Семь убийц и одна девушка - Марина Серова

— Ты полагаешь, что четыре человека двинут сюда, чтобы послушать нас двоих? Не надо портить им отдых.

— Ты прав! — внезапно согласился Батталов. — Всего три часа лета. К тому же девчонки действительно никуда не денутся — они едут домой. Я остался один и буду завершать дело.

Компания друзей вновь собралась в том же самом погребке «Бавария», где зародилась идея об охоте на человека.

— Извини, Марат, ты был не прав, когда лично следил за Андреем! — заявил Фадеев. — Ты грубо нарушил наши права. Вы, татары, хитрые, как сто китайцев!

— Не понял, — развел руками Марат Эльдарович. — В разработанных нами правилах не было сказано, что нельзя наблюдать друг за другом. Это мог делать любой из нас. И я, и ты, и кто угодно! Андрей тоже получил информацию по таким каналам, которые мне были недоступны. Позвонил на свою радиостанцию, а там, извините, все уже схвачено.

— Каждый выходит из положения как может, — развел руками Головко. — Если бы ты поступил таким образом, я бы не обиделся.

— Ладно вам ругаться! — махнул рукой Иванов. — Какая теперь разница, кто о чем первым узнал. Андрей вышел из игры, только и всего. Не он первый! Нам не повезло раньше. Только жаль Димку Соколова. Он как-то глупо погиб.

— Давайте помянем нашего общего друга! — воскликнул Фадеев.

— Пивом не поминают, — произнес Марчук. — Для этого нужно купить водки.

— Так давайте купим! — предложил Кондратьев.

Предложение было поддержано. Водку разлили по пивным кружкам, плеснув на донышко.

— За Димку, — поднял кружку Фадеев и машинально потянулся ею к остальным участникам застолья.

— Когда поминают покойника — не чокаются! — напомнил ему Токарев.

— Ах да! — смутился уже пьяненький Фадеев. — Все равно — за Димку.

— Царство ему небесное, — произнес Иванов и закусил чипсами, разложенными на тарелочке.

Все остальные выпили молча.

— Теперь вернемся к главной теме нашего разговора, — сказал Батталов. — Я полагаю, что денежки теперь принадлежат мне.

— Почему это — тебе? — удивился Головко.

— Потому что все остальные вышли из игры. Я остался один! — весело провозгласил Марат Эльдарович. — Я же не виноват, что так все получилось.

— Минутку! — остановил его Кондратьев. — Ты же не выполнил главного условия — убрать жертву.

— Ребята, разве теперь это имеет принципиальное значение? Все прокололись, оставшемуся — приз! — настаивал Батталов.

— Хочешь чистеньким выйти из игры? — прищурился Фадеев. — Мы рисковали кто чем, два наших человека в тюрьме сидят, один из нас вовсе погиб, а ты палец о палец не ударил и хочешь денежки себе забрать?

— Парни! — улыбался Марат Эльдарович. — Глупо теперь заниматься охотой, если никто не мешается под ногами и ни одного конкурента не осталось. Можно просто подойти и сделать выстрел в упор.

— Вот и сделай, — посмотрел ему в глаза Головко. — Мы сделали все, что могли. Теперь твоя очередь.

— Ребята, ну глупо же. — Улыбка постепенно исчезла с лица Батталова. — Ты что скажешь, Токарев?

Владимир Николаевич пожал плечами.

— А что я могу сказать? — произнес он. — Я — нейтральная сторона. Но скажу тебе, что они правы.

Друзья-одноклассники в упор глядели на Батталова.

— Так что действуй, — произнес, как бы подводя черту под спором, Иванов. — Ты много говорил, теперь пришла пора хоть что-нибудь сделать. Пусть твой посланец найдет в городе Тарасове эту девчонку и попытается убрать. За правильностью действий будет следить наблюдатель. Все справедливо. Достанешь девчонку — получишь деньги.

Марат Эльдарович обвел друзей взглядом, но не увидел ни понимания, ни поддержки. Он в полном смысле слова остался один.

Глава 23

Мы прибыли в Тарасов рано утром из Светлогорска. Нашли там водителя — молодого парня лет двадцати пяти, невысокого, с длинными волосами, схваченными резинкой сзади, — который совершал рейсы между этими двумя городами, и сговорились совершить совместный автопробег за наши двести долларов.

Мы выехали из Светлогорска в час ночи, колесили в темноте по трассе, пару часов поспали в поле, чтобы водитель не заснул за рулем, и благополучно добрались до Тарасова, безо всяких приключений. Я даже удивилась. Надо же, то ни часа не могли прожить без напастей, а тут — на тебе — добрались до родного города и не потеряли ни единого волоса, ни единой нервной клетки.

Водитель высадил нас у автовокзала, надеясь найти пассажиров на обратный путь. Мы пожелали парню удачи и распростились с ним. Просить его довезти нас до дома не было смысла — он не знал наш город. Лучше добираться до родных пенат с кем-нибудь из своих, тарасовских.

Так мы и поступили. Только поехали не по разным квартирам, а направились ко мне.

— А почему я не могу поехать домой? — удивилась Светлана.

— Потому что сначала я должна удостовериться, что тебе больше не грозит никакая опасность, — сказала я. — И потом, заявляться домой к маме со свежим шрамом на плече — следом от пулевого ранения, — значит довести ее до инфаркта. Сначала подлечишься как следует, сделаешь несколько процедур, а потом предстанешь перед родной мамочкой как новенькая. Логично?

— Да, но она будет волноваться. Почему я не пишу, не отвечаю на ее письма.

— Дадим телеграмму, успокоим. Ты сообщишь, что скоро вернешься вдвоем с подружкой, с которой познакомилась на юге.

Короче, я уговорила Светлану несколько дней пожить у меня. Заявились мы ко мне домой.

Тетя Мила открыла дверь и обомлела.

— Женя! Ты вернулась так рано! Что случилось?

— Ровным счетом ничего, тетя, — проговорила я, целуя тетю Милу в щеки.

— Ты с подружкой, — то ли утверждала, то ли спросила тетя.

— Познакомься, ее зовут Светлана.

— Здравствуйте, — пискнула моя клиентка.

Тетя оценивающе оглядела девушку.

— Очень приятно, — сказала она. — Вы похожи на певицу.

Я рассмеялась.

— Тетя, ты не поверишь, но она и есть певица. Поет с группой! И очень неплохо поет.

Последние слова были для меня самой непонятными. Я никогда не слышала, как Светлана поет. Просто не довелось. И когда ей было петь для меня? В больнице? В поезде? В автомобиле? Вот поставлю ее на ноги и попрошу спеть.

— Как вы догадались? — улыбнулась Светлана.

— Интуиция, — пожала плечами тетя.

Без разъяснений, конечно, не обошлось.

— Тетушка прочитала такое количество детективных романов, что сама может распутать любое дело, — сообщила я.

— Кроме самых простых! — рассмеялась тетя Мила.

И мы со Светланой тоже смеялись. В тот момент нам было очень весело.

А теперь о серьезном.

Я не случайно завела разговор о том, чтобы Светлана некоторое время пожила в моей квартире, как ни хотелось ей поскорее приехать домой и упасть в объятия мамочки, учительницы математики. Моя интуиция работала не хуже тетушкиной. И она подсказывала, что покушения на мою клиентку не закончились. Только двух вещей она не могла мне подсказать — с чем они связаны и кто за ними стоит.

Светлана жила на улице Садовой в пятиэтажном доме, в котором было всего два подъезда. Дом был старым, постройки конца пятидесятых. Я установила наблюдение за домом и соответственно за квартирой. Организовала это таким образом: пригнала свой «Фольксваген» во двор дома, который меня интересовал, и стала дежурить.

Квартира Светланы под номером семнадцать, состоявшая из двух комнат, находилась на пятом этаже в первом подъезде. Окна ее располагались так: из большой комнаты — в торце дома, а из комнаты поменьше и кухни выходили во двор. Мой «Фольксваген» стоял в глубине двора, в пятидесяти метрах от подъезда, и не должен был привлекать ничьего внимания. Рядом с ним стояла только что покрашенная зеленая «копейка» с мощными новенькими бамперами от «семерки» и серая «Ауди-100».

Естественно, круглыми сутками торчать в том дворе я не могла, поэтому определила для себя так: убийца, кто бы он ни был, придет на свидание с жертвой с утра до двенадцати и вечером после четырех. Остальное время я проводила дома, возвращаясь после двух часов ночи. Сидя внутри салона «Фольксвагена», я занималась тем, что слушала музыку на аудиоплеере для компакт-дисков. Выбор был не слишком велик, поэтому я прослушивала диски по очереди, а потом шла по второму кругу. И вскоре все песни знала наизусть. Когда это занятие мне наскучило, я принялась за прослушивание радио.

Естественно, что, когда кто-то заходил в подъезд, я начинала соображать, кто он: чужой или свой. Светлана была в курсе моих занятий и сама подробно описала мне всех своих соседей, живущих в остальных девятнадцати квартирах первого подъезда. Старушек и одиноких женщин я сразу вычеркнула из списка, а вот мужское население дома меня заинтересовало. Внешность мамочки моей клиентки меня также не особенно интересовала — я подумала, что узнаю ее без проблем, ведь дочь и мать должны быть хоть немного похожи, а у меня глаз зоркий. Мужчин старше двадцати лет, проживавших в Светланином подъезде, было не много — восемь человек. Девушка описала их довольно подробно, потому что сталкивалась с ними чуть ли не каждый день. Все данные я на всякий случай записала в свой блокнот, хотя на память не жалуюсь.