Малера (СИ) - Хелен Кир

Мне так хорошо с ним, так приятно. Не хочу расставаться, не хочу, чтобы уходил. Возникает бешеная одержимость, всепоглощающая потребность. Захватывает неутолимая жажда. А я снова так хочу пить…Необоримое желание вселяет практически безумие и не в силах совладать с ним, покоряюсь. Выскальзываю из рук Мота, набравшись неведомой силы, переворачиваю на спину.

Странные ощущения летают по телу. Словно силой иной наполняюсь. Матвей с большим интересом и несколько удивленно рассматривает меня, не говоря ни слова. Лежа на спине, немного приподняв голову, всматривается. Пытается что-то разглядеть во мне. Руки, лежащие на моих напряженных бедрах, немного сжимают, тиски дразнящие и побуждающие.

Сдвигаюсь назад и усаживаюсь прямо на член. Вижу, как зрачки расширяются и Матей задерживает дыхание. Закусываю губу от предстоящего кайфа и начинаю понемногу ерзать. Рваное дыхание Матвея провоцирует меня на большее. Кисти сжимаются все сильнее, и Мот приподнимает меня наверх в толчке. Как только касаемся пола, просовываю руку и направляя член в себя, плавно на него опускаюсь. Одновременно выдыхаем. Мот сильнее и напористее, я чуть тише, но не менее страстно.

— Раунд два, детка, — стонет Филатов, окидывая затуманенными глазами.

— Не последний…

— Малера в действии. Ты начала, тебе и заканчивать, — произносит непонятные слова, но мне плевать сейчас. Потом обсудим, сейчас важно другое. Малера. Что это?

Качнувшись, ощущаю настолько тугую наполненность, что первые секунды сносит голову напрочь. При первом движении происходит замыкание всего тела. Как так может быть, м? Замираю на миг, прислушиваясь. Сильное ярчайшее удовольствие — чистейший концентрат. Мыслей больше нет…

То, что происходило дальше нельзя назвать занятием любовью. Это даже и сексом не назвать. Исступление, жар, похоть, сплетение, всаживание, втирание. Импульс. Импульс. Схватка. Борьба. Напряжение. Напряжение. Кайф. Распад. Обессиливание. Реальность.

Падаю на Матвея. Распластываюсь на его груди. Мы мокрые, всклокоченные, с осипшим дыханием. Лежим и тяжело вдыхаем, и выдыхаем. Под моей головой тяжело вздымается тело Мота. Ну еще бы, так догоняться! Скорость фрикций космическая, я уверена в этом, хоть и опыта с гулькин нос. Он гладит меня по спине, рукам, перебирает локоны. Проходиться по груди и бедрам. Тащит руками везде, где достанет. И я не отстаю. Тоже наглаживаю. Это не потому, что хочу в ответ сделать приятное, просто мне необходимо постоянно чувствовать его.

— Ты лучшее, что есть у меня, — притягивает осторожно к своему лицу. — Лер, я тебя хочу попросить.

После «я тебя» внутри закоротило. Ждала да, но это оказалось другое. Разлепляю губы и хриплю.

— О чем?

— Предоставь все мне, ладно? Давай я сам все скажу, если сама боишься?

Слетаю с небес на землю и очень сильно прикладываюсь башкой. Что сказать? Навру пока с три короба, а потом сама разберусь со своими родными. Я не хочу, чтобы Матвей испытывал неудобство при беседе с моим папой.

— Я сама, хорошо? Доверяешь мне? — насколько могу честно смотрю ему в глаза.

— Когда?

— Сегодня. Хочешь?

— Хочу, — так искренне и благодарно улыбается, что не удерживаюсь и так же зеркалю в ответ. — Пойдем вечером в кино?

— Обязательно. Спишемся. Я сообщу тебе, как скажу своим.

Матвей еще раз стискивает меня в медвежьих объятиях и снова зацеловывает. Таю. За окном утро становится ярче и Филатову надо исчезать из моей комнаты. Он одевается и махнув на прощание, пропадает в окне. Вижу, как идет к забору и легко перемахивает через него. Выдыхаю с облегчением, что никто не заметил его преступного присутствия здесь.

Неспеша привожу комнату в порядок. Переворачиваю будильник и смотрю на время — пять утра. Это…это что вообще?

Папа пришел чуть раньше этого времени позвать меня на завтрак? Что происходит? В недоумении сажусь на кровать и размышляю. Черт! Черт побери! Мы, наверное, так шумели, что он проснулся и вот таким образом решил предупредить о порядке. Краска заливает мое лицо и пульс вырывается из-под кожи. Начинает трясти. Как неудобно получилось. Их же комната совсем недалеко, как я могла забыть. Хотя, когда Филатов рядом уже ничего не соображаю.

Ладно, тут хоть умри теперь, что произошло, то и произошло. Значит открываю карты. Остается только убедить отца, что Мот очень изменился. Решительно встаю и привожу себя в порядок. Все равно больше не уснуть мне.

25

Перемалываю в пиале пророщенный овес. Прелесть-то какая! Подайте кто-нибудь мне чашку вонючего цикория, будет исключительный баланс по здоровому питанию. Просто идеал! Всю жизнь мечтала жрать зерна. Дайте мне мясо, бога ради. Сочное, хорошее, калорийное и безумно вкусное. С тоской оглядываю стол — нет ничего подобного. Сиди, Лера, восстанавливай жизненные силы, как советуют все модные диетологи и блогеры. Приятного, мать его, аппетита!

Поднимаю взгляд. Папа с таким же видом колупается в идентичном блюде. Настроение не айс. Так и сидим, молчим уже минут пятнадцать. Не начинаем разговор ни я, ни он. Тишина наш временный союзник. Тишина ли?

Он слеп, как крот. Я глуха, как сыч. Странное и очень обидное сравнение. Все потому, что понимаю, как только начнется беседа, он не увидит, ну а я не услышу. Добро пожаловать в первое непонимание. Ладно, погнали.

— Па, — собираю все силы и борзовато исполняю — в чем дело? Давай обсудим.

Папа резко отодвигает тарелку и вытягивает руки над поверхностью стола, скрещивая кисти в кулаки. Брови собираются к переносице. Он весь каменеет и напрягается. Я вижу, как белеют фаланги на его пальцах. Ангел неминуемого наказания и возмездия в действии. О, я знаю это. Плавали, фишку сечём.

— Что у тебя с Филатовым? — голос чрезмерно спокоен и низок. Это предзнаменует мой скорый конец. Помолитесь за меня, люди. Это фиаско, сестры и братья!

Вся подобравшись, готовлюсь отвечать. Тянуть смысла не вижу, это правда.

После того, как Матвей ушел, пришло ощущение беспощадной опустошенности. Ей-богу, еще немного и вылезла бы вслед за ним в окно и, наплевав на все, рванула бы, только бы подольше побыть вместе. Меня даже Вика не беспокоила. Прошла в сознании смазано и бесследно. Ну была и была. Главное, что он с ней не спал. Я почему-то в этом уверена.

Моя битва проиграна с оглушительным треском. Я профукала ее еще на реке. Анализировала, знаю. Иначе то, что с Сонькой ушел не зацепило бы так тогда, хотя внутри отрицание фонтанировало до небес. И самое интересное, ведь я всегда его ревновала, боролась негласно за внимание, пыталась перетянуть одеяло на себя. Вот сидело это все внутри и выскочило просто в один момент. После секса вообще… что говорить!

— А