Уравнение с Бледного Нептуна (сборник) - Михаил Емцев

— Неправильно, они есть.

Они еще долго спорили, шагая по ночным улицам Бессано.

Запахло морем и гниющей рыбой: они подошли к порту.

— Может, я не прав, вернее, не совсем прав, — сказал Риоли, — схема моя расплывчата и неверна, и я во многом заблуждаюсь, но я твердо верю в одно.

Андрей внимательно посмотрел на морщинистый лоб, под которым горели темные умные глаза.

— Я верю в бесконечное и непрерывное развитие природы, в частности в эволюцию живого мира. Я не согласен, что человек — венец всего сущего на Земле. Кто так говорит, тот хочет надеть не корону на человека, а дурацкий колпак на природу, на ее возможности. Я верю, что природа не остановится на человеке и пойдет дальше. Такие поиски неизбежны: в человеческом организме никаких радикальных изменений уже не происходит. Дальнейший источник сил человека — в обществе. Эволюция постепенно подводит человека к созданию новой формы общества. Ваш коммунизм потому так неодолим, что в нем разгадан один из последующих этапов эволюции. И дело совсем не в его справедливых и утешительных принципах, как вы любите говорить. Ваши идеи увлекают людей, потому что они правильно предвосхищают будущее. Вот. Предвосхищение будущего — в этом сила любой идеи в науке. Но не следует останавливаться на полпути. Большой человек должен быть создан самой природой. И "эффект дубль-ве" — первая ласточка на пути его создания. Кстати, свои соображения относительно взаимонаведения с точки зрения эволюции живого мира я уже направил в Объединенный совет по изучению этого явления.

Карабичев только плечами пожал: в рассуждениях Риоли все было логично, кроме бесчеловечных обобщений и выводов. Но переубедить его безумно трудно: тут уже вступили в силу консервативное упрямство крупного ученого и предрассудки, вытекающие из его идеологии.

Они шли по плохо освещенной улочке предместья. Из полуоткрытых дверей домов на улицы вырывались снопы света и голоса. Щелканье кастаньет сменялось заунывным пением. В пятнистых тенях деревьев прятались женские фигуры. За оградой кто-то плакал. Карабичев почувствовал непонятную тревогу, ему хотелось осознать ее причину, но мешал Риоли, Профессор шагал по тротуару, как цапля, высоко поднимая ноги, и все говорил и говорил.

На перекрестке темнела небольшая группа людей. Над ней возвышался человек в сутане, то вздымавший руки к небесам, то прижимавший их к тошей и плоской груди, на которой елозил большой серебряный крест. Он торопливо выкрикивал слова, и Карабичев ничего не понял. Риоли послушал немного и криво улыбнулся.

— Предсказывает второе пришествие, — сказал он.

Карабичев рассмеялся.

— Видите, вот и еще одно толкование "эффекта взаимонаводки", — заметил он, обращаясь к Риоли.

Они прошли еще несколько шагов и снова остановились, привлеченные странной сценой. Перед навесом сгрудились уличные зеваки. Освещенный ржавым светом лампы, по ковру ползал человек. Тускло блестела обнаженная черная грудь. Запрокинутая голова мерно покачивалась в такт хриплой речи. Пронзительный взгляд черных глаз скользил по толпе, ничего не видя и не понимая. Изредка человек вскакивал и, простирая руки вперед, выкрикивал слова, обозначавшие, по-видимому, приказы и повеления. Толпа встречала их смехом.

— Он совершенно нормальный человек — сказал Риоли. — Здоровый, умный… Я его знаю. Но горькая чаша ЭВН не минула и его. Тело его здесь, а чувственная информация к нему поступает откуда-то из Индии. Он там работает погонщиком слонов. Наши голоса он слышит и одновременно слышит тех, с кем он работает. Он видит нас и видит своих слонов, лес, какую-то реку. Причем то, второе ощущение у него сильнее и ярче первого. Фактически он живет там, а не здесь. Соседи и бездельники приходят послушать его, иногда смеются… Он все время рассказывает о том, что с ним происходит.

— Вот еще один аргумент против вашего общества-организма. И это только цветочки, — сказал Карабичев.

Риоли не понял, при чем тут цветочки, и Карабичеву пришлось длинно втолковывать ему русскую поговорку. Они шли довольно долго молча. Улицы становились все темней и уже, люди попадались реже. Встречавшиеся имели жалкий, порой просто подозрительный вид. Мужчины прятались в тени домов. Там, в темноте, их голоса раздавались угрожающе глухо. Женщины вели себя вызывающе. Их неприкрытое стремление выставить напоказ остатки былой красоты навело Андрея на страшную мысль. Он понял, что эта догадка зрела в нем в течение всего вечера. Потрясенный, он спросил у Риоли:

— Скажите, в Бессано много публичных домов?

Профессор, методично переставлявший свои тощие ноги, остановился, будто наткнулся на невидимую стенку.

— Я не понимаю, почему… — сказал он, растерянно уставившись на Карабичева. Андрей молчал.

— Вы думаете, что она там?! — воскликнул Риоли.

Вот она, догадка! Сначала в человеке живет только предчувствие ее, а потом как-то сразу является она и все ставит на свои места. Несвязанные концы сплетаются, намеки, недоговоренность становятся понятными, вывод поражает своей очевидностью. "Ах, какой я дурак, не видел этого раньше! А может быть, ошибка?.. Нет, слишком многое получило сразу свое объяснение, слишком многое…"

Риоли помолчал, потом церемонно сказал:

— Я не могу составить вам компанию в этом рискованном предприятии. Моя репутация…

— Я не требую от вас такой жертвы, сеньор Риоли. Но не могли бы вы мне показать…

Риоли огляделся по сторонам.

— О, мы так далеко забрели! Здесь я ничего не знаю. Пойдемте в центр, — сказал он.

Они быстрыми шагами двинулись прочь из темных, дурно пахнущих портовых улочек.

— Я здесь живу! — воскликнул Карабичев.

— Ну что же, вам недалеко будет возвращаться… — осклабился Риоли, пожимая ему руку.

Профессор ушел. Карабичев оглядел площадь. Одинокие фигуры изредка пересекали ее темно-серый пятиугольник. Было поздно, и рекламы гасли одна за другой.

Отсюда до гостиницы было совсем близко, и Андрей подумал, что хорошо бы возвратиться в номер, просмотреть "Голос Бессано"…

Внезапно он почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он оглянулся и никого не увидел. По правую руку, под фонарем запертого кафе, темнел мешок, сброшенный прямо на тротуар. Андрей подошел к нему и почувствовал, что «мешок» смотрит напряженным взглядом прямо ему в глаза. Прежде чем Андрей сообразил, «мешок» покачнулся и с глухим ворчанием покатился прочь, отталкиваясь от земли руками. Это был нищий. Он уже узнавал Карабичева, с удовольствием получал от него монетки, но каждый раз с руганью уползал прочь. Может, ему не нравилась внешность иностранца, отличавшая Карабичева от остальных жителей Бессано? Вероятнее всего, это был просто недостаточно воспитанный бродяга…