Крона огня - Владимир Свержин

– О чем ты, отец? – встревоженно спросил Шарль, опасаясь, что уединение дурно сказалось на душевном здоровье изгнанника.

– Пойдем. – Беглый майордом положил на плечо сына тяжелую руку. – Ты сам все увидишь.

Глава 19

Огонь созидает, разрушая.

Едва рассвело, месье Рейнар велел седлать лошадей.

– Как, вы оставляете меня здесь одну?! – переполошилась Брунгильда. – Но я же помогла вам…

– Стоп, стоп, стоп, подруга боевая, не выходи из берегов, – перебил ее Лис. – Выигранное сражение – еще не победа в войне. Мы не оставляем тебя одну, и уж тем более не бросаем на произвол судьбы. Даже не надейся. У тебя имеется четкое и однозначное задание: собрать здесь все, что может сражаться, организовать при необходимости оборону замка и ждать дальнейших распоряжений. Можешь не сомневаться, они воспоследуют в ближайшее время. Оставляю тебе этих баронов с их отрядами в качестве почина. Ты уже не просто чья-то там сестра, а сестра-хозяйка укрепрайона. У Дагоберта я все подпишу. Так что, если вдруг кто будет сомневаться, рожи корчить, пальцы гнуть, можешь спокойно вешать на воротах за эти самые пальцы. В стране военное положение, хоть она еще того не знает и спит относительно спокойно. Но всякая попытка свалить в туман и откосить от государева призыва немедленно приравнивается к измене. Так что у тебя здесь права и обязанности генерал-губернатора.

– Кого? – переспросила сестра опального майордома.

– Не важно. Будут скалиться – на ворота.

– А Бастиан? Может, хоть он останется здесь?

– Я понимаю, шо ты к нему привязалась, как к родному. Но ты пойми, мне он для дела нужен. А потом, как освободится, приедет к тебе, будете песни петь и пляски плясать, сколько вздумается.

Брунгильда пригорюнилась: эта потеря изрядно перевешивала гордость от высокого назначения. Однако Рейнар-нурсиец был непреклонен, короткое прощание, и он на пару с менестрелем выехал за ворота. Вскоре с главной башни Форантайна нельзя было разглядеть и пыли, взметавшейся из-под копыт их коней.

– Как по-вашему, мы не слишком рискуем, отправляясь в Париж без сопровождения?

– Опасаешься, что кто-нибудь тут начнет метать ножи? – не преминул съязвить Лис.

– Это вряд ли. Но все же наши жизни для франкских земель, а может быть, и для всего этого мира сейчас воистину драгоценны, а мы попусту рискуем. Сами посудите, месье Рейнар, стоит какому-нибудь захудалому разбойнику устроить засаду, и последствия настанут воистину фатальные. Простите, я привык тщательно просчитывать варианты. Не то чтобы особо боялся за свою жизнь, но, признаюсь, как-то свыкся с этой головой на плечах. Жалко было бы с ней расстаться. Однако сейчас на кон поставлено куда больше, чем наши жизни.

– Это верно. Поэтому следует поспешить.

– Но все же, – настаивал Бастиан, – вот сейчас вы отпустили Шарля с тем, чтобы он убедил отца перед лицом общей угрозы перейти на нашу сторону.

– Было дело.

– Но кто знает, сколько всего людей было в банде этого Молота. Ведь мы не провели никакого следствия. Я понимаю, что на это не было времени, нужно было импровизировать и действовать быстро. Но дела это не меняет. Поймите меня правильно, я не обвиняю, просто хочу для себя все разложить по полочкам. В будущем это может пригодиться.

– Ладно, ума палатничий, разговор дорогу ест, пока нас самих по полкам не разложили, время есть. Давай, интересуйся.

– Мы не провели следствия и о самой шайке ничего не знаем. Ведь так? Возможно, это не только отряд геристальского бастарда, которого мы пленили.

– Временно задержали, – поправил Лис.

– Хорошо, пусть будет «временно задержали». Но кто знает, искренне ли раскаялся этот мальчишка или только сделал вид, чтобы вырваться на свободу. Быть может, сейчас он смеется над нами и собирает новый отряд, чтобы поквитаться с теми, кто его перехитрил? Как мне показалось, юноша очень упорный, такой не станет останавливаться на полпути. Вдруг захочет освободить своих людей?

– Я понял, можешь не продолжать. Ты прав, действительно, перехватить нас в пути куда проще, чем штурмовать Форантайн. Но вот шо я тебе скажу: конечно, вся наша, или, если хочешь, моя затея – чистой воды авантюра. Но держать Шарля в застенках смысла нет, при первой же возможности он все равно вырвется, а возможность будет искать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. А как ты сам мог убедиться, в этом мире стучащему всегда отворяют. Нормальная система тюремного заключения еще не отработана. Дальше: уничтожить батьку Молота, как ты сам говорил, – больше вреда, чем пользы. А значит, остается одно – постараться каким-то непонятным способом превратить его в союзника.

Честно сказать, то, шо он пытается меня нажухать, я понял еще в резиденции Дагоберта, когда он лил крокодиловые слезы о притеснениях святых отцов из аббатства Святого Эржена, о моем священном долге защитить обитель, некогда давшую мне приют, и все такое, и тому подобное. Затем ты своими выводами подтвердил мои подозрения.

Но, строго говоря, пока что мы только немного поломали замысел противника, однако поражения ему еще не нанесли. А без этого сейчас никак. Ты думаешь, чего я согласился охотиться за местными разбойниками? Я шо, подряжался тут здоровье в местных буераках гробить?

– Нет, конечно. Но Дагоберт вас попросил…

– Он бы, может, и попросил, но я сам вызвался. А сделал я это, потому что именно такого шага от меня ожидали. Причем не только и не столько Шарль. Я всю дорогу его слушал, вскользь прощупывал, он юнец одаренный, но пока что чересчур романтичный для холодной и глубокой мести. Ему куда привычнее одно-, максимум двухходовые партии. Здесь же налицо сговор Элигия и Пипина. Такой себе союз ежа и ужа, дающий на выходе колючую проволоку.

Но поскольку этот союз противоестествен, как всякая противоестественная связь особей мужского пола, то следует помнить – каждая сторона преследует свои цели и, как только их догонит, воткнет нож в спину зазевавшемуся собрату. Нас такие развлечения, в целом, вполне устраивают, но хорошо бы понимать замысел и методы его воплощения. Насколько крупными буквами мы вписаны в меню торжественного ужина и что ожидается в качестве основного блюда?

В остальном же: пусть граждане заговорщики в свое удовольствие друг друга изничтожают. Мы, если потребуется, спасем кого нужно; если понадобится, кого нужно тихо прикопаем. Такая вот история в картинках, мой юный друг. И наш приятель Шарль, продолжая свое вращение в этом змеином человейнике, своей активной деятельностью принесет куда больше пользы, чем сидя в яме и думая, как оттуда выбраться и нам отомстить. Сейчас он наверняка помчался к отцу, и ему не до нас. А всех остальных разбойников, ежели таковые в округе имелись, думаю, геристалец самолично извел под корень, чтобы они у него под ногами не крутились и картину не портили. Вот так вот. А стало быть – вздымайся ввысь, наш гордый молот, большое ему пионерское спасибо и попутный ветер в спину. Конечно, я могу ошибиться, но, думаю, не в этот раз.

– Но как же это все аморально! – с досадой воскликнул Бастиан.

– Есть такая буква. Но видишь ли, в чем беда: вся человеческая история – сплошной парад аморальности. Если у тебя есть лучшие варианты, я готов их выслушать. А если нет, прости, миссионерская деятельность – это не ко мне. Вернешься в Институт, подавай заявку в Отдел Мягких Влияний. А пока что у нас есть небольшая, однако очень насущная задача, даже пара взаимосвязанных задач: первая – спасти этот мир, и вторая – не подставиться самим. И поскольку все эти маневры Шарля, его папаши, милого дядюшки Элигия в первую очередь направлены против нас, а уж затем против Дагоберта, я считаю, что мы действуем в правильном направлении. И пока не доказано обратное, так и буду считать. А теперь, пока есть свободное время, вернемся к нашей чудодейственной книженции. Шо и как мы с ней можем сделать?

Дагоберт поглядел на прелестную гостью. Та, похоже, вовсе не намеревалась соблюдать принятые при дворе приличия и вести себя, как подобает благородной даме. Впрочем, кто их, нурсийцев, знает, какой там у них хороший тон, когда и самой Нурсии в свете считай что нет?

Но как бы ни было, в ответ на краткое и емкое слово кесаря «нет», безапелляционно говорить «да» – неслыханная дерзость. Трудно представить, кому это может быть непонятно. Дагоберт жестом отослал стременного, доложившего, что конь оседлан и отряд телохранителей ждет у крыльца.

– Отчего вдруг ты решила, что должна отправиться со мной? – в голосе повелителя франков слышалась досада.

– Потому что без нас тебе не справиться, – не особо считаясь с чувствами и положением юного государя, заявила Женя. Это уже была не дерзость, а абсолютная наглость. Однако, как ни выходи из себя, Дагоберт понимал, что, скорее всего, так и есть.

Смерть деда потрясла его до глубины души. Он прежде и представить себе не мог, что такое когда-нибудь случится, что эта несокрушимая мощь в единый миг вдруг перестанет существовать, оставив по себе невосполнимую пустоту.