Мой личный враг - Татьяна Устинова

Оказавшись на асфальте, она потопала ногами и с презрением оглянулась на джип. В салоне над водительским креслом горел свет — из-за тонированных стекол казалось, что джип необитаем, — и водитель, перегнувшись через руль, неотрывно смотрел на Александру.

Струсив, она протиснулась мимо «Мерседеса» к крыльцу и была остановлена невесть откуда взявшимся громилой в распахнутой кожаной куртке. Он материализовался из мрака, куда не доставал свет горевшей на крыльце лампочки, и преградил ей дорогу.

— Девушка, вы куда? — тихо спросил он. Александра ахнула, понимая, что ее жизни пришел конец, что, даже заори она, Филипп ничего не сможет сделать громила был ровно вдвое выше его. У нее мгновенно взмокли ладони, в голове стало пусто, в ушах зазвенело. Она попятилась от крыльца, хотя понимала, что путь к спасению отрезан машинами, а в джипе сидит еще один бандит.

— Девушка! — Громила надвигался на нее, не делая, казалось, ни одного движения. Голос его звучал теперь более настойчиво.

Чувствуя себя затравленным зайцем, Александра увидела третьего — он возник у нее за спиной совсем рядом и молча стоял, не вынимая рук из карманов. Страх, огромный, осязаемый, вытеснил из нее все чувства, она превратилась в дрожащий сгусток черного ужаса.

— Что вам здесь надо, девушка? — продолжал спрашивать тот, что стоял перед ней. Он говорил негромко, но звук его голоса больно бил в уши.

— Я здесь живу, — выдавила она, разлепив наконец непослушные холодные губы. — Я домой иду… Вот мой дом, то есть коттедж, то есть я здесь не живу, а отдыхаю… А что?

Громилы выслушали ее невнятное бормотание совершенно невозмутимо, и, когда она замолчала, стало так тихо, что слышно было, как снег сечет крыши машин и откуда-то доносится музыка — наверное, в главном здании началась дискотека.

Рассмотрев ее, они, очевидно, решили дать ей пока пожить. Непонятно. Скорей бы уж убили, и дело с концом. Лишь бы избавиться от этого унизительного страха.

Потом один из них спросил, так же негромко:

— Вы здесь одна живете?

«Зачем они спрашивают, — пронеслось в голове у Александры. — Может, боятся, что кто-нибудь выйдет, если я пискну?»

— Нет, — несколько приободрившись — все же пока жива и здорова, ответила Александра. — Я живу с мужем. А что? Вы… к нам?

Потрясающая глупость, но со страху ничего умнее не пришло в голову. Громилы переглянулись — едва заметно, но выразительно, и Александра вытерла о джинсы взмокшие ладони.

— Мужа как зовут? — с сомнением спросил громила-начальник.

Александра молчала, сознавая, однако, что Зои Космодемьянской из нее не выйдет, а раз так, все равно придется отвечать…

— Ну что, девушка? — поторопил громила.

— Мужа зовут Филипп Бовэ, — в отчаянии выпалила она. — Он французский гражданин, и, если со мной что-нибудь случится, он позвонит послу и…

Громилы тихонько хмыкнули, и старший из них распахнул перед ней дверь ее собственного коттеджа.

— Заходите! — пригласил он.

На подгибающихся ногах Александра поднялась на скользкое крыльцо и покорно шагнула в тепло и свет. Громила протиснулся следом, и дверь закрылась.

Она ожидала найти в доме хаос и разрушение, но, как ни странно, все было в порядке. В гулкой тишине бодро щелкало отопление, горел свет, пахло кофе и одеколоном ее мужа. У закрытой двери в гостиную сидел в кресле еще один бандит, точная копия двух первых, а на соседнем кресле лежал автомат.

В течение секунд, показавшихся Александре часами, все молча смотрели друг на друга.

— Говорит, что живет здесь, — раздался из-за спины голос ее конвоира, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности.

В голове у нее шумело, желудок свело от боли.

Что же все-таки стряслось?!

— Вы что, только приехали? — мягко спросил автоматчик, и тут Александра не выдержала.

— Да я из бани пришла! Из бани, понимаете? Что вам здесь надо? Где Филипп? Что вы с ним сделали?! — Ее вопль, неожиданно прозвучавший в полной тишине, ошарашил громил. — Кто вы?! Как вы сюда попали?!

Она продолжала вопить — может, услышат соседи? — и громилы, как ни странно, заметно взволновались. Автоматчик даже пробормотал просительно:

— Тише, тише…

— Да что «тише, тише»! — продолжала бушевать Александра, у которой от страха отказали тормоза. — Что вам нужно? Где мой муж?!

— Я здесь.

Александра тихонько охнула и замолчала.

Филипп стоял в дверях гостиной и с интересом следил за действом.

Громилы подтянулись, и автоматчик сделал попытку объяснить происходящее:

— Говорит, она ваша жена…

— Так оно и есть, — весело подтвердил Филипп. — Прошу прощения, господа, что забыл предупредить. Проходи, Алекс. Что, в этой вашей бане опять нет воды?

— Опять нет, — пролепетала Александра, роняя рюкзак. — Ты жив, да?

— Да, я жив, — вежливо ответил Филипп и, шагнув к ней, помог расстегнуть куртку.

Александра сняла куртку, тараща глаза, как сова, внезапно разбуженная среди дня.

— Что такое? — с некоторым опозданием удивилась она.

— Проходи, — пригласил Филипп, пропуская ее в гостиную. Он кивнул громилам и закрыл двустворчатую дверь.

В кресле у овального стола сидел мужчина и переключал кнопки на телевизионном пульте. В телевизор он не смотрел, он смотрел на них, но программы зачем-то переключал.

Когда они вошли и Филипп закрыл дверь, мужчина поднялся навстречу.

— Здравствуйте! — с улыбкой сказал он. — Напугали вас мои ребятки?

Александра молча смотрела на него во все глаза.

В жизни он оказался намного симпатичней и моложе, чем на экране телевизора. И джинсы со свитером шли ему необыкновенно. У него были веселые темные глаза, а на макушке петушком торчали волосы.

Когда Александра уходила из лечебного корпуса, бабулька-дежурная как раз смотрела по телевизору девятичасовые «Новости». Показывали его пресс-конференцию в Париже, где он встречался с Шираком.

Он говорил неторопливо, значительно, смотрел тяжело, журналисты лезли к нему со всех сторон, а он был величественен и отстранен, как и полагается быть представителю великой державы. Не то что… сейчас.

Он протягивал ей руку, и, по-видимому, нужно было ее пожать, что Александра и сделала с некоторым замешательством.

— Павел, — представился он, как будто можно было не знать, как его зовут. Но, очевидно, он давал ей понять, что она может называть его просто по имени.

— Александра, — жалобно проскулила она. — Добрый вечер…

— Добрый, — он явно наслаждался, видя ее замешательство. Точь-в-точь как десятиклассник, которого на дискотеке пригласили сразу три девушки.

Филипп пододвинул ей кресло, и все вежливо сели, как на светском рауте.

— А вы же… во Франции, — выпалила Александра, тыча рукой в телевизор. — Или нет?

— Нет, — сказал Филипп. — Он в России. Кофе хочешь, Алекс?

— Я сегодня вернулся, — охотно объяснил гость. — Как раз чтобы встретиться с вашим мужем. А делегация прилетит завтра.

Господи, спаси и помилуй! Он прилетел из Франции раньше, чтобы встретиться с Филиппом?!

— Пей! — приказал Филипп, подавая ей чашку. — Я туда коньяку налил. Ты будешь? — спросил он у гостя, и от этого непринужденного «ты» Александра чуть не облилась кофе.

— Коньяк буду, — деловито ответил гость. — Кофе нет. Он у меня сейчас из ушей пойдет.

Филипп плеснул темную, вкусно пахнущую жидкость в два бокала. Они глотнули и с задумчивыми лицами положили в рот по дольке лимона.

— Привык тут с вами, — кивнув на лимон, сказал Филипп, как бы сокрушаясь. — У нас лимоном не закусывают.

«Я просто сошла с ума, — пронеслось в голове Aлександры. — Шла из бани и по дороге чокнулась. Или сплю. Не могу же я в самом деле пить коньяк в каком-то санатории с самим…»

— Вы журналистка? — спросил гость. — Филипп говорил, что вы на телевидении работаете?

— Я пытаюсь, — сказала Александра и поставила чашку, которая вздрагивала у нее в руке. — У меня не всегда получается, но я пытаюсь… А вы… давно знакомы… с Филиппом?

Они переглянулись, и гость ответил:

— Лет десять. Или даже больше. А что? Смутившись, она затрясла головой:

— Нет-нет, ничего. Просто я не знала о та-ких… знакомствах моего мужа…

— А-а… — протянул гость. Вид у него стал задумчивый. Он снова быстро взглянул на Филиппа.

Александра в их переглядываниях ничего не поняла, и чувство неловкости усилилось.

— Так вы журналистка? — настаивал гость, и ей пришлось объяснить:

— Я работала в «Новостях»… до недавнего времени… А сейчас я… почему-то ей не хотелось говорить ему, что она без работы, — а сейчас я перехожу в другую программу.

— Телевидение — это хорошо. Как-никак, четвертая власть, правда?

— Конечно! — с готовностью согласилась Александра. — Вас, например, журналисты о-очень любят.