Владычица Безумия - Танит Ли

Этот юноша больше походил на человека, чем остальные. К нему обращались с особой почтительностью, он явно распоряжался здесь всем и вся. Припомнив, что младенец в рассказанной ей истории спокойно лежал под лучами солнца, Совейз решила, что дневное светило, видимо, не может повредить им и теперь. И все же эта компания явно предпочитала ночь, отсчитывая новые сутки не с восходом солнца, а с закатом. Будучи сама демоном лишь наполовину, Совейз все же не могла не согласиться с тем, что это, конечно же, разумнее.

Отложив золотую ложку, юноша обернулся к вошедшему Жадреду. Старик простерся ниц.

— Возлюбленный сын мой! — проскулил он. — Погляди, какую славную дичь добыл я тебе в наших горах!

— Клянусь тенью моей усопшей матери, — проговорил мертвец, — ты заслужил нынче нашу благодарность! Ибо из тех сотен тысяч, что я уже видел здесь, эта девушка воистину одна на тысячу!

С этими словами он подошел к Совейз вплотную и оглядел ее с ног до головы.

Увидев, что лицо его пленницы совершенно спокойно, юноша удивленно вскинул тонкие брови.

— Ты не боишься? Разве ты еще не поняла, какая судьба ожидает тебя в стенах этого города?

Совейз улыбнулась. Мертвец поморщился — он не привык, чтобы жертвы улыбались ему в лицо. Но улыбка Совейз была не насмешлива, скорее — безмятежна.

— Быть может, — пропела она своим серебряным голосом, — ты расскажешь мне, что здесь, по-твоему, со мною будет?

— Ах, как славно! — непритворно умилился сын Жадреда. — Полагаю, я сохраню тебе жизнь на одну ночь и один день. Но с новым закатом ты, нежная и невинная дева, будешь подвергнута медленной и мучительной смерти, ибо таково желание моих братьев и сестер. Равно как и мое. А затем мы тобою пообедаем — и с немалым аппетитом. Но эти волосы я сохраню, — добавил он, взвешивая на руке тяжелую массу вьющихся волос Совейз. — Они будут чудным украшением к моему новому платью. А твои прекрасные глаза мы поместим в хрустальный шар. Я велю оправить его в золото и буду носить как браслет с самыми драгоценными сапфирами в мире. И вспоминать тебя с нежностью и любовью. О, вот прекрасная мысль! Я сложу о твоей смерти балладу и так оставлю твое имя в веках! Скажи, как твое имя, прекрасная дева?

Совейз услышала, как зароптали остальные мертвецы. Не так уж часто хочется едоку знать, как звали то мясо, которое лежит теперь на его тарелке. Впрочем, все тут же согласились, что мясо настолько прекрасно, что вполне заслуживает такой чести. Но будущее кушанье не оценило, сколь высоко его вознесли, прежде чем зажарить.

— Мое имя ни к чему тебе, — ответила Совейз, — а твоя песня — ни к чему мне. Также нет мне дела до твоих ночных и дневных развлечений и уж тем более до твоего обеда. Все, что меня сейчас заботит, это придумать, что бы такое сотворить с вами.

Эти слова прозвучали совсем иначе. Услышь ее сейчас Азрарн, он расхохотался бы и повторил свои недавние слова: «Ты — истинная дочь моя!» Ибо в этот миг Совейз была плоть от плоти его и кровь от крови.

Однако в городе Шадме, видимо, забыли о том, что существует Нижний Мир — или полагали себя тоже причастными к племени демонов, как и жителей Драхим Ванашты. (Что являлось грубейшей ошибкой.) Поэтому сын Жадреда взглянул на грозящую ему девушку лишь с веселым изумлением.

— Я полагаю, те, первые чары все еще действуют? — вопросила Совейз прежним тоном. — Ничто не может нанести вреда вашему племени — ни огонь, ни сталь, ни камень, ни кость?

— Да, моя сладенькая. Ничто из этого.

— Равно как и солнце безвредно для вас, ибо вы — полукровки?

— И снова да. Его лучи не опалят нашей кожи, хоть мы и не любим этот сверкающий шар, ибо он — уродливая ошибка богов.

— А как насчет ваших собственных теней? — спросила Совейз, и голос ее был полон яда и меда.

— Смотри, — сказал юноша и поднял руку так, что ее тень четко обрисовалась на неровной поверхности барельефа. — У нас есть тени. Только совсем не такие, как у людей. Нам нельзя повредить, ткнув в нашу тень кинжалом или отрезав ее от наших ног. Можешь попробовать, если хочешь.

— В таком случае, возможно ли вообще убить вас? — задумалась Совейз. — Есть ли у вас уязвимые места?

— Ах, — рассмеялся юноша, — не утруждай свою прекрасную головку такими рассуждениями. Подумай лучше о том, что я вскорости сделаю с тобой.

Смеясь, он взял ее руку, поцеловал, а затем лизнул гладкую кожу. Совейз и не подумала вздрогнуть или вырваться. Чем увереннее в себе эти полутрупы, населяющие Шадм, подумала она, тем легче с ними будет справиться. Юноша, который, конечно же, не мог читать ее мысли, рассеялся еще громче.

— Подумать только, какая невозмутимость! Дорогой отец, за эту добычу я уделю тебе кусок со своего стола и накормлю своими руками!

Дрожь прошла по телу Жадреда. Он согнулся еще почтительнее, и только жуки и маленькие могильные черви, из которых состоял ковер в этом шатре, могли видеть, как загорелись глаза старика. Он был просто счастлив.

— О, — сказала Совейз. — Так вы и людей кормите человеческим мясом? А мне он, помнится, говорил, что не изверг.

— А мы все не изверги, — ответил юноша. — И потому не можем оставить голодными наших слуг и гончих. Они едят не хуже нас, поверь мне. Но человечьего мяса им перепадает редко, лишь в виде большого лакомства. Этот вожделеющий твоей плоти старик сейчас чуть ли не умирает от счастья, полагая, что я уделю ему кусочек от тебя. Но ему достанется иное кушанье. А тебя я приберегу для себя и своей любимой сестры.

Сборище умертвий расхохоталось, а юноша повел свою жертву мимо светильников и плит, в самый темный угол шатра. Здесь, наполовину врытая в землю, стояла дверь, из которой открывался ход вниз, под город. Еще во времена человеческого правления под Шадмом уже была прорыта целая сеть подземных переходов, и умертвия беспрепятственно перемещались по ночам туда, куда хотели. Теперь же этот лабиринт сильно увеличился и обрел множество новых лазов, ведущих ко всем площадям города.

В подземелье не горел ни один факел, здесь было темно и влажно, но юноша прекрасно ориентировался в кромешной тьме. Однако ведя за руку свою жертву по извилистым тоннелям, он обнаружил, что девушка видит в темноте лучше, чем кошка. Вслед за ними отправился один из присных Жадреда, гнусное обезьяноподобное существо — то ли охранять пленницу, то ли в качестве свиты правителя. Так, следуя за умертвием и слыша тяжелое дыхание мерзкого существа за спиной, Совейз прошла по тоннелям и поднялась по небольшой пологой лестнице. Юноша вывел ее из-под земли на другой конец города, к большому, украшенному множеством колонн дворцу на берегу реки.