Трактат о вдохновенье, рождающем великие изобретения - Владимир Орлов

Лишь в 1742 году дело о помарании титула было прекращено. Склеротическая царская Фемида разобралась, что племянник «учинил то от неисправного писания крестьянской своей простотою, а умыслу никакого к тому не было». Но Шамшуренков остался сидеть за решеткой. Только на четырнадцатом году заключения Москва запросила Санкт-Петербург, «не повелено ль будет показанную куриозную коляску реченному крестьянину Шамшуренкову для апробазии делать и на нее предъявленную сумму из казны денег употребить».

Ответа из Санкт-Петербурга не пришло. Бюрократическая машина работала медленно. Через восемь месяцев запросили вторично. В феврале 1752 года вышел указ: «Крестьянина Шамшуренкова прислать в правительствующий сенат».

В мае 1752 года Шамшуренков прибыл в Петербург. Ему отвели квартиру «при канцелярии от строений», дали подмастерьев, материал, инструменты и положили кормовых денег по десяти копеек в день. Для надзора приставили офицера с пистолетом.

В ноябре готовая коляска пошла. «Канцелярия от строений» доносила сенату, что:

«Действует оная под закрытием, людьми, двумя человеками. Шамшуренков со сделанною им коляскою при сем представляется».

Сенат определил: «Самобеглую коляску принять, а его, Шамшуренкова, обязать подпискою, чтобы он без указа из Санкт-Петербурга никуда не отлучался».

Шамшуренков оказался в пиковом положении— выехать запрещают, кормовых денег не платят — помирай с голоду. Он слал челобитные, умоляя выдать ему «для пропитания кормовых денег, откуда будет собла-

говолено, чтобы в пище не мог претерпевать нужды». Только в декабре ему разрешили вернуться на родину. Коляской его забавлялись баре, изобретатель шел пешком. Вести о нем затерялись…

Пятьдесят лет спустя, за десять лет до Дреза, уральский мастер Артамонов сделал «самобеглую машину» не по образу коляски, а по образу коня. Оседлав ее, докатил он от Урала до Москвы. Но и его труды канули в забвенье…

Над созданием беговой машины потрудились русские изобретатели, но история ведется от Дреза. Царская отсталая Россия душила народные таланты.

«Беговые машины» входили в моду. Великосветские франты катались наперегонки, стараясь отталкиваться от земли с возможным изяществом.

За постройку машин взялись специальные мастерские. В 1840 году один механик чинил старую «беговую машину». Его сын колесил на ней по двору мастерской. Парнишка приставал к отцу: нельзя ли продлить удовольствие ехать с разгону с поднятыми ногами, если как-нибудь ухитриться подвертеть на ходу ногами переднее колесо? Отец подумал и решил, что можно. Он приделал к переднему колесу пару педалей, точно так, как сейчас устраивают педали в трехколесных детских велосипедах.

Сразу обнаружилось много новых возможностей. Оказалось, что можно и вовсе не касаться земли ногами на ходу. Машина не падала и не опрокидывалась. Седок легко поддерживал равновесие: колеса вертелись, как гигантские волчки. Новая машина оказалась куда быстроходнее машины Дреза. За один неширокий оборот педалями большое колесо проделывало длинный путь. Азартные гонщики мигом раскусили эту хитрость. Они старались делать колеса побольше, тогда один оборот педалей уводил их машину далеко вперед.

В 1845 году француз Мишо придумал к машине тормоз и окрестил ее велосипедом. Но американцы величали ее по-иному. Они называли велосипед «костотрясом».

Машина была тряской, тяжелой и имела непомерно тугой ход. Велосипедисты возвращались с поездок больными. Не спасали и литые резиновые шины, введенные в 1865 году. Они только увеличили вес колес.

Изобретатели принялись облегчать велосипед. Но прошло почти пять лет, пока тяжелые, почти тележные, деревянные колеса удалось заменить металлическими колесами. Легкий стальной обод охватывал сверкающий венчик тонких, как вязальные, стальных спиц.

Наконец-то азартные гонщики смогли размахнуться во всю ширь; увеличить до пределов диаметр ведущего колеса. Появились чудовищные велосипеды. Над величественным, в рост человека, ведущим колесом возвышалось узенькое сиденье. Маленькое заднее колесо мельтешилось сзади, словно паж за шлейфом принцессы. У прохожих захватывало дух при встрече с велосипедистом, мчавшим во весь опор, на огромном колесе-хо-дулях. Не всякий решался влезть на такой велосипед. Не всякий мог бы катиться быстро. Надо было иметь ноги футболиста, чтобы крутить тугие педали. И при каждом обороте раздавался торжествующий скрежет и визг трения в подшипниках, одолевавшего велосипедиста. Велосипед стал забавой спортсменов-храбрецов. Изобретатели объявили войну трению. Вспомнили трудовой подвиг русских людей — передвижку из Финляндии в Петербург каменной скалы — основания «Медного всадника» Фальконета. Тысячетонную скалу передвинули на расстояние свыше шести километров на руках, под «Дубинушку». Скалу прикатили на чугунных пушечных ядрах, уложенных в деревянные желоба, обитые медью.

Так в России родился катящийся шарик, помогающий людям в течение столетий побеждать враждебную силу трения. В 1869 году догадались—заложили шарики в подшипники велосипедных колес, и ход колес стал легчайшим.

Оставалось сделать велосипед безопасным: снизить его высоту и при этом не потерять в скорости. Это сделали в 1884 году, устроив всем известную цепную ускоряющую передачу. Педали вертели большое зубчатое колесо. Цепь вела маленькую зубчатку у заднего колеса. Ведущим пришлось сделать заднее колесо, иначе цепь мешала бы рулить. За один оборот педалями ведущее колесо делало несколько оборотов. Можно было уменьшить диаметр велосипедных колес, не проигрывая в скорости. Велосипед сбавил рост. Заводы стали выпускать приземистые безопасные машины, доступные всем.

Велосипед становился вещью массовой. Но над ним по-прежнему тяготела обидная кличка «костотряс».

Наконец, велосипед обули. Это сделал в 1890 году английский ветеринар Денлоп. Денлоп лечил коров и лошадей и знать не знал, что изобретет воздушные шины и войдет в историю техники.

Случилось это так: Денлоп на досуге попробовал улучшить велосипед своего сына и подверг его маленькой хирургической операции. Денлоп разрезал садовую кишку, свернул ее в два кольца и искусно срастил ее концы. Затем он уложил ее по ободу велосипедных колес и надежно там укрепил, обмотав бинтами. С кишками и бинтами ветеринар отлично умел обращаться.

Железная лошадка пошла на резиновых подковах. Мальчишка с комфортом стал ездить по городу, не подозревая, что катает в дорожной пыли одно из крупнейших изобретений конца прошлого века. Велосипедисты пробовали велосипед Денлопа-сына и восхищались мягкостью хода. Денлоп взял патент.

Производство велосипедов развернулось в мировом масштабе. В те времена уже успел накопиться немалый опыт массового производства. Массово производилось оружие, массово производились сельскохозяйственные машины. Фабриканты велосипедов широко использовали этот опыт.

Армия изобретателей и конструкторов взялась за велосипед. В 1896 году только в одной Англии из 30 тысяч патентов на изобретения 5 тысяч касались велосипеда! Русские, англичане, американцы, французы трудились над велосипедом, как муравьи: отрабатывали, доводили до совершенства каждый винтик, каждую гайку. В 1897 году велосипед снабдили последним серьезным усовершенствованием — механизмом свободного хода.

Так велосипед стал велосипедом.

Слов нет, долгий путь. Но зато изобретение получилось на славу. С тихим шелестом пролетает мимо нас блестящая машина — зависть мальчишек, гордость конструкторов.

Деталей в ней немного, но каждая деталь — жемчужина конструкторского искусства. Спросите у конструкторов мнение о велосипеде, и каждый ответит: клад! Они многое взяли из этого клада и многое возьмут еще. Машиностроители взяли от велосипеда подшипники, автомобилисты — шины, авиастроители — раму.

Когда Герой Социалистического Труда конструктор Шпитальный построил свой сверхпулемет, его крепко подвели пружины. Пулемет работал с такой сумасшедшей скоростью, что пружины вдребезги разлетались, как стеклянные. Меняли закалку, меняли металл — ничто не могло помочь. Изобретатель ночи напролет работал в мастерской, решая мудреную «пружинную» задачу.

А решение лежало тут же, в хламе. Шпитальный рылся в куче металлического старья и наткнулся на велосипедное седло. Оно честно закончило свою трудовую жизнь: обивка была вся стерта, но пружины жили, сохраняли свою упругость. Пружины были витые. Они были свиты из многих отдельных стальных волосков, как стальной канат, и в этом таился секрет бессмертия пружин. Шпитальный поставил такие пружины в свой пулемет, и они выстояли. Когда бил пулемет Шпитального, вспышки выстрелов сливались в одно негаснущее пламя, словно жало паяльной лампы. Звуки выстрелов сливались в один победный рев, словно дробные капли ливня в гремящую струю. Так работает пулемет. И велосипед помогает ему в его тяжелой работе.