Первый Мир - Андрей Ливадный

Гюнтер глубоко задумался.

– Скоро начнется еще один процесс, – продолжил информировать его Урман. – Через сутки после изменения наклона оси последует еще одно смещение. Каждые двадцать пять часов все планеты Ожерелья синхронно поворачиваются на тридцать шесть градусов, подставляя излучению новые пространства и смещая зону Cумерек.

– Ты точно уверен в приведенных цифрах? – спросил Гюнтер.

– Они – результат измерений. После десятого смещения наклон оси вращения всех планет восстанавливается так же плавно, как в самом начале процесса. Механизм работает четко, без сбоев, как будто запрограммирован раз и навсегда.

– Смысл? – задумчиво произнес Гюнтер.

– Я тоже задавался подобным вопросом. Зарядка древних устройств инсектов, расположенных где-то в толще планетной коры, действительно не объясняет целесообразность смещений. Скорее всего, цель не только в получении и накоплении энергии, но и в последовательном формировании транспортных тоннелей. Представь, что каждый поворот активирует целый пояс порталов, расположенных тут, на поверхности Первого Мира. Затем, мысленно вообрази, происходит смещение планет перпендикулярно оси вращения строго на тридцать шесть градусов: действовавшие порталы закрыты, открываются другие, и так десять подвижек.

– Представил, – ответил Гюнтер. – Я понимаю, куда ты клонишь. Две древние цивилизации создавали здесь транспортный узел галактической сети. Они поставили перед собой сверхзадачу и были близки к ее реализации. Но они не знали, куда приведут созданные ими тоннели внепространственной транспортировки. Вдруг на том конце транспортной артерии первопроходцы встретят цивилизацию агрессивную, технически развитую, могучую? – продолжил развивать свою мысль Гюнтер. – Инсекты и логриане пытались укрыться от нашествия предтеч, искали надежные пути миграции в иные уголки Галактики, и, наученные горьким опытом разрушения своего гениального детища – Сферы Дайсона, – они проявляли особую осторожность. Как ты сказал? Синхронный поворот планет, одни порталы закрываются, начинают работать другие? И период функционирования каждого гипертоннеля совсем недолог, времени едва хватит, чтобы доставить на исследуемую планету аппаратуру разведки и исследовательскую партию. Если планета безопасна, экспедиция начинает работу, если же там, – Гюнтер сделал неопределенный жест, – вдруг обнаруживается цивилизация, особенно из тех, что развиваются по техногенному пути, есть возможность ретироваться и разрушить портал.

– Да, верно, – кивнул Урман, с уважением посмотрев на Шрейба. – Я ведь действительно во время скитаний по Первому Миру видел разрушенные порталы. Причем они не стерты временем, а именно разрушены, уничтожены.

– Что же получается? Инсектам и логрианам удалось отправить в пространство гиперсферы девять планет, создать уникальную систему, однажды запущенную в эксплуатацию и работающую без какого-либо вмешательства, четко, исправно, а сами они стали заложниками своего времени – нашествие предтеч, обрыв всех связей со скоплением О’Хара заперли их тут и началась борьба за выживание?

– Жесточайшая борьба, – кивнул Урман. – Возможно, поначалу обе цивилизации пытались действовать сообща. Не думаю, чтобы логрианам, без участия инсектов, удалось бы создать биосферу Первого Мира. Но затем произошел конфликт. Причиной возникновения неодолимых разногласий могли стать представители слаборазвитых цивилизаций, некогда использованные логрианами в качестве рабочей силы. Тесная связь между планетами, откуда двухголовые черпали материал для создания биосферы и периодически рекрутировали существ, подчиненных их воле, наверняка создала в тех мирах целые мистические культы – так происходило на Земле, я специально изучал историю вопроса: среди найденных тут логров есть кристаллы, информация с которых прямо свидетельствует о демонах, некогда посещавших Землю. Но люди так и не разгадали тайну мегалитов, зато иные цивилизации вполне могут знать истинное значение древних построек, то есть они осведомлены, когда и из каких точек открывается доступ в пространство Первого Мира.

– Интересно узнать, что движет существами, вторгающимися сюда, – ритуалы мистических культов или осмысленные исследования, ставшие возможными при дальнейшем техническом развитии ранее примитивных цивилизаций? – уточнил Гюнтер.

– Думаю, и то и другое. Но нам от этого не легче. Сюда в Сумерки вторгаются орды самых разных существ, – ответил Урман. – Я сталкивался с ними, и большинство таких встреч оканчивались жесточайшими схватками.

– С ними совершенно невозможно договориться? – нахмурился Гюнтер. – Или никто попросту не пробовал наладить контакт с представителями иных цивилизаций?

– Договориться? – Урман покачал головой. – Не знаю. Я лично не пробовал, – честно признал он. – Когда тебя пытаются убить сотней различных способов, становится как-то не до разговоров.

– А если подготовиться заранее? – настаивал Гюнтер. – Разработать некую программу контакта, создать тактику поведения, привлечь специалистов?

– Все намного сложнее, чем тебе кажется. Год в Первом Мире – это почти десять лет по времени «нормального» космического пространства. У них, – Урман подразумевал представителей иных космических рас, – достаточно времени на подготовку очередного вторжения, или экспедиции, или еще чего-то, тут названия сразу не подберешь, а у нас времени, что называется, в обрез.

– А как давно существует гарнизон на Арасте?

– Семь лет. По местному времени, естественно.

– При современном уровне развития техники – это очень много, – заметил Шрейб.

– В том и дело, что традиционная техника, наработанная за полтора тысячелетия освоения космоса, в условиях Первого Мира либо отключается, либо работает с чудовищными сбоями, – возразил Урман. – К тому же события последнего столетия по летосчислению Первого Мира не способствовали подобным изысканиям. Я же говорил тебе – флот адмирала Надырова практически в полном составе сорвался на Вертикаль и оказался тут, в системе Ожерелья. В космосе шла война, если ты помнишь. И адмирал, легко посылавший на смерть миллионы людей, вдруг оказался перед лицом пестрого конгломерата различных ксеноморфов.

– Здесь также началась война? – Гюнтер продолжал хмуриться, слушая пояснения охотника.

– А что ты хотел от солдат и офицеров, полностью дезориентированных, не понимающих, куда они попали? Их разум еще находился в плену той бойни, что бушевала в космосе.

– Но ты упомянул, что в Первом Мире на тот период уже существовала некая объединенная цивилизация.

– Которую Надыров смел, уничтожил, буквально за несколько лет, – ответил Урман. – Те события еще хранят в памяти некоторые старожилы, кому перевалило за сотню лет. Нам известно, что Надыров организовал некий орден, подчинив своих людей новому стремлению – полностью захватить Первый Мир, уничтожив всех ксеноморфов, населяющих планету. Не знаю, по какой причине адмирал испытывал патологическую ненависть ко всем существам, отличающимся от людей, но военную структуру опорных пунктов он именовал не иначе как храмами. Отсюда пошло название «храмовники» – то есть воины, слепо подчиняющиеся Надырову и его вере в превосходство людей над любыми инопланетными существами. Теперь тебе понятны истоки враждебности, причины постоянно возникающих конфликтов?

Гюнтер кивнул.

– Людей считают захватчиками, оголтелыми, беспощадными убийцами, верно?

– В точку. Мы ходим по замкнутому кругу. Сил гарнизона Арасты едва хватает, чтобы хоть как-то контролировать равнину и предгорья, защищать человеческие поселения от постоянных набегов.

– А почему гарнизон Первого Мира так мал? Неужели Флот не в состоянии выделить достаточно сил? Почему при исключительной стратегической важности Арасты Кречетову не дают людей, не присылают специалистов по контакту?

– Сложный вопрос, – усмехнулся Урман. – Во-первых, далеко не каждый выдерживает тут. Нужно иметь исключительно крепкие нервы и устойчивую психику, чтобы противостоять некоторым явлениям, естественным для Первого Мира.

– Например?

– Тебе повезло, Гюнтер, ты никогда не спишь и, следовательно, не видишь снов. В пространстве десятого энергоуровня происходят серьезные изменения психики. Это связано с возникновением у обычных людей паранормальных способностей. Если не контролировать свой рассудок, то под влиянием местных условий разум спонтанно формирует энергетическую матрицу, способную к самостоятельному существованию. Так погибли многие из первого гарнизона Арасты. Их рассудок покидал физическое тело во время сна, но, не имея опыта в подобном существовании, попросту не мог вернуться назад. Это труднообъяснимо с точки зрения традиционной науки, но с фактами не поспоришь. Я сам видел и энергетических призраков, и тела людей, лишившихся рассудка, не способных даже поднести ложку ко рту.