У подножия Копетдага - Ата Каушутов

глазу всюду мерещились ползущие на животе волки, тогда как на деле это были лишь тени колеблемого ветром кустарника. Но палец невольно ложился на крючок, готовый спустить его в любой момент. Подошел неутомимый Дурды-чабан. Он постоял возле агронома, опираясь на свой суковатый посох, и задумчиво произнес:

— Да, сын мой, нет человека хуже вора, нет вора хуже волка. И когда только они переведутся!..

— Теперь уже скоро, — невольно вспомнив о Елли Заманове, проговорил Хошгельды.

Вокруг было тихо. В морозном небе ярко мерцали звезды, но чувствовалось, что уже близится рассвет. Молча стояли они, вслушиваясь в тишину. И вдруг Хошгельды заметил, как невдалеке что-то шевельнулось под кустом. Он столько раз обманывался в эту ночь, что не сразу поверил собственным глазам. Но на этот раз перед ним было действительно какое-то живое существо… Оно перемещалось, стелясь по снегу, будто не имело ног.

Хошгельды мигом прицелился и выстрелил. Зверь подпрыгнул, мелькнул в воздухе и шлепнулся на землю. Он бился, силясь подняться, но песенка его была спета.

И сразу кругом все ожило. Захлопали выстрелы, раздались крики, собаки устремились вперед, и снова завязалась схватка, снова преследование хищников заслонило от молодых охотников все на свете.

Между тем приближалось утро. Небо на востоке заалело, меркли последние звезды, становилось все светлее и светлее, и наконец золотые лучи сверкнули из-за горизонта, возвещая о скором появлении солнца. Стадо, которое обычно выгоняли на пастбище еще затемно, проявляло нетерпение и беспокойство. Весь ятак волновался. Пастухи всячески старались успокоить озадаченных опозданием баранов и едва сдерживали их попытки вырваться на простор.

Но вот показалось солнце и залило светом бескрайную снежную равнину, застывшую огромными белыми волнами. Это было холодное зимнее солнце, и казалось, что не оно пылало обжигающим зноем в летние месяцы, не оно когда-то испускало жар, от которого тщетно искали спасения и человек, и зверь.

Дурды-чабан отобрал несколько охотников и присоединил их к своему помощнику и подпаску.

— Ведите стадо на ближнее пастбище, — приказал он, — да глядите в оба!

Он отдал им всех собак, оставив при себе только одну овчарку. Вместе с Хошгельды, Овезом и еще двумя охотниками старик отправился выяснять результаты ночных схваток. Вскоре их догнала полуторка. В кабине, кроме шофера, сидел Вюши. Им обоим не терпелось посмотреть на дела своих рук и доказать товарищам, что они ничего не выдумали.

Овчарка шла впереди, то и дело обнюхивая снег. Вот она остановилась и выжидающе глянула на отставших людей. Все ускорили шаг и, подойдя, обнаружили запорошенного снегом сдохшего волка.

Это был зверь, которого ночью ранил ударом своего ножа старый чабан. Судя по следам вокруг, хищника прикончили собаки.

Вюши забросил волка в кузов, и вся процессия двинулась дальше. Следующий мертвый зверь, обнаруженный овчаркой, вызвал ликование Вюши.

— Это мой! — кричал он. — Мой!

И в самом деле, в этом месте никто другой действовать не мог. Волк был подстрелен, и к нему вели ярко выделявшиеся на снегу красные пятна. Вокруг все тоже было вытоптано собаками.

Машина постепенно наполнялась трофеями. Последнего убитого зверя нашли далеко от стада. К нему вели следы автомобильных шин, и вся картина подтверждала достоверность рассказа шофера. А он, чувствуя себя на высоте положения, ничего не сказал и лишь отстранил других, чтобы самому положить свою добычу в кузов, где уже валялось семь убитых волков.

Теперь пошли проверять расставленные с вечера капканы. Первого же капкана на месте не оказалось, очевидно в спешке он был недостаточно прочно укреплен и зверь уволок его за собой, процарапав в снегу длинную борозду, Но крючок капкана в конце концов зацепился за куст. Как только туда подошли люди, обессиленный волк, с зажатой капканом ногой, стал бросаться и скалить зубы. Через несколько секунд он разделил судьбу своих собратьев и распластался в кузове машины.

Во втором капкане зверь был особенно злой: он встретил их свирепым рычанием. Третий капкан, как был зарыт под снегом, так и пребывал на своем месте в прежнем состоянии. Зато четвертый всех удивил — волк оставил в нем свою лапу с острыми когтями, а сам ушел на трех ногах. Следы его могли озадачить самого опытного охотника.

Результаты были неплохими, но по дороге к шатру Хошгельды все-таки выразил недовольство:

— Столько людей всю ночь охотились!..

— А ты считаешь, что этого мало? — указал Дурды-чабан на полуторку.

— Конечно, раз мы не сумели со всеми разделаться! Когда в капусте черви заводятся, их и то всех уничтожают.

— Но, сын мой, — засмеялся старик, — ведь волк — это не червяк, а мы ни одного, из них к ятаку не подпустили. Такой работой можно перед всеми чабанами гордиться. Мы, сын мой, большое дело сделали.

Они вернулись в шатер и сели отдыхать. Только старик не садился.

— Вы, ребята, вскипятите себе чая, чурек ешьте, а я пойду к стаду, зарежу барана да собак курдюком угощу. Такой уж у нас, чабанов, обычай — собак обязательно надо отблагодарить. А наши псы ночью славно дрались.

По правде сказать, старик верил утверждению отцов и дедов, что если собаке, после схватки с волком, не дать сала, то у нее скоро выпадут зубы. Однако признаться в этом он сейчас постеснялся.

Чтобы не уменьшать запаса воды в стане, набрали на склонах холмов нетронутого снега и поставили его кипятить.

Вскоре старик вернулся и принес на всех мяса. Вслед за ним приехал Чары и Непес-ага со своим отрядом. Оказывается, они не зря подавали тревожные сигналы — на их стало тоже напали волки, и старый Непес вначале даже рассердился на Хошгельды за то, что тот не прислал помощь.

— Выходит, нельзя молодым верить, — говорил он Чары, когда увидал ответный костер Овеза.

А теперь, заметив возле шатра волчьи шкуры, старый Непес был немало смущен.

Из разговора выяснилось, что волки поступили хитрее, даже чем предполагал старый чабан, — они тоже разделились на две группы. У Чары и Непеса-ага трофеи были скромнее, но все же пять убитых волков — не так мало.

Узнав об этом, Дурды-чабан повеселел и принялся готовить обед. Очевидно, почти вся стая была уничтожена, и старику хотелось угостить своих избавителей наславу.

Однако Чары торопил с отъездом. Он посоветовался с Непесом, и было решено трех человек оставить в помощь чабанам, а всем остальным возвращаться. Тут и третья машина подоспела. Все наскоро закусили и стали рассаживаться по машинам.

Старый чабан горячо поблагодарил своих молодых помощников, а с Хошгельды простился, как с лучшим другом.

По дороге завернули