Александр и Анастасия - Александр Прокопов

к Насте домой. Может, перед разлукой я её увижу в последний раз, но мысль, что разлука будет недолгой, придавала силы. Мы с Сергеем шли по улице, небо было голубое-голубое, как летом, хотя был конец октября. Ветерок был, но не сильный.

Настя сидела у себя в комнате. Для неё время, шло медленно, она хотела поскорей увидеть меня. Невозможно описать чувства, какие мы сейчас испытывали. Она сидела, иногда вставала, нервно расхаживая по комнате. Настя не хотела свыкаться с мыслью, что нам снова придётся расстаться на время, и готовила себя к отъезду морально, чтобы при расставании не расплакаться, но не могла успокоиться.

Мы с Серёгой пришли к Насте. Мы не удержались и впервые обнялись при родителях. Мама Насти не отреагировала, а её отец посмотрел на меня косо. Я догадываюсь почему, ведь до встречи со мной Настя радовалась жизни, а как мы встретились, у нас начали страдания и переживания. Только Бог знает, как я хочу её уберечь от всего этого. Но, когда мы вместе, нам так хорошо, что за эти минуты мы готовы всё отдать. Особенно сейчас, пока стоим в обнимку, для нас каждая секунда стала дорога.

Мгновение прошло, и вот мы стоим и глядим друг другу в глаза. Даже взглядом мы стали очень дорожить.

Мы впятером прошли в зал. Её родители сели на диван. Мы с Сергеем сели в кресла, а Настя — на стул возле дивана. Ей хотелось поставить стул к моему креслу и сесть поближе ко мне, но побоялась папу.

Сергей начал рассказывать про "Чёрного" и его угрозы в нашу сторону. С каждым его словом Настин папа, как мне показалось, смотрел на меня, как на врага. Наконец, Сергей закончил рассказывать.

— Настя, пошли на кухню, чай принесём. — сказала Людмила Сергеевна.

Они ушли на кухню, и мы остались втроём.

— Молодой человек, — начал её отец, — вы не слишком ещё взрослые, чтобы родителям ничего не рассказывать?

— Мы просто не хотели вас беспокоить. Мы сразу обратились в милицию. — сказав это, я заметил, что Сергей кивнул.

— Значит, так, я завтра же увезу дочь к тётке в другой город, а ты сказал своим родителям?

— Пока нет, я им сегодня всё расскажу, но из города не уеду.

— Храбрый?

— Просто хочу помочь Сергею в этом деле, а вы во сколько завтра уезжаете?

— В девять часов утра.

В это время Людмила Сергеевна разговаривала с дочкой. Она видела, как Настя беспокоиться, видела, как ей плохо. Она хорошо знала, что сейчас твориться в душе дочери.

— Дочка, не переживай, всё будет хорошо.

— Мама, Саша решил остаться в городе, а вдруг с ним что-нибудь случиться? Я же не переживу.

— Я понимаю твоё состояние, но постарайся успокоиться. Убеди себя, что всё будет хорошо.

— А если папа решит завтра же меня увести, ведь осталось так мало времени. Боже, мамочка, как же я его люблю.

— Я знаю, милая. — она обняла Настю. — Я знаю. Ты думай о хорошем. С ним всё будет хорошо.

Они вернулись к нам с чаем. Разговор продолжался:

— Завтра в восемь часов утра я к вам приду. — сказал я.

— Нет. Зачем это, чтобы было больнее Насте? Вы что, ещё не поняли, что вы не пара? — в душе у меня от этих слов становилось больнее. — Вас всё время разводят обстоятельства, а вы вместе. Парень, забудь её. Я её увезу навсегда.

Мне сейчас точно нож в сердце воткнули. Будто сердце в кулаке раздавили. Можно сказать, медленно убивали, но я не подавал вида, что мне больно и плохо. Сергей знал, что у меня сейчас твориться в душе.

— А вы ей скажите про то, что… — я не мог сказать это слово, это было словно резать по живому.

— Нет. И вы ей это не скажите.

— Почему? — не сдавался я.

— Потому, что я сейчас Вам говорю — прощайте.

Ну что ж, мы с Сергеем поняли, что нас выгоняют. Мы встали и пошли к выходу. Настя несла две чашки чая. Увидев меня, она поняла, что отец вежливо попросил нас уйти. Я увидел в её глазах слезинку. Её видел только я. Её сердце сжалось. Она не знала, о чём мы договорились, но сердце подсказывало, что мы видимся, быть может, в последний раз. Она преградила мне путь и, как можно вежливее, спросила папу:

— Они уже уходят? А чай?

— Да. — ответил папа. — Они торопятся.

— Пап, а когда мы уезжаем?

— Завтра. — сухо ответил отец. — И это обсуждению не подлежит.

— Пап, я завтра не могу. Завтра в техникуме ЕГЭ. — пыталась Настя ухватиться за последнюю ниточку.

— Мне твоя жизнь дороже. Иди в комнату. — строго сказал отец.

Она взглянула на меня. Глаза были полны печали и в них таилась боль. Это невыносимо больно ловить последний взгляд возлюбленной. Настя убежала в комнату, а я выбежал из квартиры.

Мама пошла за дочерью. Настя кинулась на кровать, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

— Нет. — кричала она. — Нет! Мамочка, я умру без него, я не могу без него жить! Господи, за что?!

— Успокойся. Сегодня, когда папа уснёт, мы с тобой сходим к нему.

— Спасибо. Мамочка, как же больно терять любовь.

— Не говори так, ты никогда её не потеряешь.

В это время я бежал. Я просто не мог просто идти, поэтому бежал. Внутри всё горело огнём. Неужели я потерял любимую? Потерял её навсегда? Сергей шёл быстрым шагом за мной и просил остановиться, но я не мог. Я думал, как жить дальше, и не знал ответ. Ведь смыслом моей жизни была и остаётся Настенька.

Ноги меня привели к тем самым гаражам, где я признался ей в любви. Я встал на колени. Перед глазами была Настя. Я вспоминал, как она мне говорила: «Я тоже тебя люблю!» Да, в тот день меня чуть не убили, но я был счастлив, что она рядом. Я поднялся с колен, и мы с Сергеем пошли домой.