Затерявшийся - Вадим Мельнюшкин

— А ты про что, старшина?

— Я вообще. Коллектив, значит, интересуется – как оно.

Хитрые все стали, и когда только научились, и главное, у кого?

— Пока вроде нормально.

— А лицо как? Мне как Николай рассказал, что вы с физиономией своей вытворяли, особенно про засовывание битого стекла прямо под кожу, аж дрожь пробрала.

— Да чего ему, лицу, будет? До свадьбы заживёт.

— А свадьба скоро?

Ого, это уже Ермолов. На косвенных качает? Может рано я его в охрану списал?

— После Берлина. Причём подарки принимаю только скальпами. Разъяснить чьими?

— А я чего? Я просто уточнить, когда всем можно будет.

— Тебя хоть сейчас распишу, выбирай – весь отряд в твоём распоряжении, вот только как предложение делать будешь, уточни будущую половую дифференциацию. Или подождёшь пока женщины появятся?

Народ за столом грохнул. Хохотал даже слегка покрасневший Ермолов. Ибо нех на начальстве чекистские подходы отрабатывать.

— Товарищ командир, — взял слово отсмеявшийся Нефёдов. — Надо всё же объяснить товарищам сложившуюся обстановку. Когда бойцы понимают задачу, то и воюют разумнее. Если это конечно не тайна.

— Никакой тайны, товарищ капитан, нет. Кто понял, кого мы взяли в засаде?

— Эсесовца какого-то, — ответил старшина. — Вы его фюрером обозвали, и ещё говорили, что он из зондеркоманды.

Прямо как в игре "испорченный телефон", Чуковский курит.

— Не совсем, точнее совсем не так. К СС он никакого отношения не имеет, зондерфюреры это такой хитрый подкласс военных чиновников – военного образования они не имеют, но носят знаки различия, сходные с армейскими. Тот кого мы взяли являлся цугфюрером, что соответствует званию лейтенанта вермахта. Создана эта служба в основном для грабежа захваченных территорий. Что интересно, зондерфюреры, нося звания, могут вполне легально представлять интересы частных капиталистических компаний.

— Это как – непман в погонах? — спросил Матвеев, недоверчиво глядя на меня.

— Ну да, где-то так. Представь, что лейтенант интендантской службы во время освободительного похода, на территории бывшей Польши, начал отправлять имущество со складов, например в какой-нибудь кооператив.

— Да его бы шлёпнули сразу.

— А у него разрешение есть.

— Шлёпнут вместе с тем, кто разрешение дал.

— Ну вот, видишь разницу в подходах – этих даже не отшлёпают. Так сказать государственная политика грабежа завоеванных.

— Одно слово, буржуи недорезанные. А что они ещё делают?

— За заготовками следят – где что можно покупают, что можно отнимают, это если им местная администрация силой поможет – солдат даст или полицаев, для так называемых сборов налогов. Короче, если военные интенданты заботятся проблемами снабжения армии, то зондерфюреры тащат, что можно, в тыл.

— Этот тоже? — вмешался старшина.

— Этот хитрее оказался. Он родственник большой шишки – его дядя бригадефюрер СС и секретарь и заместитель Ганса Франка, практически властителя нынешней Польши. Вот тот, вероятно, не без участия своего шефа, организовал на территории генерал-губернаторства, так немцы сейчас называют ошмётки, оставшиеся от Польши, какие-то производства и гонит продукцию в Рейх. Полякам, которые на него работают, хоть что-то но платить надо, а видно, не хочется. Поэтому они решили сделать финт ушами – украсть что можно ценного в СССР и выбросить это на чёрный рынок в Польше, а уже вырученные с этого средства пустить на оплату.

— А почему сразу в Германию не отвезти? — продолжал допытываться старшина. — Или дальше – во Францию и ещё куда?

— Опасно, они же это втихую всё замыслили, чтобы с властями не делиться. Чем больше транспортное плечо, тем выше опасность быть схваченными за руку, извиняюсь за каламбур, а в Германии, так вообще – либо гестапо, хотя это и не их сфера ответственности, либо криминальная полиция могут хвост прищемить.

— Так мы их экспроприировать будем?

— Да, без шума и пыли – спокойно приехали, забрали, уехали. Именно спокойно – я собираюсь минимум две ходки сделать, а там, чем чёрт не шутит, ещё поглядим. Жаль у нас формы Тодта нет.

— Это что за зверь обрисовался? — снова влез Матвеев.

— Тоже примерно из того же разряда что и зондеры – полугражданские строители, как и Имперская Служба Труда, только если последняя работает только на территории Рейха, то тодтовцы сейчас есть под Витебском. Вот их и изобразим.

— А с формой что?

— Трофейная у них форма, чехословацкой армии, но у них и вермахтовские сапёры есть, так что выкрутимся.

— Разрешите вопрос, товарищ командир отряда, — чего это Нефёдова на уставняк пробило. — А это точные сведения? Как бы не попасться, да и с немецким у нас, как вы знаете, не очень.

— Немецкий вам не слишком будет нужен – под хиви будете косить. Николай, объяснять кто такие хиви надеюсь, не надо, ты с ними сидел.

— Не надо, я их ещё, гадов, и вешал.

— Вот значит старшим и пойдёшь. Повязочку тебе симпатичную такую сделаем. И даже чего-нибудь напишем, надо только придумать чего.

— Так в лагере они просто белые были, точнее грязные.

— Ну, можно и не писать, хотя лучше чего начирикать, подумаю. Да ещё, старшина, что с ранеными?

— Станчук умер, не пригодятся ему ваши лекарства, а Жорка ничего, поправляется, с немцем в шашки играет.

— Здорово, а работать он у вас не пробовал?

— Кто, Жорка?

— Немец конечно!

— Он работает, дай боже. Руки золотые, всё оружие уже до ума довёл. Чего, мне его ямы заставить копать?

— Ладно, старшина, не обижайся. Но и не расслабляйся – если немец сдёрнет, всей нашей работе швах настанет.

— Никуда не денется, если только на небеса.

— Ну и ладно. Номера с машин сняли? Несите сюда, эх, надо вспомнить какой номер я на тодтовской машине в Полоцке видел.

Длинная автомобильная колонна неспешно втягивалась в город, обдавая часового запахом масла, сгоревшего бензина, и жаром перегретых двигателей. Погода для начала осени стояла непривычно сухая. Солнце с неба палило нещадно, прогревая землю так, что поднятая колёсами пыль, висела в воздухе по полчаса, мешая обзору и забивая радиаторы. Последние машины в колонне представляли собой большие горы грязи, а водители в советской форме без знаков различия, напоминали цветом лица и одежды, вышедших из могил вурдалаков. Ещё большее отвращение вызывало то, что через дорожки, пробитые потоками пота, стекавшего по их лицам, проглядывали участки распарено-красной кожи. Немецкий солдат с сапёрными знаками отличия, сидевший в последней машине рядом с водителем, имел вид не лучше, но вызывал у часового естественное чувство сострадания. Но всё же это лучше, чем фронт, где дикие иваны, неся огромные потери, продолжают сопротивляться доблестной германской армии. Спесивые лягушатники и заносчивые лайми, получив во Франции вдесятеро слабее, сдались или сбежали, а эти продолжают драться, разменивая десяток своих жизней на одну немецкую. Идиоты, неужели они на что-то надеются? Вряд ли, просто из своей природной ограниченности не понимают, что их песенка спета. Зачем гибнуть ни за что, ни про что? Одно, слово – скифы!

— Рядовой, кажется мне знакомо ваше лицо, — обратился к часовому офицер, нет, скорее пародия на немецкого офицера, вышедший из следовавшей в голове колонны легковой машины, которая встала сразу в десяти метрах от поста.

— Рядовой Пройсс, господин цугфюрер, так точно, я делал вам перевязку четвёртого дня прямо здесь.

— Спасибо, рядовой, — зондер протянул непонятную чёрную коробку с зелёной окантовкой. — Говорят, такие курит сам Сталин. По крайней мере значительно лучше ваших пайковых.

— Спасибо, господин цугфюрер.

Видно что этому недоразумению в форме нравится, когда перед ним "тянутся" и отвечают по уставу, ну а Отто это не сложно. Он не курил, но если это, и правда, хорошие сигареты, то можно их сменять на что-либо полезное, может даже на "панцершоколад". Он вообще любил сладкое, а от "панцершоколада" становилось легко и пропадал страх, постоянно державшей его в напряжении последний месяц. Того же эффекта можно было добиться приняв таблетку первитина, но с шоколадом процесс был гораздо приятней.

— Вы сколько будете на этом посту?

— До завтрашнего утра.

— Ну, тогда ещё увидимся, спаситель, я уже до вечера собираюсь покинуть ваш город.

— Удачи, господин офицер.

Ага, офицер, как же, но хорошее слово и кошке приятно. Может чего ещё обломится к вечеру-то.

Автоколонна остановилась перед воротами, только легковой автомобиль зарулил внутрь двора. Господин интендантуррат, собственной персоной, уже встречал меня во дворе.

— Здравствуйте, Пауль. Машины сюда загонять не стоит – ваш груз на складе в пяти минутах отсюда. Да, как ваши раны?