М. В. Ломоносов и основание Московского университета - Михаил Тимофеевич Белявский

учителей, да и то из них четверо были преподавателями иностранных языков. Все же остальные занятия с гимназистами должны были бесплатно вести студенты университета[314]. Ломоносов считал, что на содержание студента должно отпускаться 100 рублей в год, а проект отпускал всего 36 рублей. Согласно «штату» в университете предусматривалось всего 20 студентов и 50 гимназистов, находившихся на казенном содержании. При этом на содержание гимназиста «штат» отпускал всего 12 рублей в год (Ломоносов предлагал 30 рублей)[315]. И совсем уж нищенскими были ассигнования на хозяйственные и учебные нужды. На содержание университетского дома, дрова, свечи, бумагу, книги, инструменты и т. д. Шувалов считал достаточным отпуск в год 460 (!) рублей[316]. Даже Сенат увидел всю несуразность шуваловского «штата» и постановил увеличить сумму на содержание университета до 15 тысяч. Кроме того, он решил «на первый случай для покупки книг и прочего сверх годовой определенной суммы дать единожды еще до 5 тыс. рублей»[317]. И эта сумма была, конечно, совершенно недостаточной. «Штат», составленный из расчета 15 тыс. руб., не очень сильно отличался от первоначального. Смета на университет увеличилась немногим более тысячи рублей, да и то из них 580 рублей отпускалось на оплату секретарей при кураторах. Бюджет гимназии, хотя и увеличился в три раза, был совершенно недостаточным. В нем оставалось всего 6 учителей и только 50 гимназистов, а студентам-учителям предполагалась прибавка от 30 до 60 рублей. На все же хозяйственные, учебные и прочие расходы университета и гимназии отпускалось всего 2700 рублей[318]. По другому варианту «штата» их оставалось и того меньше — 1700 рублей[319].

В смете совершенно не предусматривалось специальных сумм ни на пополнение библиотеки, ни на приобретение необходимых приборов и инструментов, ни на содержание ботанического сада, химической лаборатории, физического и минералогического кабинетов, обсерватории, типографии и т. д. Мы уже не говорим о том, что сумма, отпускавшаяся на жалование профессорам, студентам и гимназистам, была совершенно недостаточна для обеспечения сколько-нибудь нормальной научной и учебной работы университета. Тем самым Московский университет с первых дней своего существования оказывался в необычайно тяжелом материальном положении, которое ставило его в полную зависимость от подачек всякого рода «меценатов». Уже в первый год работы университета расходы на жалование учителям, содержание гимназистов и т. п. возросли в несколько раз против сметы. Не помогли ни пожертвованные Демидовым 13 тыс. руб., ни самоотверженная деятельность директора университета Алексея Аргамакова, заложившего свои имения и окончательно запутавшегося в долгах для того, чтобы помочь университету. Частично сохранившиеся бумаги университета за 1757 год показывают, что университет не только не мог производить какие-либо капитальные расходы, но и даже выплатить жалование профессорам и учащимся, переживавшим страшную нужду[320]. С 1758 года бюджет был увеличен. 29 декабря 1757 года было определено отпускать Московскому университету дополнительно по 20 тыс. рублей[321]. Это на несколько лет ослабило остроту финансового положения университета, но уже через 5–6 лет с увеличением объема его работы и падением стоимости денег положение стало снова очень тяжелым, дойдя к концу 60-х годов снова до катастрофического состояния. В Сенат и Екатерине подаются доношения, проекты «штатов» и т. д., но Екатерина II, несмотря на неоднократные представления, так и не пересмотрела «штат» университета и ограничивалась тем, что изредка «жаловала» ему по несколько тысяч рублей[322].

В этом не было ничего нового по сравнению с Шуваловым, который в 1757 году заявлял, что «штатной суммы» в 15 тыс. рублей университету вполне достаточно[323]. Более того, в проекте университета, представленном в Сенат и написанном писарской рукой, § 45 вписан самим Шуваловым. Очевидно, имея ввиду типографию при университете, хлопоты об открытии которой начались почти одновременно с открытием университета, Шувалов писал: «Со временем как Университет размножится, то не сомневаюсь, что Правительствующий Сенат соблаговолит установить другие полезные учреждения, от которых доходы казну е. в. заменить могут»[324]. Ему казалось, что на университет отпускается «слишком много» денег, со временем их можно будет заменить доходами от университетской типографии.

Вторая часть внесенного Шуваловым параграфа носит несколько иной характер. Она говорит о том, что в университете «за нужное почитается» изучение греческого и восточных языков. Это дополнение внесено Шуваловым, вероятно, по настоянию Ломоносова, указывавшего на огромное значение изучения Востока. «В европейских государствах, которые ради отдаления от Азии меньшее сообщение с ориентальными народами имеют, нежели Россия по соседству, всегда бывают при университетах профессоры ориентальных языков. В академическом стате о том не упоминается… хотя по соседству не токмо профессору, но и целой ориентальной академии быть полезно»[325], — писал он как раз в то время, когда шла подготовка к открытию университета. Но, внося в проект требование Ломоносова, Шувалов придал ему отнюдь не ломоносовскую формулировку. Изучение их предполагалось лишь со временем, «когда будут довольны университетские доходы и сысканы достойные к тому учители»[326]. Это было как раз то, против чего протестовал Ломоносов в академии, регламент и «штат» которой был составлен Тепловым и Шумахером с учетом наличных сил сегодняшнего дня и против чего предостерегал Ломоносов в письме по поводу проекта университета.

Черты, отмеченные в проекте Московского университета, нашли свое выражение и в проекте Академии Художеств, выросшей на базе специального художественного класса Московского университета, созданного вскоре после его основания. В 1758 году художественный класс был преобразован в Академию Художеств и переведен в Петербург. В представлении об ее учреждении указывалось, что в то время, как «науки в Москве приняли свое начало и там ожидается желанная польза от их успехов», с развитием художеств обстоит значительно хуже. Как на причину этого указывалось на то, что большинство иностранцев «за некоторые посредственные знания получая великие деньги, обогатясь возвращаются не оставя по сие время ни одного русского ни в каком художестве, который бы что (нибудь) умел делать». Наилучшим выходом из создавшегося положения являлось, по мнению «Представления», учреждение специальной Академии Художеств, для чего «можно некоторое число взять способных из университета учеников, которые уже и определены учиться языкам и наукам принадлежащим художествам»[327].

Представление Шувалова показывает ряд черт, знакомых нам по его «доношению» относительно Московского университета. Во-первых, он заявлял, что на ее содержание вполне хватит 6 тыс. рублей в год. Между тем, уже в первый год понадобилось 10 тыс., а через два года нехватило и 20 тысяч[328]. Это все то же соединение его поразительного легкомыслия с экономией за счет расходов на культуру и науку, которые