Дорога камней - Антон Карелин

— Твои предвидения ценны, ты знаешь, — отметила наконец русоволосая дочь андаров, мать каждого из тысяч и тысяч прихожан. — Теперь я понимаю твою тоску. Я вижу, почему ты так защищал уходящее... Ты видел настоящий, бесценный покой, столь далёкий от нас, и, думаю, это был знак. — Она вздохнула, и лёгкий вздох её всколыхнул медленно кружащуюся, никогда не оседающую в этой башне пыль. — Мне ясен твой страх, брат. Я думаю, нам предстоит потерять все это очень надолго. И несмотря на наш выбор не вступать в бой, нам будет трудно остаться в стороне... когда будут нападать на нас.

Она не сказала «если», ожидаемого от неё. Она сказала «когда». Значит, предвидение посетило также и её.

— Что же, — воин пожал плечами, принимая решение старшей, и плечи его снова стали сильными, а сомнение исчезло из глубоких, как угольные копи, глаз, — я готов к войне.

Камень башни, окружающей их, хранил желания, мысли и слова, выбросы силы и приливы озарений свыше, не позволяя им просочиться вовне, быть замеченными и учтёнными. Он не был мёртв, как стены, защищающие совещательные и лабораторные святыни магов; он не был спокоен и жив, как друидский. Он был тёмен и жесток, жёстче кованого железа. И он был верен — до безумия и смерти, до небытия. Он защищал. Никто не услышал этот разговор, никто из явных и тайных друзей, слуг или врагов. Как не слышал разговоров троих архижрецов Храмов Империи — дочери Элис, сына Радана, сына Лиина — никогда.

Лишь трое тех, что незримо были в этой башне всегда. Что знали правду и неправду каждого из собравшихся на совет троих. Что предвидели лик надвигающейся угрозы, осязали открытие Небесных Врат и пульсацию Камня Времён, слезы и надежды Элейни, сомнения тысяч и тысяч, решимость, желание лучшего, жестокость и боль.

Они, эти трое, остались здесь и после того, как старшие дети покинули башню, направляясь каждый к своим делам. Их единение было куда глубже; уже долгие столетия они не расставались ни на миг.

В глубинах вслушивающегося, впитывающего каждое слово камня плыл, растворяясь, отголосок неслышных голосов: «готов к войне, готов к войне, готов к войне...» И яростно ревели чёрные трубы приближающейся Орды.

13

По мраморному, блистательному и роскошному коридору, шириной превосходящему многие из кабинетов засе- дательных, убранством, портиками, фонтанами, статуями, гобеленами, коврами и картинами поражающему взгляд пришедшего даже далеко не впервые, что говорить о внимании новичка, — шёл человек.

Шаг его, размеренно-упругий, был широк и быстр. Важные люди, каждый из которых являлся величиной своего масштаба, а наименьший правил какой-нибудь десятитысячной областью в захолустье Империи, увидев его приближение, переставали разговаривать и шептаться, склонялись перед ним, начиная с пяти шагов, и выпрямлялись только оказавшись у него за спиной.

Так и следовало относиться к тому, чья воля, сплетённая с волей союзников и друзей, вела к эпохальным переменам, которые были важны для каждого из сотен присутствующих здесь, — в Законодательном Дворце, в среде правителей Великолепного Дэртара. К одному из восемнадцати Высших Советников, возглавляемых Секретарём Высшего Совета Джоанной Хилгорр и Председателем Демьеном Бринаком. Идущий вперёд был равным среди высших, но влиянием и негласной властью превосходил даже их.

Неофициально он считался третьим в иерархии правителей Империи — после Императора и Старика. Теперь в одночасье стал вторым. И первым из тех, кто действовал, а не ждал. Именно он в данный момент вёл и возглавлял заговор против Эйрканна и ОСВ; генерал Бринак, когда-то бывший его противником, теперь стал его правой рукой.

Кивком приняв чёткий набор приветственных жестов стражи у дверей, лязг почтительных ударов алебардами о нагрудники, Стайрон Маркус де Куртйн, герцог де Валбн, глава Гильдии Воинов и одновременно старший маршал сухопутных войск Дэртара и имперского флота, включая отряды военных-магов и жрецов, которому в дни чрезвычайного положения официально подчинялись боевые подразделения Конклава и Храмов, прошёл в растворённую перед ним дверь, вступая в золотисто-жёлтое освещение главного совещательного зала, где уже собрался весь Высший Совет.

Приняв приветственные жесты, поклоны и слова кивком, он, не останавливаясь, двинулся дальше, к малому возвышению во главе длинного овального стола, рассчитанного на заседание двадцати двух человек, — там находились три места: Высшего Секретаря, Председателя и почётного гостя (сегодня, как обычно, последнее пустовало). Генерал поднялся ему навстречу, кратко кивнув; Джоанна сухо двинула головой, глянув исподлобья, не вставая, и снова углубилась в изучение бумаг.

Цепкий взгляд советника вычленил одного постороннего из общей уже практически собравшейся толпы советников и их секретарей, которые один за другим, получив распоряжения, выслушав вопросы или передав начальнику бумаги, отходили от овального стола каждый к своему креслу, ровные линии которых вытянулись по левой от входа стене.

Де Куртин мгновенно узнал его; ещё бы — ни на представителя Конклава, ни на адепта Храмов, ни на почётного гостя, ни уж тем более на члена Высокой Семьи, которым (и только им) было разрешено пребывать на заседаниях Высшего Совета, этот невысокий, рыхлый, чудаковатый, похож не был.

Маршал оглядел его со своей высоты, в бесстрастных и надменных светло-карих глазах мелькнуло раздражение.

— Что делает здесь этот клоун? — спросил Маркус, резко останавливаясь, застывая над Бринаком, выше его на полголовы, хотя тот стоял на возвышении с пол-локтя. — Меня тошнило от его присутствия на пяти общих заседаниях, но здесь, на внутреннем, тем более внесрочном, ему делать нечего!

Генерал бросил взгляд на сидящего в самом углу коротышку, одиноко замершего в первом из кресельных рядов правой стены — кстати, наиболее почётных для не присутствующих за столом, и, едва заметно двинув плечом, ответил:

— Он имеет на это право. Вернее, та, кто послала его. Вы знаете.

— Ты пробовал удалить его? — спросил Маркус, словно и не слышал ответа; лицо его, длинное и худое, покрытое густой и твёрдой белесой щетиной, выражало брезгливость. — Здесь обсуждаются слишком деликатные дела; дьявол, Демьен, разве ты не мог найти повод, чтобы убрать его?..

— Он нашёл четыре и ещё два второстепенных, — прежде чем генерал смог ответить сам, негромко и сухо сказала Хилгорр, отрываясь от бумаг, глядя на маршала, чуть поджимая губы после каждой короткой фразы, — седовласая, строгая, очень аккуратная, затянутая в серое платье, даже издалека заметно дорогое. — Я отклонила все и каждый из них.