Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Интерлюдия

Густав Валленберг оставил после своей смерти большое и практически не отягощенное долгами наследство примерно в один миллион крон – на сегодняшние деньги почти в 30 раз больше. Основная часть капитала была помещена в акциях Enskilda Banken, а также в разных компаниях, контролируемых семейством Валленбергов. Супруга Анни унаследовала 75 % наследства, а дочери Нита и Карин и внук Рауль разделили между собою оставшееся. Ните компенсировалось, кроме того, 40 тыс. крон – деньги, которые ее отец вложил в образование Рауля[12].

Доля Рауля в наследстве должна была, таким образом, составить минимум 70 тыс. крон, что сегодня соответствует примерно 2 млн. Он унаследовал также мебель и часть винного погреба дедушки, который оценивался в 2 тыс. крон. (Дед в течение всех лет, проведенных за границей, заботился о пополнении своей стокгольмской винной коллекции.)

Хотя наследство дало Раулю определенную экономическую свободу, из-за кончины деда он оказался в ситуации, справиться с которой было не так легко. Если раньше он чувствовал себя обязанным действовать в соответствии с инструкциями Густава Валленберга, теперь он был полностью свободен – и вынужден – принимать собственные решения. Совершенно естественно, что за советом и руководством он в первую очередь обратился к членам семьи, которая не только владела Enskilda Banken и контролировала многие крупные шведские компании, но и располагала широкой сетью контактов в мире бизнеса.

Рауль мечтал о приличной работе и хороших доходах, и в голове у него было полно идей и планов. Рольф аф Клинтберг, лишь время от времени видевшийся с Раулем после его возвращения домой из-за границы, вспоминает, что “когда тот появлялся, это было как если бы через комнату пролетел вихрь новых идей и дерзких, иногда ошеломляющих инициатив”. Поскольку Рауль пять лет провел за границей, он оказался как бы в противофазе со своим поколением, и в Швеции среди его сверстников не было товарищей по учебе и работе. Эта отчужденность в сочетании с экономической депрессией 1930-х также объясняет его зависимость от семьи при поиске интересного и приносящего доход занятия.

Уже через неделю после кончины деда Рауль посетил Маркуса-старшего, но о чем они говорили – неизвестно. В сентябре и октябре он несколько раз приходил к Якобу Валленбергу. С ним у Рауля был налажен самый тесный контакт. К нему, согласно одному свидетельству, Рауль относился почти как к “идолу”[13]. На то было несколько причин. Во-первых, из двух братьев именно с Якобом состоял в близких отношениях отец Рауля (разница в возрасте между ними была всего лишь четыре года, и оба были морскими офицерами). Во-вторых, Якоб был крестным отцом Рауля. В-третьих, он не был женат и не имел детей (по крайней мере официально). К тому же именно Якоб сразу после выпускных экзаменов в гимназии в первый раз устроил Рауля в банк.

Во время встреч с Якобом они, в частности, обсуждали возможную работу Рауля по поручению Международной спичечной корпорации, заинтересованной в деловых контактах с Турцией. Рауль предложил свои услуги и заявил о желании предоставить собственные и дедовские связи в распоряжение компании. Дело представляет для него большой интерес, писал он: “Я знаком со странами Леванта по своим поездкам в Турцию и по работе в Хайфе в Holland Bank Union. Конечно, утверждение Рауля о его знакомстве со страной – легкое (хотя и объяснимое) преувеличение: он всего несколько раз недолго бывал в Турции, причем во время первого визита ему было 14 лет. Но это показывает, как важно для него было получить работу, пусть и незначительную. Однако его услугами так и не воспользовались.

Затем Раулю, как и в случае с патентом на застежки-молнии, вновь предложили заняться изучением рынка. На этот раз речь шла о новом методе изготовления стали по так называемой технике Соро, предложенной швейцарской фирмой “Эдерлин”. Рауль поехал в Швейцарию для изучения предпосылок сотрудничества этой компании с Enskilda Banken и затем представил положительный отчет, но банк отказался от сотрудничества. Позже Рауль занимался изучением рынка для одной кофейной фирмы. Эта работа вызвала у него оптимизм, тем более что Якоб посулил новые поручения в будущем.

Какие поручения имел в виду Якоб, неизвестно, но в дальнейшем он ничего конкретного не предложил. В начале февраля 1939 года Якоб повторил обещание и призвал Рауля проявлять терпение. В ожидании поручений шли дискуссии о возможном назначении в Индию для Шведской спичечной компании. Но Рауль в конце концов сам отказался, так как “предпочел бы работу в Европе или Америке, чем в колониях, независимо от типа работы”.

Вышеприведенная цитата взята из письма, написанного Раулем Якобу Валленбергу 27 апреля. В этом письме ясно проступают признаки начинающегося уныния по поводу отсутствия осмысленного занятия:

Слоняться вот так в ожидании довольно-таки тоскливо. Я был бы тебе благодарен, если бы ты пожелал сообщить мне, советуешь ли ты, как в начале февраля, продолжать ожидать ту работу, которую ты имеешь в виду, или условия таковы, что ты скорее советовал бы мне попытаться найти работу самостоятельно. В первом случае мне бы хотелось знать, не можешь ли ты что-то предложить на это время.

“На это время” Якоб засадил Рауля за еще одно задание по изучению рынка. Теперь дело было связано с его профессией архитектора. У Валленбергов были земельные интересы в отношении земли Хювудста под Стокгольмом, которую предполагалось пустить под жилищную застройку. Рауль работал над проектом два с половиной месяца, но ничего не вышло: в сентябре 1939 года началась война, и проект отложили на будущее. Действительно, политическая ситуация и положение на рынке труда изменились в мгновение ока. Вместе с тем, пояснял Якоб, война может принести с собой “ряд проблем”, для решения которых ему могли бы понадобиться услуги Рауля. Однако Рауль отнесся скептически к новым заданиям вроде тех, что ему давались до сих пор, и спросил Якоба без обиняков, нельзя ли ему получить постоянную работу. Якоб пообещал это обдумать. Поскольку он так ничего и не предложил, Рауль стал настаивать на ответе: “Я был бы благодарен, если бы ты сообщил мне, что решил”.

Предложения о постоянной работе так и не последовало. Почему? Действительно ли так уж невозможно было подыскать Раулю приличную работу в рамках империи Валленбергов? Конечно, возможности были. Сомневались ли в его способностях? Или на его шансах отрицательно сказалась его пресловутая слабость – “красноречивость”? Как мы помним, во время разговора в Каннах в декабре 1933 года Маркус-старший сказал Густаву, что было бы хорошо, если бы Рауль “обуздал свою красноречивостъ”, и что брату стоит при случае “сделать ему предупреждение”. Или “новые идеи и дерзкие, иногда ошеломляющие инициативы” Рауля (пользуясь формулировкой Рольфа аф Клинтберга) пугали Якоба – человека, имевшего в своем характере, как писал Рауль, “что-то от судьи”, “холодного и циничного” и очень непохожего на Рауля? Может быть, Рауль с его фантазиями и нестандартными идеями казался белой вороной в мире Якоба и Додде? Рольф аф Клинтберг называл его “мечтателем”, и то же слово употреблял другой человек, вращавшийся в тех же кругах, – Густав фон Платен. Короче говоря, не был ли Рауль слишком чуждой фигурой для представлений о бизнесе, царивших в семье?