Том I. Стихи, рассказы, сказки - Сергей Алексеевич Баруздин

и поженились. Только уж после гражданской войны…

Рассказ третий

О бабушке и о том, о чем рассказала бабушка

— Бабушка, а мы поговорим, когда я лягу спать? — спросил Алешка в следующий вечер.

— Если мама с папой не заругают, чего ж не поговорить!

— Не заругают! Папа сам мне сказал. Только ты мне знаешь о чем расскажи?

— О чем?

— Какая ты была, когда с дедушкой встретилась. И про гражданскую войну. А я пойду скорее ложиться. Ладно?

Лег быстро, не в пример другим дням, просит:

— Бабушка, теперь поговорим?

— Поговорим. А начну я так, с чего ты просил. Со съезда нашего первого комсомольского. Ленин был у нас почетным председателем. Нас тогда на съезд пришло и приехало совсем немного. Человек сто пятьдесят, может, побольше. А комсомольцев по всей России тоже немного было — двадцать две тысячи. Но по тем временам это и не так уж мало… Боевые все ребята и девчата… Вот хоть дедушка твой тогда. Молодой, а уже с врагами сражался. Он и со съезда прямо на фронт ушел — бороться с белыми генералами. Тогда многие делегаты-комсомольцы ушли на войну…

— А ты? — перебил бабушку Алешка.

— А нас, девушек, не брали. Я на «Трехгорке» ведь работала. Ткачихой. Старались мы, комсомольцы, фронтовикам чем можно помочь. Конечно, не только комсомольцы, а и все, но комсомольцы в первую очередь. Работали на фабрике, ткани выпускали, а после работы одежду шили для красноармейцев и еще по вечерам выступали перед комсомольцами, которые на фронт уходили.

Разгромим мы всех буржуев,

Мировой пожар раздуем,—

так мы пели тогда.

И конечно, «Интернационал», наш партийный гимн:

Вставай, проклятьем заклейменный.

Весь мир голодных и рабов!..

А через год и я ушла на войну. Белые генералы воевали против нас. Враги из многих стран посылали им на помощь свои войска.

Была я сестрой милосердия. Или, как сейчас говорят, медицинской сестрой. А еще меня в нашем полку называли красной санитаркой. Это потому, что приходилось не только раненых перевязывать на поле боя, но и стрелять из пулемета, и в разведку ходить по тылам белых, и многое другое приходилось.

Раз так случилось.

Неожиданно прорвались беляки в село, где стоял наш отряд.

Бились наши ребята отчаянно, но врагов было больше. Отступили наши, а мы, восемь красноармейцев и я, санитарка, отстали. Засели в доме и стреляем. Вдруг патроны стали кончаться. У меня уже нет, и у соседа моего. Только двое продолжают стрелять по белякам. А они наседают. Почти к самому дому подходят.

«Братцы, не стрелять! — шепнул Ваня Стрехов, отчаянный командир наш, комсомолец. — Я сейчас…»

Мы поначалу даже не поняли: почему не стрелять? Лучше умрем, а в плен врагам не сдадимся.

А Ваня шмыгнул куда-то и вдруг тащит бидон.

«Давай, сестрица, спички!» — шепчет.

Плеснул он из бидона керосин прямо перед окнами, у которых мы засели. Я — за спички. Вспыхнул огонь, взметнулось пламя.

Тут даже беляки растерялись, стрелять перестали. Что, мол, такое?

А мы тем временем через сени, коровник, задними дворами — и к своим! Перехитрили белых! А наутро собрались с силами и выбили их из села…

Потом послали меня, красную санитарку, на съезд комсомола. В Москву. Это уже Третий съезд комсомола был.

Тут на съезде и я Владимира Ильича Ленина увидела. Да так близко, что и сейчас вижу его словно живого.

Ленин на съезде с речью выступал. Говорил о наших комсомольских делах и задачах. И еще тогда, хотя вокруг война шла, сказал, что надо молодым учиться. Без ученья, знаний коммунизм только пожеланием останется. Так говорил Ленин.

А съезд наш был как раз там, где сейчас Театр Ленинского комсомола находится. На улице Чехова, знаешь?

— Конечно, знаю, — сказал Алешка. — Рядом с кинотеатром «Россия» и памятником Пушкину.

— После съезда опять мы, комсомольцы, разъехались по фронтам. И воевали, пока всех врагов не разбили…

А под конец гражданской я встретилась опять с дедушкой твоим…

И как встретились! Прямо в бою. Я раненых перевязывала. Одного, другого, третьего забинтовала, а тут командир кричит мне:

«Давай скорей сюда!»

У меня еще на очереди. На траве лежат.

«Не могу, — говорю. — Подождите чуток».

«Давай сюда! Срочно! Кому говорю!» — прикрикнул он.

Подбежала я.

«Перевяжи, — говорит командир и показывает на бойца в буденовке, в длинной такой шинели. — Сейчас садануло, видишь, в плечо. Посыльный из штаба…»

В горячке и не разглядишь, а тут стала я его перевязывать — и глазам своим не поверила. Он! Дедушка твой…

Вот так и свиделись. Отлежался он у нас, поправился, а после его секретарем комсомольским избрали. В нашем полку.

А война закончилась — новые дела.

Где нас, комсомольцев, тогда не было!

Надо было восстановить страну после войны, после разрухи.

И не просто восстановить, а построить новую — новые заводы, фабрики, железные дороги, города, деревни.

В деревне мы с кулаками боролись, а потом поехали на Магнитку — там знаменитый Магнитогорский комбинат строили.

Металлургический.

Вторая Комсомольская домна.

Тут уже мы все время вместе с твоим дедушкой были, не как на войне.

С утра работаем, а вечером — концерты… Какие там концерты: кто во что горазд…

Я, конечно, в хоре.

Дедушка твой — на гармонике. Он еще в гражданскую научился…

И вот поем:

Наш паровоз, вперед лети,

В коммуне — остановка,

Иного нет у нас пути,

В руках у нас винтовка…

Любимая комсомольская песня у нас была!

Вот там-то, на Магнитке, и родилась у нас дочка — твоя мама.

Шутя, так и говорили все: «Папа — комсомолец, мама — комсомолка, место работы — Комсомольская домна. Комсомольская дочка!»

А после Магнитки — Дальний Восток.

Комсомольцы в тайге первый свой город заложили.

Назвали его Комсомольск-на-Амуре…

Сейчас это — огромный город, а начинали мы с палаток, с хибарок на берегу Амура, и работали с утра до ночи, с ночи до утра.

Всю страну, всю жизнь переделывали тогда люди. И мы, комсомольцы…

Много потрудился комсомол в те годы. Вот и получили мы вторую большую награду — орден Трудового Красного Знамени.

— И ты? — спросил Алешка.

— И я, и все комсомольцы, — сказала бабушка.

Рассказ четвертый

О папе и о том, о чем рассказал папа

Настала папина очередь.

— Давай поговорим?

— Поговорим, — сказал папа.

— Ты мне расскажи, как