Восхождение царицы - Маргарет Джордж

Я решила не переодеваться и едва успела набросить легкое покрывало, как передо мной предстала эта особа, воистину достойная титула царицы блудниц.

Прежде всего, она была красива как богиня изобилия: по сравнению с обычной женщиной она обладала всеми атрибутами красоты в избытке. Казалось, что волосы у нее вдвое гуще, цвет их вдвое более насыщенный и глубокий, локоны завиты вдвое плотнее. Черты лица поражали изысканной утонченностью, изумительно ровные зубы блестели, как жемчужины. Ее тело скрывала одежда, но по одним лишь очертаниям, равно как по великолепной коже и идеальной форме рук, я могла догадаться, что и оно безукоризненно.

– Благодарю тебя за то, что пришла, – сказала я. – Всегда приятно увидеть прекрасное произведение природы.

Она и впрямь казалась таковой.

– И мне хотелось увидеть тебя вблизи, – отозвалась она с подкупающей простотой.

«Да, подкупающая простота», – отметила я. Надо запомнить.

– Мне нужна твоя помощь, – напрямик заявила я. – У тебя немалый опыт в том, в чем я совершенно несведуща. – Я помолчала и продолжила: – Речь идет об искусстве заниматься любовью с мужчинами.

– Рада слышать, что ты признаешь это искусством, – отозвалась она. – Ведь многие полагают, что если любовью занимаются все подряд, то это и доступно любому в равной мере, и учиться тут нечему. Ничего подобного! Ходить тоже умеют все, но не на каждого приятно смотреть.

– Расскажи мне, – потребовала я. – Расскажи обо всем.

Я не могу пересказать все ее слова. Большинство их основано на здравом смысле. Не раздеваться в холодном помещении. Не допускать прерывания акта. Не заговаривать о посторонних делах. Не заводить речь о других женщинах. И никогда, никогда не спрашивать: «Ты любишь меня?» Второй наихудший вопрос: «Ты придешь ко мне снова?» Такие вопросы задают только дуры.

– У каждого мужчины есть представление об идеальной женщине, и ты должна заставить его увидеть в тебе свою мечту, – учила она. – Сложность состоит в том, что идеальный образ для конкретного мужчины найти не так-то просто. Зачастую мужчина и сам не различает его, лишь неосознанно тянется к своей мечте. Чтобы разгадать загадку, мало ума, нужна особого рода одаренность. Великие куртизанки были гениально одарены именно в этой области. Они видят нечто, сокрытое в глубине души другого человека, извлекают тайное на свет, придают ему форму. Такова магия любви. Не думай, будто секрет обольщения в мастиках, благовониях или каком-нибудь любовном зелье. Истинное волшебство – умение выманить тайное желание на поверхность и вдохнуть в него жизнь. Но помни: оживляя сокровенное, творя это чудо, ты преображаешь не только мужчину, но и себя. Значит, не исключено, что ты тоже полюбишь. Ибо и мужчина способен пробудить твою сокровенную мечту. Такая возможность есть всегда.

– А случалось ли это когда-нибудь с тобой? – спросила я вдохновенную проповедницу любви.

– Нет, – честно призналась она. – Но ведь всегда веришь, что это будет в следующий раз!

Куртизанка откинула голову и рассмеялась манящим, обманчивым, чарующим смехом, а потом указала на мои сундуки:

– Дай мне взглянуть на твои наряды. Помни: это твои инструменты!

После ее ухода я почувствовала еще большую растерянность. Раньше я полагала, что проблема лишь в моем неведении, что я овладею искусством обольщения, когда мне расскажут о нем. Теперь же поняла: любовная наука не в пример сложнее обычных ремесел и для успеха в ней необходим особый талант. Может быть, нужные задатки во мне имеются, но до встречи с Цезарем я никак не успею их развить. Я ощущала себя жертвой, обреченной на заклание.

Глава 12

Я знала толк в изысканном убранстве и к выбору ковра отнеслась с особым вниманием – Цезарь должен был оценить мой дар. Я озаботилась сравнением достоинств пурпурной нити Каппадокии с золотой нитью Аравии и прочими, столь же весомыми вопросами. Я выбирала ковер целый день, а все потому, что в глубине души старалась подальше отодвинуть неизбежное – встречу с Цезарем. Но затягивать дело до бесконечности было невозможно.

Теперь ковер, упрятанный в чехол, лежал у моих ног, я сидела с понурым видом в рыбацкой лодке, а Аполлодор, стараясь держаться на безопасном расстоянии от берега, налегал на весла и направлял суденышко на запад. К Александрии.

Я видела огни вражеских костров и поднимавшийся над ними дым. Вскоре мы миновали неприятельский лагерь, и берег превратился сначала в линию безлюдных песков, а потом стал покрываться зеленью. Мы приближались.

Моряки, подплывающие к Александрии, в первую очередь замечают маяк. Однако я этой картины не увидела: задолго до появления маяка я забралась в ковер, и Аполлодор надежно обвязал его.

Я оказалась заключенной в темный шерстяной кокон, пахнущий сладковатой пылью. Я ничего не видела, но ощущала, как приподнимается и опадает на волнах лодка. Когда качка усилилась, я догадалась, что мы уже на входе в гавань: даже в хорошую погоду волнение там сильнее, чем в открытом море, поскольку волны разбиваются об основание маяка.

Из-за того, что нас подбрасывало на волнах, меня стало подташнивать. Я не могла сдержать слабой улыбки: целый день выбирала ковер, а теперь рискую в один миг его испортить.

– Какое впечатление это произведет на Цезаря! – сказала я себе. – Очаровательный подарочек, ничего не скажешь.

Оставалось лишь закусить губу и заставить себя забыть о качке. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но тут мы вошли в спокойные воды. Лодка перестала дергаться и подскакивать, а до моего слуха донеслись приглушенные ковром голоса. Тем же путем плыли и другие лодки.

Разумеется, иначе и быть не могло: дворец нельзя отрезать от мира, он нуждается в постоянном подвозе провизии и топлива. И уж конечно, стража не обратит внимания на одну небольшую и ничем не примечательную лодку.

Я услышала, как Аполлодор добродушно переговаривается с лодочниками, в то время как наша посудина легко скользит по неподвижной воде. Потом дерево стукнулось о дерево, и лодку снова сильно качнуло, когда Аполлодор выбрался из нее на берег. Теперь он не греб, а тянул ее на веревке вдоль канала – скорее всего, главного. Он пересекал город с юга на север, соединяя озеро с дворцом.

Который сейчас час? Судя по оживленному движению на воде, еще день; но мне хотелось, чтобы время клонилось к закату. Чем позднее я доберусь до покоев Цезаря, тем вероятнее, что он будет один.

Мы скользили по водной глади, а потом вдруг остановились. Должно быть, это вход на территорию дворца. Зазвучали приглушенные неразборчивые голоса: Аполлодор объяснялся с дворцовой стражей. Что он им говорит?

О Исида, должно быть, ты вложила в его уста нужные слова. Я