Одинокая волчица - Светлана Бестужева

- Я, как тебе известно, всем доволен... если ты не делаешь глупостей. Что с куколкой?

Он кивнул в сторону Марианны.

- Кайфует, - как можно более небрежно бросила Императрица.

- А ты? Смотри, доиграешься до наркодиспансера...

- Районного? - в притворном восторге ахнула Императрица. - Папик, ты и вправду засунешь меня туда? С воровками и проститутками? Вот класс! Там и мужское отделение есть...

- Ну-ну, потише. Как что - сразу мужское. Опять ты за свое?

- А ты меня брось. Найди непорочную. И дешевую.

Босс цепко ухватил её за запястья и повернул руки ладонями вверх.

- Пока ещё вроде не колешься, - констатировал он. - Что ты бесишься? Чего тебе надо?

- Ты мне этого все равно дать не сможешь, - усмехнулась Императрица. Так что терпи... если хочешь.

- Я-то потерплю. Но имей в виду...

- Что? Ну, говори. Денег не будешь давать? Под замок посадишь? Убьешь? Ну, давай, убивай.

- Дура! Да если бы я захотел...

- Скажи лучше, если бы смог, - язвительно заметила Императрица. - У тебя же только со мной что-то получается, сам говорил.

Внезапно лицо Босса исказилось и он рухнул на колени перед креслом жены:

- Ириша! Ну, не мучай меня! Сколько лет я уже терплю твои выкрутасы. Есть в тебе сердце?

- Нет! - сухо отрезала она. - Было, да все вышло. И не трогай меня. Вообще не трогай. Ты мне надоел.

- На девочек переключилась?

- Не твое дело! И встань, наконец, смотреть на тебя противно.

- Что мне сделать для тебя?

- Оставить в покое!

- Ты знаешь, что это...

- Невозможно, - устало закончила Императрица. - Черт с тобой, живи. Только убери от меня эту идиотскую охрану. Пусть хоть в комнаты не лезут. Стерегут дом, и все. Меня уже тошнит от их морд.

- Тебе только один охранник нравится?

- Какой еще? - искренне изумилась Императрица.

- А муж этой цыпочки. Ты, небось, и с ней связалась, чтобы с ним видеться.

Императрица расхохоталась, хотя в смехе её явно звучали истерические нотки.

- Нет, ты неподражаем! Затащить в койку жену, чтобы получить мужа! Самому не смешно?

- Нет. Я его уволю.

- Да увольняй хоть всю обслугу, мне до лампочки. А в мои комнаты пусть никто не лезет. Тогда я, может быть, тебя прощу...

Босс хотел обнять Императрицу, но та отстранилась с высокомерным видом:

- Убери охрану, папик, тогда и поговорим. Завтра. Сделай, как я хочу, и приходи. А до этого...

И она сделала не слишком пристойный жест.

- Шлюха! - выдохнул Босс, став уж совершенно сине-зеленым.

- Послезавтра! - мгновенно отреагировала его супруга. - Сутки штрафа за непристойное выражение.

- Когда же я, наконец, от тебя освобожусь? - простонал тот, покорно направляясь к двери. - Любого другого на молекулы бы разъял в две секунды. А ты... Ладно, будь по-твоему. Но послезавтра...

- Я свое слово держу, - надменно усмехнулась Императрица.

Она подождала, пока за мужем закрылась дверь и принялась кружить по комнате в каком-то сумасшедшем танце. Выгорело! Получилось! Теперь в доме она может делать все, что угодно. А Марианна ей поможет. Еще два-три сеанса "кайфа" и эта маленькая потаскушка будет у неё из рук есть. И любовника своего сама приведет. А там... там видно будет.

Глава двенадцатая.

Весь тот день Милочка просидела в библиотеке, работая с невероятным азартом. Можно сказать, что сегодня она кончила, или почти кончила, труд всей своей жизни. Осталось придти домой, вставить бумагу в машинку и допечатать эпилог.

"Хорошо Наташе, - подумала Милочка - у неё компьютер есть. Ничего, вот напечатают мой роман и я тоже компьютер куплю."

Еще на последних курсах института она начала интересоваться этой темой - приход к власти Екатерины Великой, её первые годы правления. Ее притягивала эта женщина и она прочитала практически все, что было о ней написано и уже тогда, ещё совсем девчонкой, твердо решила, что напишет большой исторический роман, основанный на подлинных документах и фактах. Покажет эту великую женщину такой, какой она была на самом деле, а не Мессалину, "по недоразумению" занимавшую российский трон тридцать с лишним лет. Напишет так, чтобы все поняли, почему Екатерина была действительно великой.

С тех пор прошло ровно десять лет. Все эти годы, чем бы Милочка ни занималась, где бы ни работала, она потихоньку собирала документы о той эпохе, врастала в нее, подолгу сидела в архивах, даже добилась командировки в Германию, где тоже все время просидела в архивах, в общем, посвящала этой теме все свое свободное время.

Не последнюю роль в их отношениях с Павлом играло то, что он, в отличие от других, хоть и немногочисленных поклонников, серьезно отнесся к её увлечению и всячески поощрял её, а сейчас и помогал материально, что давало ей возможность целиком отдаться любимой работе. Огорчало только то, что поговорить об этом времени и о своей любимой царице она с ним не могла, Павел плохо знал историю, ей казалось, что ему будет скучно, что рассказывать ему, с её точки зрения, прописные истины, бестактно, что она может показать себя как бы выше его, она совсем не хотела огорчать его. А поговорить на эту тему очень хотелось, особенно сегодня, когда до завершения книги - рукой подать.

Задумавшись, все ещё мысленно пребывая среди кринолинов и шлейфов, надушенных кавалеров и ангелоподобных пажей, Милочка спустилась в метро. На станцию пришли сразу два поезда с двух сторон, повалила густая толпа, её затолкали, закрутили.

- Спящая красавица, что стоишь на дороге всем мешаешь? Обкурилась что ли? Хочешь домой провожу? - услышала она вдруг над собой гнусавый голос и кто-то бесцеремонно обнял её за талию, обдав густым запахом перегара и чеснока.

Для любого человека такой резкий переход от изящного менуэта, в котором в данный момент мысленно Милочка раскланивалась с высоким брюнетом в красном камзоле, к нашей суровой действительности был бы чересчур, а для такого субтильного создания тем более. У неё закружилась голова и подкосились ноги, она вырвалась из объятий молодого, длинноволосого, увешанного металлическими побрякушками парня в черной коже, показавшегося ей в этот момент каким-то выходцем из преисподней, и почти упала на руки другого мужчины.

- Пошел вон, щенок! Совсем распоясались, плебеи, - услышала она над собой разгневанный голос.

- С вами все в порядке? - обратился он к ней.

Милочка только помотала головой, пребывая ещё в полуобморочном состоянии.

- Давайте отойдем в сторонку, а ещё лучше поднимемся наверх, здесь очень душно.

Незнакомец крепко взял её под руку и повлек к выходу. На эскалаторе она встала на две ступеньки выше и, оглянувшись на своего спасителя, оказалась лицом к лицу с усатым брюнетом интеллигентного вида. Выйдя на улицу, он уверенно повел её в ближайшее кафе, благо их сейчас полно, как в любой западной столице, сажая за столик, галантно отодвинул стул и протянул меню.

- Не хотите ли что-нибудь заказать? Или просто чашечку кофе с пирожным? Я бы рекомендовал вам глоточек коньяка, чтобы окончательно придти в себя.

Дальше все было как в сказке. Новый знакомый, представившийся Аликом, оказался художником-фотографом. В завязавшейся беседе он показал такую эрудицию, так неподдельно заинтересовался рассказами Милочки о Екатерине, что она и не заметила, как пролетело часа два за кофе с коньяком, пирожными и удивительно приятными разговорами. Потом он проводил её домой ("Чтобы никто опять не напугал такого ангела как вы", - объяснил он), взял её телефон ("Чтобы узнать, как вы себя чувствуете, иначе места себе не найду от беспокойства"). В результате Милочка пришла домой совершенно ошарашенная, зачарованная и заинтригованная.

Позже вечером он действительно ей позвонил узнать, как она, и опять они проговорили чуть ли не час. Алик пригласил её на выставку, где они на следующий день и встретились, потом гуляли по набережной, наперебой читая любимые стихи и обсуждая любимые литературные произведения, причем вкусы их удивительным образом совпадали. К концу встречи Алик предложил сделать её портрет, сказал, что готовит выставку своих фотографий, и что её лицо станет украшением всей экспозиции. Милочка была как пьяная, все казалось ей прекрасным и немного нереальным, вот только Павлу почему-то не хотелось говорить про нового знакомого.

Себя Милочка успокаивала тем, что это - не роман, а просто дружба, что с Аликом ей хорошо и спокойно просто как с человеком. И ещё тем, что о любви они не говорили никогда. Комплименты - да, были, причем в избытке. Но если бы Алик вдруг заговорил о своих чувствах, стал бы на что-то претендовать - о, вот тогда бы Милочка быстро поставила его на место и прекратила всякие встречи и телефонные разговоры. Она иногда представляла себе, как это произойдет: Алик вдруг замолчит посередине какой-нибудь изысканной фразы, посмотрит на неё своими красивыми темными глазами и скажет:

- Я больше так не могу. Давайте объяснимся...

А она печально покачает головой и ответит: