Милые роботы (сборник) - Михаил Михеев

Он успел стать над трещиной и ухватиться метапластиковыми пальцами за раскаленный металл провалившейся опоры. Он успел подать на двигатели все напряжение своих аккумуляторов прежде, чем перестала работать киберлогика…

Когда корабль вошел в зону спокойного полета, из люка выбрался бортмеханик в скафандре. Он нашел ТУБа, висящего на опоре стартового треножника. Пальцы его заклинились, разжать их оказалось невозможно, а ТУБ уже не слышал команд.

Чтобы, освободить его, пришлось вырезать часть опоры плазменным резаком».

Преддипломную практику студент Института Космотехники Сергей Алешкин проходил как раз на заводе Высшей Кибернетики. В технологии и конструкции ТУБов он разбирался достаточно хорошо, поэтому заметку в утреннем выпуске газеты прочитал со вниманием, но без лишнего восторга — поведение ТУБа было именно таким, какое и следовало ожидать от этой умной, талантливо запрограммированной машины.

Конечно, он и не думал тогда, что описанный случай будет иметь непосредственное отношение к его судьбе…

1

Алешкин получил после защиты диплом с отличием и весьма надеялся попасть в состав экспедиции на Венеру. Или, в крайнем случае, на Марс.

Получив направление на Луну, он решил, что ему здорово не повезло.

Конечно, кому-то нужно лететь и на Луну. Уже несколько лет на ней, кроме аппаратов-лунников, работает МНИС — Международная Научно-Исследовательская станция по широкой программе. Каждые два лунных месяца меняется состав участников… Но что такое нынче Луна? Давно обжитая планетка, под самым боком у Земли — ракета летит до нее каких-то пятнадцать—восемнадцать часов. Все там исхожено вдоль и поперек. Трудностей и неожиданностей никаких нет.

Атмосферы нет, поэтому и огненных смерчей и вихрей, как на Венере, тоже нет. Правда, там иногда падают метеориты, но по теории вероятности опасность попадания метеорита ничтожна мала.

Не планета, а космический санаторий!

В двадцать лет человек думает о своем месте в жизни иначе, чем в шестьдесят. Алешкину как раз было двадцать, ему не хотелось спокойной работы, ему хотелось… словом, желаний у него было много, и все они были прямо противоположны тем, которые приходят к человеку, когда ему за шестьдесят.

Поэтому, получив «лунный» желтый бланк назначения, а не голубой или коричневый, которые выдавались счастливцам — участникам экспедиций на Венеру или на Марс, Алешкин, прежде чем отойти от стола, с огорчением повертел его в руках.

Но дисциплина и волевые качества студентов Института Космотехники стояли в первых графах зачетных карточек; специальных экзаменов по этим предметам студенты не держали, но отметки там ставились.

И каких-нибудь других оценок, кроме «отлично», быть не могло.

Поэтому Алешкин ничем не выдал своих огорчений, а только вздохнул, да и то про себя.

Декану, который вручал путевки, было уже за шестьдесят. Старый межпланетник, он без труда разобрался в тайных переживаниях молодого инженера и улыбнулся сочувственно. Впрочем, тоже про себя.

— Знаете что, — сказал он, — считайте, все же, это признанием ваших способностей.

Алешкин решил, что его утешают, и уже открыто помрачнел.

— Постараюсь, — сказал он.

— Нет, на самом деле, — продолжал декан. — Начальник вашей будущей станции «Луна-38» синьор Паппино — вы его знаете как космофизика — настоятельно просил включить в состав участников инженера-кибернетика. Вы очень хорошо прошли этот курс, и Ученый Совет специально остановился на вас.

— Зачем синьору Паппино кибернетика? — не понял Алешкин. — Насколько в знаю, киберы полагаются экспедициям на трудные планеты. А на Луне их никогда не было.

— На Луне не было, — согласился декан. — Пока не было… Впрочем, синьор Паппино при встрече объяснит вам это подробнее. — И, прекращая дальнейшие расспросы, декан протянул Алешкину руку.

2

В Космопорт Алешкин прилетел утром.

Городок при Космопорте был небольшой. Когда-то, в эпоху начала освоения космоса, здесь был построен экспериментальный ракетодром. Место оказалось самое подходящее — кругом простирались необжитые казахские степи, — по тем временам запуск орбитальных ракет не считался вполне безопасным занятием.

В этих же степях, не очень далеко, находился космодром, откуда на земную орбиту был запущен первый искусственный спутник, а затем и корабль «Восток» с Юрием Гагариным на борту.

Сейчас здесь — центральный Космопорт страны, снаряжающий корабли на планеты Солнечной Системы.

Городок жил интересами и заботами Космопорта.

Поэтому неудивительно, что главная улица городка именовалась Бульвар Млечный Путь, а поперечные девять улиц носили названия планет, по порядку их расположения в Солнечной Системе: ближайшая к Космопорту была улица Меркурия, самая отдаленная — Плутона.

На углу бульвара Млечный Путь и улицы Венеры находился ресторан «Галактика».

Все это было известно Алешкину, так как за время учебы он бывал здесь не раз. И как ни велико было нетерпение узнать, зачем понадобился синьору Паппино инженер-кибернетик, Алешкин решил вначале позавтракать и отправился в «Галактику».

В отличие от большинства ресторанов страны этот ресторан был без автоматического обслуживания. Официантками здесь работали студентки местного Института Космологии — профессиональные навыки по сервировке и кулинарии входили в программы обучения женщин-космонавтов, им приходилось этим заниматься в космических рейсах.

Мужчины в должности космических стюардесс выглядели хуже.

Столик, за который сел Алешкин, обслуживала знакомая по прошлому году студентка. Они хорошо поговорили, Алешкин помог ей решить хитрую задачу по гравитации, а она принесла ему новое изделие ресторана — лангет «ФОБОС», фаршированный специально приготовленными орехами. Как в каждом порядочном ресторане, в «Галактике» имелись свои фирменные блюда: например, яичница «Сатурн», где круглый желток на сковородке был окружен разноцветными кольцами из белка и гарниров. Имелось и мороженое «Астероид», и другие изделия с аналогичными названиями, свидетельствующими о космическом направлении в творчестве шеф-повара.

После «Астероида» Алешкин спустился в вестибюль к стереовизору.

С астрофизиком синьором Паппино он был знаком только заочно — слушал его лекции из Болоньи по интервидению. Ученый тотчас же появился на экране, некоторое время недоверчиво разглядывал Алешкина и сказал, вроде бы, с сомнением, что именно его — синьора Алешкина — Институт рекомендовал как хорошего кибернетика. Синьор Алешкин самолюбиво заалел. Итальянский язык входил в число пяти обязательных языков любого космонавта, и Алешкин с хорошим русским акцентом ответил, что ничего не может добавить к характеристике Института и постарается оправдать ее при случае.