Уравнение с Бледного Нептуна (сборник) - Михаил Емцев

— Их не дождешься, — пробормотал он, и ухо его странво резанули нерусские слова. Но он не очень удивился. Топая сапогами по черной воде, он медленно перетащил несколько больших камней в угол забоя. Туда же он перегрузил крупный и мелкий уголь — свою часовую выработку. Напряженно работая, он за несколько минут очистил переднюю часть засыпи. Дышать было трудно, горячий воздух, казалось, пропитался влагой. Он разделся, оставил только каску с фонарем и снова принялся разбирать завал. Все, что ему удавалось выбрать из насыпи, он оттаскивал в сторону и складывал аккуратной стенкой. Постепенно перед ним образовалась брешь, но он уже совсем задыхался. Пришлось сесть на мокрый камень и передохнуть. Вода прибывала и достигла колен. Он с отчаянием смотрел на ее грязную поверхность, где плавали пыль и небольшие кусочки угля. Затем встал и вновь принялся за насыпь. Он работал методично и спокойно. Ему казалось, что обвал не так уж велик и ему удастся выбраться в главный штрек. Там, наверное, тоже завалило, но это не страшно. Главное, там должен быть воздух и вода прибывает не так быстро. Он надеялся отсидеться в одном из колен. Можно и сутки ждать, пока помощь не придет.

Время от времени он взглядывал вверх в надломившуюся кровлю, похожую на вспоротое брюхо акулы. Трещина зияла, как пасть дракона. Он работал осторожно, боясь потревожить нависшую над ним смерть. Периодически он мягко и нежно, словно лицо любимой девушки, ощупывал оскалившиеся края отверстия. Дрожащие пальцы чуть касались влажно блестящих слоев угля. Ему хотелось проверить, насколько прочно держится верх, но он опасался нового обвала.

Когда он продвинулся на несколько метров в глубь завала, сверху хлынула вода. Сильная струя сбила его с ног, и он упал навзничь. Он смотрел вверх и ждал, когда обрушится потолок. Но кровля держалась. Внезапно вместе с водой были выброшены несколько камней, и один из осколков угодил ему в лицо. Сильный удар пришелся от переносицы к виску, и он потерял сознание. Забой, черные стены, журчащая вода и желтый свет фонаря растворились во тьме…

Сергей широко распахнул дверь. Он задержался на пороге и сказал растерянно и недоумевающе:

— Эрик, я не смог взять пробу. Будь я проклят, если мне понятно, почему я не смог этого сделать…

Ему никто не ответил. В комнате царил хаос. Вся мебель была свалена у одной стены, даже помост с Эриком оказался передвинутым туда. Под окном лежал Кармин, широко раскинув руки. Сергей склонился над ним. На бледном черепе доктора проступали крупные капли пота, его открытые глаза смотрели сквозь Сергея невидящим взглядом.

— Артем Иванович! Доктор! — позвал его Сергей. Кармин молчал.

— Эрик! Что случилось? — он бросился к помосту. Эрик лежал, не отрывая неподвижных глаз от какой-то точки на потолке. Внезапно лицо его исказилось, и он глухо вскрикнул. Гримаса боли свела, судорогой мышцы рта. Сергей видел, как темная полоса пересекла его лоб. Из синей она стала багровой и, прервавшись в нескольких местах, окрасилась кровью. Эрик застонал и посмотрел на Сергея. Зрачки расширились, словно кто-то рывком раздвинул, диафрагму фотоаппарата. Через них хлынули сознание и вопросы. Под окном с оханьем сел Кармин.

Сергей обернулся и увидел, что лоб его рассечен так же, как и у Эрика, длинным красным рубцом.

— Что здесь произошло? — удивленно спросил он. Кармин прошелся по комнате и, подойдя к Эрику, стал прощупывать у него пульс.

— Что произошло? — повторил он вопрос Сергея, рассматривая свою руку, покрытую водяными пузырями. — Я просто убедился в присутствии космических пришельцев на нашей земле. К нам пожаловал могучий далекий разум, который может делать с нами все, что угодно.

— Я не согласен, — прошептал Эрик, с трудом шевеля губами.

ГЛАВА V

— Не хочется мне тебя отпускать, — сказал Ермолов, отодвигая заявление Карабичева. — У меня есть очень веские основания. Во-первых, ты нужен здесь. Правительство принимает экстраординарные меры, чтобы вскрыть причину ЭВН. Организована делая армия ученых, занимающихся этим вопросом.

— Пока безрезультатно, — заметил Андрей.

— Вопрос слишком сложен. Мы оказались безоружными. Все оказались безоружными. Ведь это дьявольское излучение не поддается никакой регистрации никакими приборами.

— Кроме человека.

— Да. Но тем не менее нельзя терять уверенности. Мы найдем источник излучения. Для этого нам нужны такие специалисты, как ты.

— Я не могу, — тихо сказал Карабичев, глядя в одну точку. — А кроме того, почему нужно работать именно здесь, ведь это явление можно изучать в любой точке земного шара. За время поездки я смогу…

— Ничего ты не сможешь, — перебил Ермолов. — Во-вторых, ну что там, в этом письме? Это же бред какой-то. Ничего конкретного.

— Мы все сейчас как в бреду.

— Ты даже не знаешь, где ее искать. По штемпелю на конверте ничего нельзя сказать. Письмо может быть брошено где угодно. Да и она сама пишет, чтобы ты пока не приезжал. Послушай моего совета, отложи на время.

— Не могу. Я знаю, что ей очень плохо. Она может погибнуть.

— А что ты будешь делать с Машей здесь, в Москве?

Карабичев невесело помолчал.

— Я решил, что поручу ее вашим заботам, — сказал он. Она — интересный пример почти полной психической трансмутации, и наш институт должен заняться этим вопросом.

— Гм.

— Лицо, голос стали другими. Она теперь совсем не похожа на мою Марию.

— Косметика, диета? — спросил Ермолов.

— Диета? Да, она похудела, осунулась. Но главное в другом: это чужой мне человек. Характер, привычки, манера держать себя… Словом, худо.

— Да!..

Ермолов помолчал, поднял брови, потом вздохнул:

— Да, положеньице. Ну хорошо. Значит, решил ехать? Категорически настаиваешь?

— Да, — твердо ответил Карабичев. — Все равно вам придется посылать кого-нибудь на мыс Горн. Вот и пошлите меня. В Бессано я долго не задержусь. Одиннадцатого из Марселя уходит «Лангедок» в Буэнос-Айрес. Я уже все разузнал.

— Ну что же. Действуй, как считаешь нужным… По-моему, все это, конечно, глупость. Нужно сидеть в Москве и ждать, пока не изменится обстановка, но насчет мыса Горн — это идея… Ты хоть язык-то знаешь?

— В пределах допустимого.

— М-да… — промычал Ермолов. — Ну ладно… Только смотри, чтобы одиннадцатого был в Марселе!

— Обязательно! Двадцать второго в Буэнос-Айресе и двадцать пятого — на мысе Горн.

Через неделю Карабичев выгружался в порту Бессано. Было раннее утро. Солнце играло на мостовой, густо усеянной чешуей рыб. Краснорожий великан грубо выхватил из рук Андрея его ношу и помчался по ступеням, ведущим в город. Андрей едва поспевал за ним. В его уши врывался торопливый говор портовых рабочих, визг кранов, завывание моторов. Неправдоподобно яркие южные краски слепили глаза. Временами он ощущал чужие души, горячие и тяжелые, как нагретые утюги.