Древний ужас. Сборник - Стейси Блейк

никак не помогло бы осиротевшим родителям вернуть своего мальчика, о происшедшем можно с таким же успехом попытаться забыть. Итак, они остались, и вскоре освободившийся коттедж был снова арендован.

Однако дачники не забыли, что молодой Барнаби погиб в вечерние часы; и поэтому, хотя теплая полоса продолжалась, они после захода солнца держались подальше от озера.

Почти месяц прошел в полном спокойствии. Даже ночные звуки прекратились, и я уже начал думать, что дал волю своему воображению и что смерть юного Барнаби произошла из-за простого инцидента с каноэ. Затем случилось новое несчастье, и на сей раз оно было особенно ужасным. Зловещее впечатление усиливалось тем, что жертвами стали молодые супруги, занимавшие коттедж, где до них жила семья Барнаби.

Молодой человек и его жена, — фамилия их была Уиппл, — прожили в браке немногим больше года. Миссис Уиппл, довольно хрупкая женщина невротического типа, темпераментная, капризная и упрямая как дьявол, вскоре должна была стать матерью, и ее положение, конечно, ничуть не облегчало общение с ней. Однако она была красавицей, и Уиппл обожал ее.

Но, несмотря на все свои капризы, миссис Уиппл понимала, что ей не стоит рисковать падением в воду, пусть она и была хорошей пловчихой. Поэтому она держалась подальше от середины озера, довольствуясь тем, что сидела на носу лодки, которая была привязана к колышку, вбитому в землю в нескольких футах от края. Там не было абсолютно никакого берега, никакого пляжа, и вода на краю озера резко обрывалась в глубину.

Никто никогда не узнает, что побудило ее настоять тем вечером на лодочной прогулке. Вероятно, это была просто необъяснимая прихоть, свойственная женщинам. Будь Уиппл немного более убедителен и дипломатичен, он, возможно, отговорил бы ее от этой затеи. К сожалению, он для начала решительно отверг ее просьбу отправиться перед сном на «маленькую водную прогулку» — и искры полетели во все стороны. Невинная, вкрадчивая просьба превратилась в требование, подкрепленное всеми признаками приближающейся истерики.

Согласно Священному Писанию, которое многими людьми признается истиной, Ева сумела заставить Адама попробовать яблоко, хотя тот знал, какими катастрофическими будут последствия; чего же можно было ожидать от человека, так сильно влюбленного в свою жену и страшившегося лишь возможности неприятного результата своей уступки? Уиппл продержался некоторое время, но, в конце концов, сдался. Что еще хуже, миссис Уиппл велела ему плыть «прямо на противоположный берег и обратно».

Я присутствовал при этом, то есть слышал их разговор, беседуя в тот момент с соседом Уипплов. Когда я услышал, как Уиппл неохотно согласился, у меня возникло чувство страха, предчувствие чего-то ужасного. Со всем возможным тактом я попытался отговорить миссис Уиппл от поездки. Все было бесполезно. Она достаточно вежливо выслушала меня, так как была хорошо воспитана, но осталась непоколебима, а что еще я мог сделать? Правда, я мог бы схватить фалинь и не позволить Уипплу сесть в лодку, поскольку у меня было «предчувствие». Но это потребовало бы объяснений, которые я вряд ли смог бы дать. Так что я лишь сказал, что в данных обстоятельствах не стал бы этого делать. Это совершенно не помогло.

Я знал людей, которые смеялись над «предчувствием». Такие утверждают, что в «предчувствии» нет ничего особенного, что это ощущение вызвано каким-то пустяковым и целиком физиологическим нервным расстройством. Некоторые приписывают это чрезмерной стимуляции нервов алкоголем или табаком. Что ж, возможно, это связано с какой-либо одной или всеми этими причинами, но в моем случае оно всегда работает, и у меня было много возможностей это проверить. Доказательство, разумеется, полностью одностороннее: ибо, если я чувствую, что позже пожалею, сделав нечто, и подчиняюсь этому «предчувствию», я никогда не знаю, какое наказание в действительности последовало бы, поступи я иначе. Все это напоминает пастеровское лечение при подозрении на заражение бешенством. Если лечение проводится до того, как у человека разовьется бешенство, никогда нельзя быть уверенным, что в нем была какая-либо необходимость. Известно лишь, что в случае заражения и без лечения человек умирает, причем самым ужасным образом. Так и с «предчувствием». Возможно, все это чушь собачья, как утверждают хладнокровные, прозаичные люди, но действовать согласно «предчувствию» не так уж и сложно, и я, как правило, ему следую.

Я стоял на берегу, наблюдая, как очертания лодки становились все более и более размытыми по мере того, как она приближалась к середине озера. Была вторая ночь новолуния. Беззвездное небо походило на черный бархат. Все вокруг казалось мне зловеще тихим. И вдруг над черной полосой воды эхом разнесся ужасный вопль женщины, находящейся в смертельной опасности. Помню, я даже не удивился — так уверен я был в неминуемой угрозе. Тем не менее, душу мою до основания пронзил ужас, и когда мгновение спустя до меня донесся более хриплый мужской крик, я понял, что трагедия завершилась. И Уипплу, и его жене уже ничем нельзя было помочь.

Вероятно, я был очень близок к истерике. Когда Уилсон, стуча зубами, схватил меня за руку, я с проклятием оттолкнул его и побежал к лодке. Другие мужчины последовали за мной.

Как правило, меня не сильно беспокоят «нервы». Это не связано с какой-то необычной храбростью, потому что я не раз испытывал страх. Мне определенно было страшно в ту ночь, когда мы плыли через озеро к тому месту, откуда донеслись ужасные крики. В грязи и зловонии «ничейной земли», в черноте дождливой ночи, зная, что смерть будет моей участью, если я хоть звуком выдам свое присутствие, мои нервы были спокойны, хотя в моем сердце был страх. Я знал, каким образом могу умереть, и это знание помогло. Но ужасная тайна, стоявшая за необходимостью выйти на озеро, потрясла меня, и, если бы кто-нибудь внезапно прикоснулся ко мне, я уверен, что закричал бы.

В сотне ярдов от дальнего берега мы наткнулись на лодку и подплыли к ней вплотную. Там было пусто. Внезапно мой взгляд привлекло что-то белое на дне лодки, недалеко от кормы. Я подтянул пустую лодку ближе и потянулся к предмету. Это был кусочек муслина, оторванный от женского платья. Я вспомнил, что миссис Уиппл была в этот вечер в белом платье, и меня затошнило.

Когда я снял руку с борта лодки, готовясь начать заведомо безрезультатные поиски, я почувствовал, что рука моя оказалась измазана чем-то липким. Это показалось мне странным, поскольку лодку в последнее время не красили. Я уже собирался окунуть руку в озеро и вымыть ее, как вдруг меня осенило. Я зажег спичку — было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо