День гнева (сборник) - Александр Бачило

Барт вздохнул. В Пространстве тысячи людей мрут от голода, как мухи, только потому, что Консервная корпорация не желает снижать цены на продукты и свои излишки просто-напросто выбрасывает здесь. И никто об этом не узнает, потому что межконтинентальные пассажирские трассы проходят далеко мимо, а для любопытных одиночек, вроде тебя, Барта, поставили пугало, которое легко спихнуть в пропасть, чтобы оно вдребезги, кроме, разумеется эволюционного ящика, и ты, конечно же хоть когда-нибудь недоуменно, со своей не-дссякающей любознательностью, будь она проклята! — поднимешь его и глубоко — Сократ! Мыслитель!!! — задумаешься, и тогда явится один из твоих родственников, или еще кто-нибудь умерший или неодушевленный, будь то сын, мать-старуха, жена, невеста, сиамская кошка, любимое кресло или черт знает кто там у тебя еще, и ты вдруг поймешь, что безумно его любишь, обожаешь просто до беспамятства, безрассудства, и тебе страшно захочется обнять этого старину, дряхленький фамильный буфет или обшарпанный родной дом, прижать его, причем обязательно к животу… ну, а как тело постепенно нальется металлом, и ты станешь стальным и звенящим, — этого удовольствия ты уже не ощутишь.

Барт приподнялся и внимательно осмотрел котловину. Вот одно вороненное исковерканное пятно, а вот еще одно. Если хорошенько, как следует поискать, то тут можно найти с десяток трупов симбиотов. И все они будут без эволюционных ящиков. Это так же верно, как и то, что не всем повезло столкнуть робота в котловину, и что где-то близко за скалой, возможно, за этой, с ржавыми потеками, распластался человеческий скелет. Белый, сахарный, отполированный солнцем и дождями, мухами, он лежит лицом вниз, костяшками пальцев вцепившись в трещину между камней и хочет пить. И есть. А рядом стоят только несколько новеньких банок. Из последней партии…

Барт вздрогнул. Из котловины послышался чей-то крик. Он прислушался.

— Па-а-па! — снова резанул крик.

Он бросился к обрыву. Внизу, на осыпи, радостно подпрыгивал мальчуган, размахивал руками и звонко кричал.

— Джимми… — с ласковым недоверием прошептал Барт и сразу же завопил: — Сейчас!

Где-то уже в подсознании рассудок прошептал: — “Но…” — и захлебнулся счастливым возбуждением. Галопом спуститься вниз, ребячась, с поддавками побороться, наперегонки сбегать к озеру, нырять, играя в пятнашки до посинения, затем лежать на горячей гальке…

— Сейчас, Джимми! — махнул он вниз рукой и, обернувшись, схватил банку с черной икрой. — Я ведь никогда еще… — Он осекся и посмотрел на банку. — Тьфу ты! И надо же…

Банка полетела в сторону, а он начал быстро с уступа на уступ, спускаться в котловину. Рискуя свернуть себе шею…

Днем.

И ночью.

В пятидесятиградусную жару и сплошной тропический ливень, в шторм, когда соленая пыль прибоя долетала до тропы, протоптанной в прибрежных скалах, он не спеша, но и не останавливаясь, неторопливо шагал вокруг острова.

Два часа — круг.

Восемь километров — круг.

Десять тысяч шагов.

Его тяжелые остроносые полусапожки с самонарастающей металлоорганической подошвой мерно крушили попадавшиеся на его пути консервные банки: жестяные, стеклянные, пластмассовые. Томатный сок с приглушенным звяканьем хлюпал из стеклянных, пластмассовые взрывались пивом и молоком, из жестяных, ржавых и новеньких, брызгали консервированные фрукты, чавкала тушеная говядина и свиные фарши, фыркали разноцветные желе. Когда на его пути попадалась большая жестяная банка с черной этикеткой, где-то в подсознании шевелилась мысль: “А ведь я еще никогда в жизни не ел черной икры…”. Он наступал на банку, она стреляла блестящими клейкими горошинами, и он шел дальше.

Два часа — круг.

Восемь километров — круг.

Десять тысяч шагов.

В пятидесятиградусную жару, сквозь сплошной тропический ливень.

Днем.

И ночью.

Борис Зеленский

Экспонаты руками не трогать

ПРЕДЫСТОРИЯ

Как только человек осознал себя человеком, он обратил взор к звездам. Только они могли ответить, уникален ли разум во Вселенной. Человек не хотел верить в свое одиночество. Он жаждал встречи с иными, пусть не похожими на него по облику существами, и эта жажда заставила его распахнуть двери в Звездный Мир, не решив до конца свои проблемы на Земле. Возможно, человек поспешил, отправив в космос посылку, не представляя, в чьи руки она может попасть…

Исследовательский зонд “Пионер-10” ушел к звездам со стальной пластинкой внутри. На ней были выгравированы схематические силуэты мужчины и женщины на фоне контура самого зонда, атом важнейшего элемента периодической системы Менделеева — водорода, и, самое главное, дано направление, откуда это послание отправлено. Адрес Солнечной системы был однозначно привязан к координатам четырнадцати пульсаров, самых надежных маяков Галактики.

Через десять лет после запуска зонд миновал орбиту Плутона и вышел в открытый космос. В конце XXI века по земному летоисчислению “Пионер” наткнулся на звезду-дикобраз. Человек не знал тогда, что эти звезды- входы-выходы темпоральных туннелей, пронизывающих межзвездный континуум, словно пустоты — головку голландского сыра. Теория “сырной” материи еще ждала своего первооткрывателя…

Чтобы достичь центра звезды-дикобраза, материальному телу необходимо было потратить уйму времени на преодоление чудовищных сил сжатия. Само же путешествие по темпоральному туннелю длилось всего лишь миг; ибо все звезды-дикобразы — суть проекции на наш трехмерный мир одного-единственного уникального явления природы — мембранной суперзвезды, находящейся в так Называемой Метавселенной.

Как известно, после возникновения галактического ядра в обычной вселенной остается много “строительного мусора” в виде космической пыли. В силу центробежных процессов эта пыль кружится вокруг ядра, вызывая эффект “пылевых рукавов”. Мельчайшие частицы материи, из которых состоят такие рукава, — самая грозная опасность для традиционных космических кораблей. Пылевая эрозия способна превратить их защитную броню в сито, особенно если корабль путешествует долгое время. “Пионеру” же подобная участь не грозила, так как его доселе прямолинейная поступь во славу человечества была искривлена тяготением звезды-дикобраза.

160 тысяч лет падал земной посланец к центру квазизвездного объекта в гордом одиночестве. Ни одной пылинки не мог он догнать в своем падении, как, впрочем, и пылинки не могли догнать его: материальные тела, попавшие в засасывающую воронку, двигаются с одинаковой скоростью относительно друг друга, будь то микрометеорит, ледяное ядро кометы или космический корабль. Но если пылевая эрозия не могла повредить корпусу зонда, его подстерегала иная опасность — принцип неопределенности выхода. Попав в темпоральный туннель, тело могло с равной вероятностью очутиться в любой точке обычной вселенной, ибо у темпорального туннеля один вход и бесчисленное количество выходов. Естественно, выходы располагались вблизи звезд-дикобразов и у них была одна особенность: покидая темпоральный туннель, объект как бы отгораживался от него полем отталкивания. Это действовал закон мембраны, пропускающей тела сквозь себя выборочно, в зависимости от вектора скорости.

Через 160 тысяч лет и один миг “Пионер” оказался на краю соседней галактики, в окрестностях квазизвездного объекта с загадочным названием КК-ш XXII (терминология времен династии Стохватов)…

Глава 1. НАЧАЛО ИСТОРИИ

Не ешь свой проигрыш натощак!

Патрульный крейсер расы Диалона под кодовым наименованием “Одинокий солнечный зайчик” медленно дрейфовал по одному из притоков Великого Зодиакального Течения. В данный момент он скользил вдоль силовых линий квазизвездного объекта между родной и чужой галактиками. Гравитационнные паруса крейсера были частью убраны, частью исследовались на предмет дефектоскопии. Абордажная команда в полном составе резалась в азартную игру “лезвия на весу”, требующую твердой руки, меткого глаза и самую малость везения. Оружейники чинили прохудившуюся броню и на чем свет стоит кляли Прародителя, сотворившего столь пыльный мир. Старшие офицеры в кают-казарме расслабленно внимали пению раба-барда с Ишторны, которое навевало легкую ностальгию.

Капрал экстра-класса, кавалер ордена Безудержной Храбрости Сен Блезло вместе с новобранцем последнего призыва Юблоем Дельго отрабатывал на посадочном баркасе наведение на цель. Баркас покачивался на небольшой гравитационной зыби в мегаметре от “Одинокого солнечного зайчика”.