Газлайтер. Том 28 - Григорий Володин

надо отправить свою марионетку. Дроу-огневика, одного из личных гвардейцев. Да только и подстраховка нужна. В его мозгу установлена ментальная надстройка: если он попадёт в плен — активируется ментальный импульс. Сожжёт сознание без следа. Ни воспоминаний, ни идентификации. Никакой телепат не восстановит.

— Посмотрим, — бросает Гагер, возвращаясь к окну. — Багровый Властелин пока не знает об энте, и если его сжечь сейчас, то Филинов прослынет лжецом. Пускай Питон и видел древозверя — но это неважно.

Глава 10

Ресторан «Гурт», Москва

Семибоярщина снова собирается в арендованном только для них ресторане — роскошном, тщательно зашторенном зале на верхнем этаже, куда не поднимаются даже официанты, не то что посторонние. На столе — серебро, хрусталь, нарезки, баночки с икрой и, конечно, бутылки, много бутылок беленькой.

Пьют бояре. Пьют крепко, с усталостью в глазах. Атмосфера — как в морге перед вскрытием: тяжёлая, тягучая, насыщенная взаимными упрёками.

— Вот нахрена вы мне рассказали про Паскевича? — раздражённо бросает Воробьёв, стукнув кулаком по столу. — Я бы прекрасно жил и без информации о том, что он собирается устроить Филинову!

Трубецкой лишь равнодушно пожимает плечами, будто речь не о покушении, а о погоде:

— А чтобы за компанию, Тёма.

— Вот и я так же думаю — нахрена! — бурчит Шереметев, выдыхая перегар через зубы.

Мстиславский сдвигает брови, ставит бокал:

— А что нам, одним с Трубецким всё это разгребать? Нет уж, дорогие, так не пойдёт. Паскевич нас посвятил, а мы уже вас, в свою очередь. Давайте вместе решим — участвуем мы в кампании против Филинова или нет. Вы теперь с нами в одной лодке.

Остальные бояре зло смотрят на Мстиславского. Где-то щёлкает лёд в графине.

— Вот именно, — поддерживает Трубецкой и уже более бодро берёт бутылку. — Ну что, бояре… Надо ещё выпить.

Наливает себе беленькой в стопку — и залпом.

— Филинов нас в порошок сотрёт, если узнает, что мы тут воду мутим! — ворчит Хлестаков, ковыряя вилкой в оливье.

— С другой стороны, — со вздохом тянет Шереметев, закуривая, — это шанс. Шанс избавиться от парня. А потом, глядишь, и Междуречье вернуть. Он ведь нас оттуда вышиб, словно сопливых.

И тут — бах! — дверь резко распахивается.

В зал заходит князь Паскевич. Его сопровождает лёгкий запах дорогого табака и ментального превосходства. На губах — самодовольная улыбка, в глазах — ледяной расчёт.

— Все в сборе, я смотрю, — произносит князь, не спрашивая разрешения войти.

Боярин Годунов хмурится, лицо наливается кровью, борода топорщится от ярости:

— А Степан Алексеевич что здесь делает⁈ — кидает он на Паскевича взгляд, будто хотел бы вышвырнуть того из зала. — Не в обиду вам, князь, но почему вас впустили⁈ Кто распорядился⁈ У нас же закрытое собрание!

Паскевич с усмешкой садится на свободный стул и переводит взгляд на Трубецкого. А тот вздыхает, покачивая в пальцах рюмку:

— Это я позвал Степана Алексеевича.

Все бояре тут же поворачиваются к нему.

— Изволь объясниться, Руслан Русланович, — сурово требует Шереметев.

Трубецкой лишь разводит руками, как человек, усталый объяснять очевидное:

— Да ладно вам, бояре. Все мы прекрасно знаем, чего хотим. Избавиться от Филинова. И, похоже, мы действительно возьмёмся за предложение князя. Другой возможности, уж поверьте, больше не будет.

Годунов выходит из себя окончательно. Он хлопает по столу ладонью, водка в стопке подскакивает, почти проливается:

— Да нахрен мне это надо⁈ Вы что, забыли, кто такой Филинов? Этот парень — сам дьявол в человеческом обличье! Что он устроил в Междуречье? Мы потеряли миллионы! Землю, бизнес и всех наших людей, которых посылали его угробить!

Он резко разворачивается к Мстиславскому:

— Борис Семёнович, ты забыл, как сидел на мине у себя в кабинете? А ведь ты ещё и дурака-сына потерял на Авиавыставке! Филинов обладает какой-то дьявольской чуйкой! То ли артефакт, то ли какая-то тварь у него на привязи. Он может нас прямо сейчас подслушивать!

Бояре вздрагивают. Хлестаков, Шереметев и Воробьёв инстинктивно оглядываются по сторонам: один прикрывает рюмку ладонью, другой незаметно поправляет защитный артефакт на шее.

Паскевич в это время неспешно наливает себе коньяка, делая вид, что всё происходящее его почти не касается. Откинувшись на подлокотник, он произносит с ледяным спокойствием, будто читает сводку новостей:

— Филинов получил замок в Японии. На самой границе с Филиппинами. Я уже договорился с парой тамошних сановников — заплачу филиппинцам, и они науськают своего султана сравнять приобретение мальчишки с землёй. Это отвлечёт его силы, оттянет их в Японию из России. А мы тем временем размажем его Невский замок. А ещё, пока он будет суетиться в Тихом океане, Остров Некромантии займётся его таврами на Боевом материке.

— Что значит «мы займёмся», вашу мать⁈ — орёт Годунов, яростно дёргая себя за бороду. — Я ещё ни на что не подписывался! Это вы там себе уже всё решили, а я что, для мебели тут⁈

Трубецкой, не меняя тона, но уже с явным раздражением, произносит:

— Тише, Федот… Тише. Выхода нет, понимаешь?

Годунов оборачивается к остальным. Но в ответ — лишь тишина и опущенные взгляды. Никто не поддерживает его. Бородатые лица тяжёлые, хмурые. Кто-то молча кивает. Кто-то уткнулся в рюмку, как будто там можно найти ответ.

Решение принято. Без него.

Годунов сжимает кулаки, суставы хрустят. Выдохнув сквозь зубы, он бросает:

— Будьте вы все прокляты…

Но остаться всё равно приходится. Уйти сейчас — значит поставить крест на себе. Либо боярину придётся согласиться, либо свои же собутыльники его устранят. А значит, придётся выступать против Филинова. Помоги им Бог.

* * *

Через полчаса мы, наконец, распрощались с лордом Питоном и его войском. Лорд Змеиного рода всё же оказался в проигрыше — он не смог найти причину, по которой можно было бы меня запятнать перед Багровым, и, почувствовав это, решил удалиться в сторону западной Сторожевой крепости, которую сейчас держат огромоны. Ну и попутного ветра. Гюрзу — вообще-то, свою дочь — с собой не забрал. Не позвал, даже не поговорил на прощание. Просто проигнорировал, будто её не было. Видимо, у них теперь официальная семейная ссора. Ну, я в их дела не лезу. Гюрза меня не напрягает. Она больше тащится от Бруснички — вот и славно.

Ещё пару часов я дожидался, чтобы войско Питона удалилось на приличное расстояние. Затем, не теряя времени,