На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии - Синдаловский Наум Александрович

Не случайно именно в Петербурге так прочно укоренилась традиция воскресного отдыха в пригороде. Фольклор откликнулся на это двумя характерными поговорками, объясняющими сезонную привязанность петербуржцев к тому или иному пригородному парку. В знойную летнюю жару петербуржцы любят ненадолго покинуть Петербург и «Подышать сырым воздухом Финского залива» среди солнечно сверкающих фонтанных струй Нижнего парка старинного Петергофа, а осенью «Пошуршать листвой» в задумчивой пряной тишине живописных парков Павловска или Царского Села.

Пойдет в Питер с котомочкой, а придет домой с ребеночком

Отходничество как социальное явление, когда крестьяне, гонимые голодом и необходимостью платить оброк, временно покидали места постоянного проживания и отправлялись в поисках заработка в крупные промышленные города, было известно на Руси давно. Традиция уходить на сезонные заработки сохранилась в XVIII, XIX, да и XX веках. Но особенно заметным это явление стало после отмены в 1861 году крепостного права. Петербург в это время становится центром притяжения для тысяч крестьян, порвавших с землей и ищущих в одном случае постоянного заработка, в другом — случайного обогащения, легкой свободной жизни, неожиданного поворота судьбы. В основном на заработки уходили мужчины. Однако среди крестьян было и немало женщин, готовых с головой ринуться в омут столичной жизни в поисках счастья.

Между тем судьба женщин в столице складывалась особенно драматично. Напомним, что Петербург был городом преимущественно мужским. Это накладывало определенный отпечаток на взаимоотношения полов. А если учесть, что только в «домашней прислуге» в конце 1860-х годов состояло ни много ни мало около десяти процентов всего петербургского населения, то легко понять положение робких и застенчивых недавних крестьянок в столице. Многие из них становилась жертвами мужской сексуальной агрессивности, многие — в отсутствие родительского пригляда и гнета строгой деревенской морали — просто не выдерживали мучительного испытания свободой. Их ждала улица.

В 1843 году в Петербурге был создан Врачебно-полицейский комитет, который зарегистрировал 400 женщин, занимавшихся проституцией. А к середине 1860-х годов в столице исправно функционировало уже около 150 публичных домов. Дорога от фабричных ворот до подъездов под красными фонарями была короткой. Короче, чем из деревни в Петербург.

Фольклор, как городской, так и провинциальный, эту тему без внимания не оставил. Исключительной популярностью пользовались на деревне частушки, содержание которых одновременно и радовало, и огорчало односельчан. Во многих семьях трагедии, подобные тем, о которых пелось в частушках, не были редкостью. Каждую из этих коротких частушек легко можно было развернуть в сентиментальную повесть или нравоучительный роман, но чем бы тогда отличалось правдоподобие литературы от правды фольклора:

В Питер-то с котомочкой, Из Питера с ребеночком. Натко, маменька, на чай, Да петербуржца покачай. Ванючиха старая Самовар поставила, Не успела вскипятить — Дочка с Питеру катить. Пришла с Питера девчонка, Принесла маме ребенка. Вот тебе, маменька, на чай, Толстопузова качай.

Широчайшую известность как в Петербурге, так и в провинции приобрела в свое время поговорка: «Пойдет в Питер с котомочкой, а придет домой с ребеночком». В разных вариантах и на все лады ее пели, декламировали и выкрикивали так часто, что сейчас уже трудно разобраться, что было первично: то ли частушка, цитата из которой превратилась в расхожую поговорку, то ли самой поговорке стало тесно в короткой пословичной форме и она вошла фрагментом в озорную частушку.

Пока «Аврора» не выстрелит

Известно, какие надежды возлагала на советскую власть оболваненная большевистской революционной пропагандой рабоче-крестьянская масса населения огромной России. Обещания земли и мира, звучавшие в каждом выступлении большевистских лидеров, достигали самых потаенных глубин очерствевшей в окопах Первой мировой войны человеческой души и вселяли надежды на недалекое светлое будущее. Простые и понятные неграмотным мужикам лозунги «Мир хижинам, война — дворцам»; «Кто не с нами, тот против нас»; «Грабь награбленное» предполагали четкую и конкретную программу действий. В отличие от наукообразного теоретизирования представителей других политических партий, большевики призывали к делу, тут же обещая превратить это дело в революционный подвиг. Что ж удивляться тому, что им верили. Правда, самим большевикам и их последователям это будущее виделось по-разному. Согласно одному из анекдотов, после октябрьского переворота Ленин взобрался на броневик и произнес речь: «Товарищи! Революция, о которой так долго мечтали большевики, свершилась! Теперь, товарищи, вы будете работать восемь часов в день и иметь два выходных дня в неделю». Площадь потонула в криках «Ура!» — «В дальнейшем вы, товарищи, будете работать семь часов в день и иметь три выходных дня в неделю». — «Ура-а-а-а!» — «Придет время, и вы будете работать всего один час и иметь шесть выходных дней в неделю». — «Ура-а-а-а-а-а!!!» — Ленин повернулся к Дзержинскому: «Я же говорил вам, Феликс Эдмундович, работать они не будут».

Пройдет много времени, прежде чем станет ясно, что ни обещанной земли, ни декларированного мира не будет. Причем ни мира внешнего, ни мира внутреннего. Начиная с братоубийственной Гражданской и кончая Великой Отечественной, Советский Союз будет постоянно воевать, к земле будет намертво приковано цепями нового советского, колхозного крепостного строя все беспаспортное многомиллионное сельское население страны, а 1937-й год станет неизбежным следствием великой октябрьской трагедии 1917-го года. В городском фольклоре это будет облечено в точную и лаконичную формулировку: «Выстрел „Авроры“ — начало террора».

Но так уж издавна повелось на Руси: «Пока гром не грянет…», или «Пока жареный петух в зад не клюнет, мужик не перекрестится». Горький опыт всеобщей политической беспечности и породил новый аналог старинных русских поговорок.

Пользы ни хрена от института Герценá

Педагогический университет имени А. И. Герцена является одним из старейших учебных заведений Петербурга. Он ведет свою историю от Воспитательного дома, основанного по инициативе крупного общественного деятеля екатерининской эпохи И. И. Бецкого. В сквере перед одним из его корпусов тогдашние мамы оставляли нежелательных детей; с тех пор в фольклоре сквер называется «Мамкиным садом».

Имя Александра Ивановича Герцена институт носит с советских времен. В начале 1990-х годов, при переименовании института в университет имя «небесного покровителя» сохранилось, хотя первоначально название «Государственный педагогический университет» и ассоциировалось с другим ГПУ — печально известным Главным политическим управлением. К чести студенческого фольклора, он с достоинством сумел выйти из этого положения, превратив все название в замысловатую грамматическую конструкцию, состоящую из аббревиатур собственно Педагогического университета и Государственной автоинспекции: «ПЕДУН имени ГАИ», которая расшифровывалась как ПЕДагогический Университет имени Герцена Александра Ивановича. Хотя студенты пользовались и более упрощенным прозвищем своей alma mater: «Герцовник».