь, но те по-прежнему внимательно следили за происходящим в комнате. Правда, Шу-хуа говорила довольно тихо, да и они не прислушивались к разговору и поэтому ничего не слышали. Цзюе-синь не проронил больше ни звука, опасаясь, что Шу-хуа опять скажет что-нибудь подобное.

Чжан Би-сю кончил петь. Кэ-ань был в восторге, аплодировал и смеялся. Кэ-дин присоединился к нему. В комнату вошел Гао-чжун, неся миску с рисом. Цинь-сун принес четыре дымящихся чашки рисового отвара и поставил их на стол. Сяо Хой-фан взялся было за палочки, но Кэ-ань пожелал, чтобы он спел. Кэ-дин, конечно, тоже был рад послушать его пение и настаивал на этом еще больше, чем Кэ-ань. Он пожелал спеть вместе с Сяо Хой-фаном «Любовное испытание». Сяо Хой-фан согласился. Кэ-дин обрадовался, отхлебнул большой глоток чаю, прочистил горло и начал петь.