Волхв - Сергей Мильшин

От грустных мыслей его отвлек Верослав:

— Сейчас я его выпотрошу и сварганим ушицу, — улыбчивый перевозчик на ходу вытаскивал из ножен на поясе нож. — А ты, давай, котелок пристрой пока.

Смагин уже примерно знал, как устраивают посудину в полевых условиях над огнем. Он взял у товарища топор и вырубил в черемухе пару толстых сучьев с рогатинами на конце. Затем воткнул каждую под углом в землю. Соединив раздвоенные концы в центре кострища, повесил на них наполненный водой котелок.

Прямо на кедровых иголках вычистив рыбину, перевозчик кинул ее в уже горячую воду. Еще раз залез в котомку и извлек из ее глубин крохотный берестяной туесочек с солью. Посолил воду. Присев на корточки, несколько раз воткнул нож в толстый слой хвои.

— Во, рыбой уже не пахнет, — он понюхал лезвие.

— А чем пахнет?

— Лесом и немного огурцом.

Перевозчик вставил ножик в ножны и, оглянувшись, заметил невдалеке толстое подгнившее бревно.

— Давай подтащим.

Смагин охотно присоединился к нему. Вместе приподняли и принесли его к кострищу. Кинули рядом и устроились на нем. Так было гораздо удобнее. Оба скинули влажную обувку и пристроили ее у костра, но не очень близко, чтобы не скукожилась, высыхая. Верослав воткнул рядом еще пару колов, на них повесили обмотки. Вытянули поближе к огню босые ноги и расслабились.

— Нам еще долго идти? — Смагин выбрал из кучи валежника ветки посуше и закинул в костер.

— Недолго осталось, — перевозчик запоздало ответил на вопрос. — К вечеру будем на месте.

— Что там, село, хутор?

— Скорее, хутор, — Верослав на секунду задумался. — Хотя, о том хуторе никто, кроме верных людей не знает. Все, кто там бывают, дают клятву на огне, что даже под пытками не выдадут, где его искать.

Клёнка невольно напрягся:

— И мне тоже давать?

— А, плевое дело. В ладони сожмешь ненадолго раскаленный прут да подержишь руку с ним над костром, да и все.

Смагин невольно спрятал руку под себя:

— Это обязательно?

Перевозчик нахмурил брови и одарил Клёнку строгим взглядом. Смагин опустил глаза и поежился.

— Ха, ха, ха, — вдруг громогласно расхохотался перевозчик и даже согнулся от смеха. — Нет, ты что, — сквозь приступы смеха проговорил он. — Правда, поверил?

Смагин закрыл рот, только что открывшийся непроизвольно, и глупо улыбнулся:

— Поверил. А ты бы не поверил?

Верослав, досмеиваясь, мотнул головой сначала отрицательно, потом, соглашаясь, и снова зашелся в смехе, откидываясь назад. Клёнка тоже растянул губы в улыбке, хохотнул и, глядя на заразительно смеющегося товарища, загоготал сам, раскачивая головой и стукая ладонями о колени.

Они кое-как успокоились, когда от напряжения уже начали болеть животы. Верослав, все еще нет-нет улыбаясь, отковырял от бока хариуса кусочек мяса и попробовал. Приподнял голову, прислушиваясь к ощущениям.

— Готова. Нарви листьев черемухи, я тебе на них рыбу положу.

Кленка поспешил к дереву. Перевозчик тем временем разломал рыбину в котелке на крупные куски. Извлек из котомки деревянную миску и выложил один кус себе. Второй покрупней выбрал для Смагина. Поставил кружку, извлеченную тоже из, Смагину показалось, бездонной котомки на землю и, перехватив горячий котелок шапкой, налил туда жирного супа — ухи.

— Будем по очереди пить.

Смагин кивнул, обжигаясь вкуснейшей рыбой.

Вышли сразу после того, как перевозчик помыл посуду и, уложив ее в котомку, затянул горловину.

До самого вечера шагали без остановок. Клёнка опять притомился и уже почти не смотрел по сторонам, полностью положившись на своего провожатого. Пару раз он спрашивал у Верослава, как же он тут ориентируется? Для Смагина весь лес выглядел одним неразличимым хвойным труднопроходимым участком. Перевозчик на это хмыкал и ограничивался коротким: «Молча».

Уже наползали светлые северные сумерки, когда перевозчик вдруг замедлил шаг и поднял предостерегающе руку. Смагин насторожился и пошел медленно и на цыпочках. Верослав оглянулся и прошептал:

— Считай, пришли. Подожди здесь, надо проверить, как там у них, все ли нормально. Я тут целый срок не бывал.

Смагин кивнул:

— Спрятаться?

— Да просто стой на месте, а то я тебя потом не найду.

Клёнка послушался, лишь сделал шаг в сторону и схоронился за дерево. Верослав двинулся вперед, слегка пригибаясь. Но при его огромном росте, даже пригнувшись, он стал всего лишь уровня Смагина. Немного погодя он исчез за голыми стволами, между которых довольно густо расположились кусты рябины, калины и молодые разлапистые сосенки.

Долгое время ничего не происходило. Ветерок теребил кусочек разлохмаченной, тоньше листа, сосновой коры перед его лицом. Клёнка стоял так тихо, что по стволу спустилась и, не заметив его, пробежала мимо чуть не по плечу рыжая белочка. Внезапно где-то недалеко, за деревьями, залаяли собаки. Клёнка, волнуясь, выглянул из-за ствола. Тут же лай прекратился, резко, словно собак кто-то одернул. Он прислушался, вытянув шею. Смагину показалось, что где-то вдалеке разговаривают люди. Он еще больше напряг слух. Точно, громко и возбужденно говорили несколько человек и голоса приближались.

Смагин притих за деревом. Вскоре совсем рядом зашуршала хвойная подстилка под чьими-то ногами, и знакомый голос прокричал негромко:

— Эй, Кленка, выходи. Здесь все свои.

Сапожник, неуверенно улыбаясь, вывалился из-за дерева. На него улыбчиво глазели, кроме самого перевозчика, трое заросших по самые брови мужиков разного роста и возраста, но в похожих холщовых кафтанах и плохоньких ботинках на завязках. У того, что стоял посередине, самого маленького и рыжеватого, на боку висел дорогой меч, а на поясе нож, у остальных, кроме ножей, оружия с собой не было.

— Ну, здрав будь, Клёнка-христианин, — тот самый, вооруженный мечом шагнул вперед, прижимая руку к груди. — Будь гостем. Не обидим, — он чуть склонил голову. Остальные повторили его жест.

Смагин ответил им глубоким поклоном в пояс.

До хутора дошли быстро. Он оказался совсем рядом, наверное, за крайними деревьями. Но расположен между соснами с умом, так, что чуть отошел и уже не видно. Две грозные лайки бегали у крыльца. Увидев приближающихся людей, они уселись в стороне, помахивая хвостами. На хуторе, выстроенном в ряд, Смагин насчитал семь строений. Четыре из них, несомненно, были жилыми. Избы выдавали слюдяные окошки с резными наличниками. В вытянутом срубе, судя по донесшемуся ржанию, держали лошадей, рядом с ним прятались в соснах банька и сарай. Причем банька выделялась из всех построек свежестью бревна. Похоже, ее, в отличие от остальных срубов, поставили совсем недавно.

У крайней избы его пропустили вперед и указали на крыльцо.

— Милости просим.

В избе, куда Смагина провели заросшие мужики, было чисто и прибрано. Клёнке показалось, что здесь не обошлось без женского участия. В красном углу горел по обычаю фитилек в плошке под небольшими идолами Перуна и Велеса. Усадив гостя за стол в центре горницы, хозяева тоже устроились по противоположной стороне вытянутого прямоугольником, грубо, но добротно сколоченного стола. Перевозчик занял место рядом со Смагиным.

— Ну, давай знакомиться, — старший из мужиков, первым обратившийся к нему недавно в лесу, сел поудобнее и свернул широкие ладошки в такие же огромные кулаки.

— Клёнка, Смагин. Сапожник я из города.

— Не слышал. А я Нарышка, атаман тут, — он обвел глазами стены избы. — Этот, — он наклонил голову вправо, указав на плотного и жилистого, с толстыми руками, еле помещающимися в узкие для него рукава рубахи, товарища, — Тугарин.

Тугарин, не двигаясь, молча и, похоже, без особых эмоций, глядел на Смагина.

Клёнка склонил голову.

— Ты от него слова не жди. Он у нас безъязычный.

— Как это?

— Да так, язык ему выдернули гораки, когда он их веру собачьей обозвал. Теперь поумнел, молчит.

Тугарин что-то недовольно промычал. Атаман не обратил на него внимания.

— Это, — он глянул налево, — Буслай, рубака каких мало. Может один с десятерыми справиться.

Они кивнули друг другу. Смагин внимательней вгляделся в лицо Буслая. Обычное лицо, каких много по Руси: нос картошкой, голубые глаза, белая кожа под светлой же густой бородой и усами. Он был совсем молод, не больше тридцати лет. И когда только успел набраться мастерства? В представлении Смагина, мастеру боя должно быть не менее сорока — сорока пяти.

Буслай весело сверкнул глазами:

— Сейчас Руся, жена моя, что-нибудь покушать сварганит, поди, голодные?

Около Смагина шевельнулся Верослав:

— Да есть маленько.

— А потом баньку протопим, — атаман хмыкнул. — Наш молчун мастер баньку топить.

Тугарин недовольно отвернулся. Смагин понял, что здесь они что-то не договаривают. Но спрашивать было неудобно.