Ганс - С. Дж. Тилли

путь до Миннесоты, чтобы украсть меня, или что там было у них по плану, они все мертвы», — пытаюсь я рассуждать.

«Кроме человека в маске», — возражает мама.

Я смотрю через большое панорамное окно в гостиной на дом Ганса. «Он помог нам, мама».

Когда мы давали показания, я лгала. Я сказала полицейским, что у человека в маске голубые глаза и татуировки на видимой части шеи. И что крошечные пряди волос, которые я могла видеть в глазницах маски, были черными.

Я дала своим родителям такое же описание.

Я не знаю, почему я солгала.

Нет, это еще одна ложь.

Я солгала, потому что часть меня верит, что человек в маске — Ганс.

Я до сих пор не понимаю, как это возможно. Я знаю только то, что я видела и что я чувствовала, когда увидела его. И если это он… Если есть хоть малейший шанс, что человек, который спас нам жизнь в том дурацком, потном автобусе, был Ганс, то я не могу позволить ему попасть из-за этого в беду.

Все мои коллеги были изрядно напуганы, так что я не знаю, заметил ли кто-нибудь из них его длинные волосы или цвет глаз, но мои противоречивые показания очевидца должны были достаточно запутать ситуацию, чтобы никто не пришёл искать моего соседа.

Мама выдыхает. «Я знаю. Я просто волнуюсь, что ты будешь одна в этом доме».

«Со мной все будет в порядке». Я кривлю губы, а затем добавляю: «Если мне что-нибудь понадобится, Ганс прямо через дорогу».

Она издает звук согласия. «Ладно, хорошо. Я тебя отпущу».

«Спасибо. Я позвоню тебе завтра, хорошо?»

«Хорошо. Спокойной ночи, Кэсси. Я люблю тебя».

Мой отец кричит мне по телефону о своей любви.

«Люблю вас обоих».

Закончив разговор, я положила телефон обратно на стойку.

Я часто думаю, не уменьшило ли бы наличие братьев и сестер участие моих родителей в моей жизни, но не думаю, что это имело бы значение. Они такие, какие есть. И, раздражает это или нет, приятно иметь людей, которые заботятся.

Мой взгляд снова устремляется к окнам соседа.

У Ганса этого нет.

Очевидно, я еще многого не знаю о его прошлом, почти ничего, но я знаю, что его родители умерли. Я знаю, что его сестра умерла. Что ее убили.

Я прикусываю губу.

Если это действительно был он в Мексике, если Ганс действительно тот человек, который так быстро и жестоко спас нас, то это из-за его прошлого?

Мой нос дергается, когда до него доносится неприятный запах.

«Вот дерьмо!» Я разворачиваюсь и хватаю со стола горячие рукавицы, прежде чем рывком открыть дверцу духовки.

Вырывается клубы пара и дыма, и я разгоняю их рукавицами.

«Чёрт возьми», — подняв противень, я вижу потемневшие края вокруг слишком плоского печенья.

«Нет!» — жалуюсь я, понимая, что спалила их.

Закрыв дверцу духовки, я выключаю ее и ставлю противень на плиту.

Несколько кусков сладкой кукурузы, торчащих из печенья, загорелись. Теперь пламени нет, только дым, тянущийся от сгоревших маленьких кусочков.

Я смотрю на записку, которую я уже заполнила для Ганса — слова издеваются надо мной. Действительно, обугленное сладкое кукурузное печенье. Обугливание должно было быть только тогда, когда я быстро обжарила свежую сладкую кукурузу. Легкая нотка вкуса умами в сахарной сладости. Не обугленное чудовище, которое печеньем не назовешь.

У меня начинает щипать глаза, и я понимаю, насколько туманно на кухне.

Я стону. Последнее, что мне нужно, это чтобы сработал мой детектор дыма.

Я тянусь к раковине и открываю окно за ней, чтобы впустить свежий воздух.

Несмотря на то, что уже наступила ночь, на улице все еще тепло. Но слабый ветерок появляется немедленно, и дымка начинает рассеиваться.

Я все еще стою здесь, размахивая прихватками, пытаясь впустить больше свежего воздуха.

На улице темно, и при включенном свете я не могу видеть через окно задний двор, но я благодарна, что мой дом примыкает к лесу. Количество раз, когда мне приходилось отмахиваться от дыма, немного смущает, и я рада, что меня никто не видит.

Часы на задней стенке плиты показывают, что прошло две минуты с тех пор, как я достала печенье из духовки, но в рецепте сказано, что нужно дать ему постоять пять минут, прежде чем перекладывать на решетку для охлаждения.

На данном этапе уже не так важно, что я с ними сделаю, но я все равно буду придерживаться рецепта.

Я закрыла глаза и перевела дух, преодолевая свое разочарование.

Помимо необходимости отточить свои навыки выпечки, мне нужно решить, что делать в следующем месяце.

Моя компания предоставляет всем, кто был в том автобусе, следующие две недели отпуска с полной оплатой, но не нужно быть юристом, чтобы понять, какая огромная куча дерьма выльется в вентилятор.

Предполагалось, что наши имена останутся конфиденциальными, но благодаря социальным сетям и сайтам по трудоустройству новостным агентствам не потребовалось много времени, чтобы сузить круг лиц, причастных к этому.

У меня нет желания обсуждать произошедшее со СМИ, но я могу с ходу назвать по крайней мере четырех человек, которые с радостью воспользуются этой возможностью.

Даже если компания переживет скандал, я не уверена, что хочу иметь с этим дело.

Мои щеки раздуваются на выдохе, и я принимаю решение начать искать новую работу с понедельника.

У меня есть немного денег, но их недостаточно, чтобы прожить без работы больше месяца или двух. И я слишком хорошо знаю, как долго может занять процесс найма.

Снаружи раздается треск, и я резко открываю глаза.

Я стою совершенно неподвижно, прислушиваясь, но больше ничего не слышу.

Расстроенная, я медленно отхожу от открытого окна.

Ничего.

Это определенно не мексиканский картель, который пришел за мной.

Просто сохраняй спокойствие.

Я делаю еще один шаг через кухню к двери, ведущей наружу.

Я нечасто выхожу на свою маленькую террасу, поскольку я больше домоседка, но у меня есть небольшая бетонная плита за кухней, достаточно большая для гриля, которым я никогда не пользуюсь.

Мой взгляд снова устремляется в окно.

«Ничего страшного», — говорю я, топая ногой.

Ветка упала с дерева, потому что оно было мертвым, или кролик, может быть, койот, наступил на палку. Шум был буквально нулевым.

Но если я не проверю, то знаю, что не смогу уснуть.

Тяжело вздохнув, я подхожу к скамейке для хранения вещей, стоящей рядом с дверью, и рывком открываю ее.

Я могу не выходить на улицу часто, но я храню все свои вещи здесь. Куча вязаных зимних шапок