Смотритель - Л. Граф

Первое из судов Казон, меньшего размера, отчаянно отвернуло от его пути, сверкание фазеров, но все мимо цели, “я собираюсь попытаться взять немного высокой температуры от Вашего хвоста”.

Первые лучи транспортатора начали иссушать воздух, где-то с глаз долой, позади него. Чакотай почувствовал определенное облегчение, что его команда поднялась по лучу на Вояджер, по крайней мере, некоторое место относительной безопасности.

“Все готово”, доложил Пэрис, не был ли ответ на запрос Чакотайя или прибытие первых телепортированных людей, Чакотай не был уверен. Маквис наблюдал, как Вояджер кратко перешел в деформацию, затем снова вошел в нормальное пространство. “Даже не думайте, в течение секунды это достанет даже нас. Ваша жизнь все еще является моей. Пэрис”.

Чакотай, держась за пульт, стиснул зубы и наблюдал как огромный инопланетный крейсер начал поворачиваться к нему лицом загораживая звезды. Было что-то отчетливо неудовлетворяющее в спасании жизни умной задницой. Возможно после того, как он доберется на борт Вояджера, он преподаст Пэрису несколько вещей о подсчете удачного хода. Или если бы их классная технология транспортатора, оказалось, не была настолько блестящей, в конце концов, то он мог бы всегда преследовать Пэриса, до конца вечности и делать его жизнь абсолютно несчастной. Этого почти стоило ждать с нетерпением.

Он убрал мысли от Вояджера и сконцентрировал внимание на монстре Казон, Чакотай надеялся, что он будет в состоянии подойти сзади, так как он сначала планировал. У него почти совсем не осталось защитных экранов, и даже те которые были, убрали при удаление его команды с корабля. Только будьте достаточно рядом, только будьте рядом достаточно, “почти” не считается, когда Вы играете с антивеществом…

Казон выпустил шар горящей плазмы, который хлопнул рядом с фронтом судна, с достаточным количеством силы, чтобы заставить корпус скрипеть и кричать.

Чакотай сорвался с места, бросаясь назад к Ops, чтобы закрыть переборки в нижних палубах прежде, чем нарушение атмосферы могло разорвать и поглотить его. Голос Пэриса донесся через скрип металла и вой тревоги.

“Я Еще не забираю Вас из вашего ада, Чакотай?”. Отключая жизнеобеспечение на каждой палубе, кроме мостика, он поднял щиты и сократил импульс на одну треть. Следующий взрыв от Казон взорвал станцию в задней части мостика.

“Вы разрушаетесь! Станьте в сторону, чтобы можно было телепортировать!”

Если бы Вояджер телепортировал его теперь, то Казон вычистил бы это небольшое судно как космический мусор, и все, чего бы они добились, было бы на одну цель меньше, чтобы потянуть огонь врага. “Ждите!” У него был теперь их выбор времени. На ярко освещенном и сильно потрескавшемся главном экране, Чакотай наблюдал и ждал, пока он не увидел, как трубы оружия крейсера запылали оранжевым, затем наклонил свое хромающее судно прямо вниз, для Казон было слишком поздно что либо менять в наведении. Выстрел прошел выше. Это оставило хорошие шесть секунд до того, как они смогут перезарядить любое орудие. Переключая последнюю энергию судна для прыжка, который он знал, вероятно, разорвет слишком лояльные двигатели, Чакотай приближался к широко открытому животу крейсера и ждал, пока Вояджер не заполнил его главный экран, только импульс все еще приводил его корабль в действие.

“Теперь!”

Блеск разрушения сокрушил его, сильно шумя даже грубый бум! из воздействия недостойной действительности боли.

Тогда отблески торжествующего света закрылись вокруг него в колоне теплой, желанной песни, и сняли его далеко, ни во что.

Глава 21

Перезвон того, что, возможно, было летним громом, дрожал через затемненный сарай, и Джейнвей в ответе посмотрела вверх.

Она задавалась вопросом, что происходило со сражением снаружи.

Голографическое проектирование подняло свои большие белые глаза к точке вне плеча Джейнвей. Развернувшись вокруг она увидела, что Тувок мягко приблизился сквозь темноту, его трикодер теперь был закрыт в одной руке. “Я могу получить доступ к системе, чтобы отослать нас назад к пространству Федерации”, сообщил он, садясь на корточки около нее, “но потребуется несколько часов, чтобы активизировать”.

Несколько часов Казон, вероятно, не дадут им. Джейнвей повернулась к голограмме с протянутой рукой. “Если Вы не поможете нам…”

Это отвело взгляд, оставив в проекции только лицо. “Мне жаль, что я не могу. У меня есть очень иало времени в запасе”. Шевеля губами, это слепо смотрело наружу, в течение нескольких секунд прежде, чем голос резко вернулся.

“Я беру Ваш совет. Я начал передавать содержимое своих банков данных к Окампа”. Это моргнуло, возвращая все внимание на них. “Я также начал программу самоликвидирования”.

Сердце Джейнвей подпрыгнуло к горлу. “Если Вы разрушите Множество, то у нас не будет никакого способа возвратиться домой!”

“Врагам Окампы нельзя разрешить управлять этой установкой”, шептала голограмма. Она не знала, слышала ли она его голос, или просто читала слова по его исчезающим губам. “Через минуту это все будет разрушено”. Его лицо вырисовывалось ближе, на сей раз голос прибыл определено из ниоткуда, который сказал Джейнвей. (Теперь Вы должны уйти.)

Она сначала подумала, что голограмма по настоящему выслала их, забрасывая куда-нибудь подальше от Множества, с той же самой силой и внезапностью, с которой захватило их суда и украло их тела. Ее тело не чувствовало себя избитым, резко падая вниз в нкуда, ударяясь о твердую поверхность, которая сделала подачу и отправила ее ниже к палубе умирающего судна. Тогда темнота сарая прыгнула назад из существования, мерцая и разбиваясь.

Джейнвей привстала на локти, вытянув шею в поисках Тувока.

Облачный, заполненный дымом свет внезапно стал заключительным действием и она узнала своего офицера безопасности поднимающегося на колени, на расстоянии в несколько метров от нее. В то же самое время, она увидела огромную, открытую комнату вокруг них, как та же самая бездонная палата, которую Ким и Пэрис обнаружили на первом посещении Множества. Произошедшие сбои уничтожили любую поддержку голографической системы проектирования. Джейнвей не знала, было ли это хорошо или плохо.

Она перекатилась на спину, одновременно активируя значок коммуникации. “Вояджер, отчет!”

“Судно Казон только что столкнулось со Множеством, Капитан…”

Голос Пэриса потрескивал и ломался через открытый канал. Позади него Джейнвей могла слышать, что Вояджер удерживает удары.

“Вы хорошо?”

“Ответ утвердительный”. Она повернулась к Тувоку, который подполз к ее ногам и указывал на что-то. “Станьте в сторону”.

Где только за момент до этого находилось голографическое проектирование, теперь поднималось и стонало огромное парообразное существо.

(Программа завершения… была… повреждена…), Она инстинктивно отскочила от прохода. (Казон… не должен извлечь пользу…), Что-то глубоко в его хрупкой большой части, казалось, плавило себя и разрушалось. (…контроль… этой установки…) Тогда это сложилось с тяжелым вздохом, стало меньшим, стало более темным, пока последнее мерцание его физической формы полностью не затуманивалось.

В ногах Джейнвей образовалась деформированная глыба того, что была похожа на слабо мерцающую инопланетную руду, затем зто перетекло в полную темноту.

Капитану было жаль, что у нее не было времени для почтительного прощания, не говоря уже о некоторой идее, что Смотритель будет им полезен.

Вместо этого не было даже время спасти себя.

Тувок зашевелился рядом с нею. “Я активизирую программу, чтобы вернуть нас?” спросил он мягко.

Джейнвей не могла оторвать взгляда от жалких остатков Смотрителя.

“И что произойдет с Окампа после того, как мы уйдем?”

Она почти чувствовала, как толчок тревоги прошел через тело Вулканца.

“Капитан…” Он выступил формально к линии видения, привлекая ее полное внимание самым целесообразным и доступным способом.

“Любые меры, которые мы предпримем, чтобы защитить Окампа, затронут равновесие сил в этой системе. Основная директива”, подчеркнул он, ” будет казаться, будет применяться”.

“Был бы это?” Если бы он был человеком, Джейнвей подозревала бы его в упоминании Основной директивы, чтобы управлять ее решением.

Но Тувок был Вулканец, один из самых благородных мужчин которых она имела удовольствие знать, на всем протяжении карьерной гонки. Он мог говорить только то, во что верил сам.

“Мы никогда не просили вовлекать нас, Тувок”, сказала она ему. “Но мы”.

Она вздыхала, смотря вниз на искривленную металлическую глыбу. “Мы”.

Побег не был бы ответом на ту причастность, больше чем обращение к Основной директиве поможет ей притвориться, что их присутствие здесь уже не привело к ужасным последствиям.

Печально улыбаясь в невысказанном извинении, она сказала просто, “я боюсь, что Ваша семья должна будет ждать Вас немного дольше”.