Золотая клетка для светского льва - Юлия Климова

    Тихон смотрел на приятеля с умилением. Несколько разомлев от водки, он откинулся на мягкую спинку старого зеленого кресла и готовился услышать новый способ обогащения, который поможет Саньке прокормить всего одну женщину.

    – Я писателем стану, – важно произнес Жук и, поднявшись, царственной походкой прошествовал к книжным полкам. Зацепившись мыском тапки за край ковра, он споткнулся, недовольно поморщился, обернулся и сердито погрозил пальцем початой бутылке водке, совершенно справедливо считая ее виновницей этого конфуза.

    Тихон спрятал улыбку в усах и нетерпеливо заерзал в кресле. Куда это Санька направился с таким важным видом? Раздулся, как индюк! Ишь ты – писателем он решил стать! Умора!

    – Вот! – Санька вернулся к столу с плоской кожаной коробочкой. Раскрыл ее и протянул Тихону.

    – Что это?

    – Ручка, не видишь, что ли?..

    – Вижу, – пожал плечами Тихон и вынул темно-синюю ручку из футляра.

    – Колпачок серебряный, это чтобы работалось лучше, чтобы вдохновение меня не покидало ни днем, ни ночью, – пояснил Санька, возвращаясь на стул.

    – «10 марта 2005 года», – прочитал Тихон и с изумлением посмотрел на приятеля. – А это что значит? – поинтересовался он.

    – Вчера было десятое марта… вот я и вывел… ну, чтобы на всю жизнь запомнить день, когда я решил стать великим писателем. Это же я не только для своего самолюбования стараюсь, – фыркнул Санька, – это я, так сказать, облегчаю жизнь своим читателям-почитателям и потомкам. Чтобы знали, когда это историческое событие случилось, и не ломали голову понапрасну.

    – Понятно, – кивнул Тихон.

    – Ты же знаешь, как я уважаю во всем организованность. А то будут потом музей имени меня открывать – устанут собирать информацию, я же натура многогранная!

    – Это да, – согласился Тихон, возвращая ручку обратно в футляр.

    – Я и сюжетец уже для книжки мысленно набросал… рассказывать пока не стану, а то тебе читать неинтересно будет. Давай еще по рюмочке – за меня и за мою будущую жену. Ох, и нелегко ей будет… мы – писатели, народ очень капризный.

    – Удачи тебе, Санька! – подкладывая на тарелку приятеля маринованных грибочков, благословил Тихон.

Глава 20

    А где же брошь?

    Ирма, потеряв союзницу (Акулина Альфредовна впала в депрессию), решила действовать самостоятельно. Сколько можно ограничивать свое общение с Егором легким кокетством? Довольно! Она попробовала быть милой и пушистой, не навязываться и не делать даже легких поползновений в сторону секса, и чем это обернулось? Да ничем! В этом-то и проблема.

    – Сейчас пойду, лягу перед ним на стол, и тогда посмотрим, кого он на самом деле хочет: меня или эту пигалицу Дашку! – выпалила Ирма и даже принялась нервно стаскивать с себя водолазку. Но потом решила все же не рисковать и не шокировать Егора своим полуобнаженным видом. Наведя марафет, она спустилась на первый этаж, распахнула дверь кабинета и уверенным шагом подошла к столу. Вскарабкавшись на него, она изогнулась, как ей показалось, в очень эротичной позе, и замерла, ожидая Егора, – борсетка его лежит, значит, он еще заглянет сюда перед работой.

    Егор проснулся задолго до того, как зазвенел будильник. Бодро прошлепав босыми ногами в ванную комнату, он принял душ и, напевая, стал одеваться.

    Он пел, улыбался и даже подумывал, а не сходить ли вечером с Костиком в ресторан, не отметить ли свое освобождение от «невесты»? Это же так здорово – наконец-то она не путается под ногами!.. Он перестал петь и скрипнул зубами. Отшвырнул пиджак и пошел на кухню. Кофе. Много крепкого кофе – и бегом на работу, чтобы в голове были только отчеты, цифры и скучные договоры.

    Даша. Даша. Дашка… Упрямая, дерзкая девчонка с карими глазами и волосами цвета карамели. И пахнет от нее конфетами – шоколадными конфетами…

    – Спит, наверное, еще, – буркнул Егор, вспоминая, как увидел ее в кухне на следующий день после встречи около «Заводной утки». Голова его тогда гудела от похмелья, а в сердце точно заноза какая засела… Заноза! Вот подходящее определение для этой девчонки! Ну сколько можно, сколько можно думать о ней?

    Егор почувствовал раздражение. Почувствовал и очень обрадовался этому – хорошо, что он на нее злится, очень хорошо.

    Первый день без нее – сколько же он этого ждал?! Неделю.

    Он налил кофе и вышел в гостиную. В доме тихо. Тихо и как-то пусто…

    Нет, нет, не может одна маленькая девчонка испортить ему такое замечательное утро просто своим отсутствием.

    – Не может, – уверенно сказал Егор и направился в свой кабинет.

    – А это я, – пропела Ирма, как только дверь распахнулась. Она кокетливо потянулась, точно кошка, и облизала губы. – Ну что же ты так долго не шел, – приторно упрекнула она и закинула голову назад. – У меня уже все онемело, и тебе придется изрядно потрудиться, чтобы я…

    Договорить она не успела. Егор захлопнул дверь, развернулся и, пробормотав: «Сумасшедший дом какой-то…», – вернулся в кухню. Вылил недопитый кофе в раковину, схватил губку, плеснул на нее жидкость для мытья посуды и с нездоровым энтузиазмом принялся драить чашку.

    «Можно позвонить ей… только чтобы узнать, как они вчера доехали. Адрес у меня есть – номер телефона раздобыть не проблема. Позвоню и скажу… нет, этого я говорить не буду… Дашка, Дашка, да что же ты за заноза такая…» Егор с грохотом отправил чашку на полку, тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и приказным тоном сказал себе:

    – Хватит! Сейчас на работу, а вечером видно будет.

    Не желая лишний раз встречаться с Ирмой, он махнул рукой на борсетку и направился в гардеробную. Старательно напевая один из музыкальных хитов, пытаясь вернуть себе хорошее, беззаботное настроение, он надел ботинки, натянул куртку, убедился, что ключи от «Мазды» преспокойно лежат в кармане, и обернулся.

    На крючке, касаясь бахромой верхних полок обувного шкафчика, висел длиннющий вязаный шарф Дашеньки…

    – Забыла, – выдохнул Егор и потер лоб ладонью.

    Закрыл глаза – и тут же открыл их, точно пытался проверить – не мираж ли это?

    Не мираж.

    Он улыбнулся до ушей, сунул шарф за пазуху и торопливо вышел из дома.

    – Спасибо тебе, Даша, спасибо, – тихо сказал он, сбегая по ступенькам крыльца.

    Теперь у него был прекрасный повод навестить семейство Волошиных вечером.

* * *

    Оставив машину около продуктового магазина, хвастливо демонстрирующего плакаты с рекламой и новогодними скидками, Тихон свернул в Леонтьевский переулок, прошел сто метров и остановился около серо-коричневой башни. Последний раз он был здесь давно: то одно, то другое, вот и не получалось выбраться, но адрес не забыл и, неторопливо поднимаясь на четвертый этаж, с любовью поглядывал на старые надписи и рисунки, которые украшали ярко-зеленые стены.

    Хозяин квартиры среагировал на звонок практически сразу – дверь распахнулась, звучно стукнув ручкой о стену.

    – Тихон!

    – Санька!

    – Старый чертеняга!

    – Усатый жук!

    Санька, одетый в короткий махровый клетчатый халат, смешно подпрыгнул на месте и раскинул руки в стороны, приветствуя гостя. Его правая рука была плотно обмотана бинтом, под которым угадывался гипс, а в районе указательного пальца красовался белый лохматый бантик.

    Санька буквально затащил Тихона в квартиру, радостно обнял его и вкрадчиво осведомился:

    – Селедку принес?

    – А то! – Тихон продемонстрировал целлофановый пакет, в котором покоилась традиционная сельдь пряного посола. Не порезанная, потерявшая в вакуумной упаковке и вкус, и запах, а настоящая – целая, бочковая.

    – Ну, молодец, ну, голова! – похвалил Санька и подтолкнул Тихона к кухне. – Ты где пропадал, пень этакий?!

    – Да завозился совсем… ремонт делали… летом.

    – Буржуй, одно слово – буржуй! – выставляя на стол рюмки и тарелки, воскликнул Санька.

    – А с рукой у тебя что? Перелом?

    – Он самый. Не повезло – упал на ровном месте, и вот случилась такая неприятность… Перелом-то еще какой-то дрянной, еще месяц забинтованным ходить, – Санька скорчил гримасу, наглядно показывая, какие муки ему предстоит вытерпеть.

    – Что же ты так неосторожно?..

    – Да если б знал, где упаду, – ортопедический матрас бы постелил и сверху пуховую подушку положил. Эх, не будем о грустном, давай-ка, как в старые добрые времена, закатим пирушку до последней капли водки!

    Тихон устроился за столом, рядом с холодильником, и принялся приводить селедку в должный вид: постелил на доску целлофановый пакет, положил на него рыбу и заработал маленьким отточенным ножиком.