Том-Укротитель - Луи Буссенар

– Для начала я избавился от консервной банки, потому что улыбающийся поросенок напоминал мне о моих грехах и причинял боль. Я решительно выбросил жестяную банку в сточную канаву, даже не подумав о том, что буду есть вечером. Меня просто распирала гордость от такого поистине мужественного поступка. Я сжал в ладони монету достоинством в один шиллинг[119] и поклялся сохранить ее на всю жизнь.

Молодая женщина, слушавшая с напряженным вниманием, воскликнула:

– Вы сдержали слово! Я знаю! Уверена в этом!

Ковбой показал девушке маленькую цепочку на шее с блестящей монеткой посередине.

– Это мой талисман[120], и я не променяю его ни на что на свете!

– Я вижу в этом проявление у ребенка необычайной душевной стойкости и врожденного чувства чести. Что же было дальше?

– Я долго шел все время прямо, никуда не сворачивая, твердо решив уйти как можно дальше от притона и больше не видеть Дьявола, спаивавшего меня и учившего воровать.

В конце концов я затерялся в огромном Нью-Йорке, и уже даже при желании не смог бы найти своих старых друзей.

Началась другая, более трудная, чем раньше, жизнь.

У меня ведь не было крыши над головой. Я коротал ночи где-нибудь под дверью, на стройках, в автомашинах или вагонах. Словом, везде, кроме нормальной постели.

Мне не было и шести лет, а я уже дрался с крысами и собаками за кусок хлеба или что-нибудь съедобное.

Иногда мне удавалось немного подработать.

Скверно одетый, постоянно босой и с непокрытой головой, я мерз зимой и изнемогал от жары летом, питался тем, что Бог пошлет. Другой на моем месте не выжил бы. Но я был крепок и, насколько помню, не знал даже, что такое простуда.

– И всегда один, без любви, без ласки! Какое страшное одиночество!

– Страшное и мучительное, поскольку я всегда был общительным и нуждался в участии.

У меня появились новые знакомые… В основном отъявленные мошенники, прошедшие хорошую школу у людей, подобных Дьяволу. Но ближе всего для меня стали бродячие собаки… эти уличные мудрецы, жившие не лучше и не хуже меня.

– Вы больше не встречали ту женщину, которой обязаны своим спасением?

– Я бы многое отдал, чтобы найти это доброе создание, спасшее мою душу. Но я был очень мал и не запомнил улицы, где находился благословенный дом.

Уже в восемь лет я часто приходил в порт и мечтал о морских путешествиях. Случай помог мне познакомиться с капитаном французского судна. Я узнал, что ему нужен юнга[121], и, не веря в удачу, не сомневаясь в отказе, все же пришел к нему наниматься.

Капитан неожиданно согласился и взял меня на судно без лишних слов. С этого дня я впервые почувствовал себя самостоятельным человеком. У меня появилась крыша над головой, кровать, нормальная еда.

Для некоторых мальчиков профессия юнги – сущий ад… для меня же – ни с чем не сравнимое удовольствие. Я выполнял свои обязанности с таким усердием, что вскоре стал всеобщим любимцем. Сам капитан – бретонец[122] с суровой, грубоватой внешностью, но с добрым сердцем привязался ко мне. Он заменил мне отца, терпеливо учил читать, писать, считать. Капитан сделал из меня хорошего моряка, и я могу с гордостью добавить: честного человека. Я провел с ним десять лет и никогда его не забуду!

Джейн сразу догадалась:

– Ужасное расставание. Да, понимаю.

– Вечное, мисс Джейн… Моего приемного отца унесла смерть.

Голос ковбоя дрогнул, глаза увлажнились.

– Это случилось, когда мы возвращались во Францию, где я однажды провел несколько удивительных месяцев в семье моего капитана, в его небольшом имении в Сен-Мало[123].

Мы заканчивали погрузку в Веракрусе[124] и тут узнали, что на судне желтая лихорадка[125]. Погибли все матросы один за другим. Капитан умирал на моих руках последним… Но меня страшная болезнь пощадила.

Воздав должное самому дорогому мне человеку, я уехал в Мексику. Мне казалось, что я не смогу плавать на другом судне, с другим капитаном.

Снова я брался за любую работу, но теперь все было гораздо легче. Ничто уже не могло меня напугать.

Оказавшись на границе Соединенных Штатов, я полюбил ковбойскую жизнь.

Девушка внимательно слушала исповедь бесстрашного друга, не спуская с него сочувственного взгляда.

Взволнованная до глубины души страданиями ребенка, бесконечно восхищаясь его могучей волей и жизнестойкостью, она воскликнула:

– Господи! Как иногда бывает жестока жизнь к бедным маленьким созданиям! Конечно, и нам бывало трудно! Но что такое наши страдания в сравнении с тем, что перенесли вы в годы обездоленного, безрадостного детства!

– Все это, мисс Джейн, давно забыто. Вернее, я вспоминаю сейчас о прошлом без горечи, а кое-что и с удовольствием. Я, видите ли, немного фаталист[126] и верю, если что-то случилось, то так и должно было быть… Последние события развивались тоже вполне логично и столкнули меня с реальностью, которая бесконечно меня радует.

– Вы верите в судьбу?

– Да, мисс Джейн… очень верю. Именно она привела меня из Лос-Анджелеса[127], где сгорело мое небольшое ранчо, в Сан-Франциско…

– Опять не повезло!

– Наоборот! Если бы не сгорело ранчо, я не стал бы жертвой железнодорожной катастрофы.

– О, Боже!..

– Да, мисс, судьба. Сошел с рельсов и опрокинулся вагон. Меня – полумертвого, контуженного – привезли в госпиталь в Сан-Франциско. Там у вашего покорного слуги украли последние несколько долларов. И, немного подлечившись, я оказался на улице без цента в кармане.

Но непонятно почему я был уверен, что впереди меня ждет счастье.

– Не понимаю!

– Слушайте дальше. Я бесцельно бродил по улицам очень голодный и случайно прочел афишу Большого американского цирка, узнал о премии, обещанной укротителю Манкиллера. И я решил попытать счастья, принять участие в этом номере. Остальное, мисс Джейн, вам известно. А теперь скажите, должен ли я оплакивать судьбу, сетовать на все, что случилось?

– О да, я знаю, что без вас погибла бы на манеже. Вы спасли меня. Без вас мои родители умерли бы, не выдержав мучительных страданий. И без вас я была бы одна на этом свете… без поддержки, без надежды… наедине с болью в сердце.

– Я не это хотел сказать, мисс Джейн. Не стоит преувеличивать мои скромные заслуги. Любой уважающий себя мужчина поступил бы точно так же на моем месте. А судьбу я благодарю за то, что могу видеть вас, слышать, разделять ваши радости и надежды, что-то значить в вашей жизни, в конце концов!

Девушка с волнением слушала Тома и вспоминала его недавнее признание в любви. А наш герой, понимая, что наступает решающий момент в его жизни, тоже начал волноваться: