Уйти, чтобы вернуться - Марк Леви

Эндрю кивнул.

— С тех пор как вы побывали у меня, я потеряла сон. Ортис — не главный персонаж моего досье, он был, как я уже говорила, на вторых ролях — служака, не сделавший блестящей карьеры. Но теперь я не могу избавиться от мысли, что, возможно, это он сидел за штурвалом самолета, из которого моего сына выбросили в Ла-Плату… Хочу, чтобы вы его отыскали и вырвали у него признание. Самое худшее в жизни женщины — потерять своего ребенка, это величайшая драма для человека, страшнее, чем собственная смерть. Но вы представьте, какая это боль — не иметь возможности припасть к могиле, так никогда и не увидеть тела… Знать, что тот, кто называл вас мамой, кидался вам в объятия, обнимал изо всех сил…

Луиза помолчала, глотая слезы.

— Когда ребенок, свет всей вашей жизни, исчезает без следа и вы знаете, что больше никогда не услышите его голоса, ваше существование превращается в ад.

Луиза отошла к окну, чтобы спрятать лицо. Отдышавшись, она продолжала, глядя вдаль:

— Альберто нашел убежище в забвении, потому что боялся, как бы боль не толкнула его на слепую месть. Он не хотел становиться таким, как они. У меня такого страха не было. Женщина способна без малейших угрызений совести убить того, кто похитил ее дитя. Будь у меня такая возможность, рука бы не дрогнула.

Эндрю не мог не вспомнить миссис Капетту. Луиза обернулась. Глаза у нее покраснели, но взгляд был гордый.

— Найдите его, молю вас об этом всем сердцем. Если не его самого, то по меньшей мере то, что от него осталось…

Луиза забрала свою корзинку и шагнула к двери. Провожая ее взглядом, Эндрю поймал себя на мысли, что за время их разговора она очень постарела. Всю ночь ему снилась встреча с Ортисом. Впервые у него появилась надежда на успех плана Альберто.

Под вечер у Эндрю зазвонил телефон. Он потянулся за ним, и от этого ничтожного усилия его пронзила резкая боль.

— Когда ты обещаешь перезвонить через пять минут, то…

— Я в больнице, Саймон.

— Кого-то навещаешь?

— Нет, здесь навещают меня самого.

Он рассказал о том, как на него напали, взяв с Саймона слово ничего не говорить Вэлери. Саймон был готов лететь в Аргентину, но Эндрю ему категорически запретил. Он и так привлек к себе внимание, а появление Саймона все бы еще больше усложнило.

— Полагаю, сейчас не время докладывать тебе о жене Капетты?

— Наоборот, у меня выдался очень скучный уик-энд.

— Она вяжет днем в скверике, пока мальчуган играет в песочнице.

— Ты с ней говорил?

— Ну, как сказать…

— Это все?

— Все, не считая того, что у меня не укладывается в голове, как такая красотка умудрилась выйти за этого Капетту. Наверное, во мне говорит ревность.

— Действительно красотка?

— Брюнетка, глаза чернее ночи, а во взгляде — беспросветное одиночество и страдание.

— Ты все это понял, просто наблюдая за ней?

— Я обращаю внимание на любую женщину. Люблю я женщин, что ж такого?

— Кому ты это рассказываешь, Саймон?

— Так о чем я?.. Он зашла в «Макдоналдс» выпить кофе. Ее сынок притащил слишком тяжелый поднос, ну, я и подстроил, чтобы он его на меня опрокинул… Пожертвовал, между прочим, джинсами во имя общего дела! Мамаша вскакивает — и ну извиняться! Я строю рожу, и вот уже паршивец, готовившийся разреветься, хохочет до упаду. Я сую ему десятку на кофе и наггетсы, а сам под предлогом того, что мне нужны салфетки с ее столика, подсаживаюсь к ней, и мы вместе ждем возвращения мальчугана.

— Теперь я тебя узнаю!

— Как мне больно, что у тебя такое представление обо мне!

— Что она тебе рассказала?

— Что поселилась в Чикаго после кончины мужа, чтобы начать с сыном новую жизнь.

— Траур по отцу ребенка, который жив и здоров? Хороша вдовушка!

— При упоминании покойного у нее было такое суровое выражение лица, что у меня кровь похолодела. Вообще, в ней есть что-то пугающее.

— Что тебя так напугало?

— Даже не объяснить. Просто в ее обществе я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Она сказала тебе о поездке в Нью-Йорк?

— Нет. На прощание я сам ей сказал, что если она там окажется и ей что-то понадобится, то пусть звонит мне, но она ответила, что никогда туда не вернется.

— Подумала, наверное, что ты за ней приударяешь.

— Если бы я это сделал, то она бы точно передумала.

— Могу себе представить!

— Вот именно! Но я не забывал о своей миссии. Я же деловой человек, в Чикаго меня привели дела. Я отец троих детей и души не чаю в своей женушке.

— Что тебя заставило прикинуться отцом семейства? Перегрелся на солнышке?

— Я думал, что тебе меня не хватает, но раз так, то…

— Как ты думаешь, она способна на убийство?

— Сил в избытке, врет про свою жизнь и свои планы, вызывает безотчетную тревогу… Не вполне Джек Николсон в фильме «Сияние», но, уверяю тебя, от ее взгляда по коже начинают ползать мурашки. Нет, серьезно, Эндрю, зачем тебе терять время в Буэнос-Айресе, если ты решил, что через несколько недель тебя убьют?

— Я должен использовать этот второй шанс, Саймон. Я могу защитить Вэлери от собственных сомнений и довести до конца расследование, исход которого имеет значение не только для меня. Сегодня это мне еще яснее, чем вчера.

Эндрю попросил друга об очередной услуге: после их разговора купить букет цветов и отправить его Вэлери с запиской, текст которой он тут же продиктовал.

После этого Эндрю, лежавшему в палате больницы в Буэнос-Айресе, показалось, что он слышит голос Луизы, шепчущий ему на ухо: «Если миссис Капетта считает тебя виноватым в утрате дочери, то поберегись!»

После осмотра утром в понедельник доктор Геррера отпустил пациента восвояси, и после полудня Эндрю покинул больницу.

Мариса поджидала его в машине. После короткой остановки в отеле они поспешили в бар, где должны были встретиться с Альберто и его товарищами.

Эндрю уселся за столик в глубине зала. Альберто был один. Он развернул большой лист бумаги и начертил маршрут поездки Ортиса.

— На выезде из Вилла-Марии сломавшийся грузовик, перегородивший дорогу, заставит его свернуть с шоссе номер девять. Водитель поедет на юг, к шоссе номер восемь. Вы тем временем доберетесь до Гахана. У холма — вы его легко найдете по маленькой статуе Девы Марии под стеклянной пирамидой — вы увидите справа, в полусотне метров от дороги, три башни зернового элеватора. К ним ведет грунтовка. Вы с Марисой притаитесь там. Не забудьте потушить фары. Можете поспать по очереди.

Если Ортис выедет из Думеснила часов в девять вечера, то к четырем утра доберется до Гахана. Остальное предоставьте нам: мы разбросаем на дороге железки, и мимо холма с Девой Марией машина Ортиса проедет разве что на ободах.

— А если кто-то проедет там раньше него?

— В такой час там не будет ни души.

— Откуда такая уверенность?

— Наши люди будут наблюдать за выездами из Оливии, Часона, Арьяса, Санта-Эмилии, Колона и Рохаса. За четверть часа до его приближения нас предупредят, и приготовим ему неприятность только тогда, когда будем точно знать, что он направляется к нам.

— Там есть город под названием Оливия? — спросил Эндрю.

— Да, а что?

— Просто так.

— Когда его машина встанет, дождись, пока его люди уйдут в Гахан. С тремя тебе одному не сладить. Сдается мне, ты недавно имел с ними дело и, судя по твоему виду, столкновение завершилось не в твою пользу.

— А я не в счет? — обиделась Мариса.

— Твое дело рулить. Не смей выходить из-за руля, даже если по нашему смельчаку-журналисту откроют огонь. Ты хорошо меня поняла, Мариса? Я не шучу. Если с тобой что-то случится, твоя тетка казнит меня прямо здесь, при свете дня.

— Она не выйдет из машины, — заверил его Эндрю, и за это Мариса пнула его по щиколотке.

— Хорошо рассчитайте время. До Гахана отсюда часа два езды, а вам еще нужно успеть осмотреться и хорошенько спрятаться. Рикардо приготовил для вас еду в дорогу, он ждет тебя в кухне, Мариса. Ступай, мне еще надо сказать сеньору пару напутственных слов.

Мариса повиновалась дяде.

— Ты найдешь силы довести все это до конца?

— Узнаете завтра, — небрежно бросил Эндрю.

Альберто схватил его за локоть.

— Я поднял на ноги множество друзей, чтобы обеспечить успешное выполнение задачи. На карте не только мое доброе имя, но и безопасность моей племянницы.

— Она уже взрослая и сама за себя отвечает. Впрочем, еще не поздно запретить ей ехать со мной. С хорошей картой я сам без труда отыщу эту дыру.

— Она меня не послушается, я для нее больше не авторитет.

— Я буду стараться, Альберто, а вы сделайте так, чтобы эта задача, как вы ее называете, не переросла в драму. Вы дали мне слово, что никто из ваших людей не попытается свести счеты с Ортисом.