Бычки в томате - Иоанна Хмелевская

Алиция недовольно поморщилась:

— Как всегда неопределенно. Где-то между восемнадцатью и девятнадцатью тридцатью. Сейчас ее там выспрашивают, что он ел и когда. Хотела бы я знать, признается ли она, ес­ли это были «Бычки в томате»...

— «Бычки» ведь Мариан сожрал!

— У них еще могли быть в закромах. У меня где-то есть книжка по судебной медицине. Я бы поискала, но точно знаю, что она не на первом плане. Как вы думаете, пищеваритель­ный процесс прекращается, когда переваривателю черепуш­ку проламывают, или по инерции продолжается?

Никто этого точно не знал. Мажена потеряла терпение.

— Вот именно, что черепушку! Говорите, что это был ка­мень? И как, нашли его?

— По последним известиям, водолазы ищут орудие убий­ства. Возможно, что и нашли, только нам не сообщили, — вздохнул Стефан и занялся очередной бутылкой шампанско­го. — Зато знаем, что поймали участников экскурсии и сей­час их трясут в полицейском участке. А еще предчувствие мне подсказывает, что тосты за здоровье дорогого покойника от­кладывать не стоит, того и гляди вернется вдова, пардон, со­жительница жертвы, и тогда придется следить за формули­ровкой тостов.

Нас и убеждать не требовалось. Олаф делал поразительные успехи в польском языке, освоив новые слова: труп, пиявки и тшерепуска. А вот вопрос алиби поставил всех в тупик. Есть у нас алиби или нет? В противном случае под подозрение по­падали все мы, так как, если поднапрячься, мотив можно бы­ло припаять практически каждому. Даже мне, хоть раньше я этого типа и в глаза не видела, но за Марию Рохач... Рука у меня не дрогнула бы...

Мы начали наперебой перечислять и записывать все, что знали, и вскоре воссоздали почти идеальную версию собы­тий. А тут и шампанское, как назло, закончилось, и букваль­но через несколько минут вернулась Юлия, любезно достав­ленная назад джентльменистым аспирантом Гравсеном. «Почти» касалось алиби, которое, к сожалению, застряло на полпути к окончательному выяснению всех обстоятельств этой трагедии.

Надо признаться, что вторая половина того же дня при­несла нам много мороки, так как аспирант Гравсен прибыл в двух лицах, не считая само собой Юлии. Характер и при­вычки Юлии не изменились, кофе она приняла, от еды отка­залась, извинилась и скрылась в телевизионной комнате. А уд­военный аспирант принялся с нами болтать, уверяя, что это вовсе никакой не допрос, а обычная попытка разузнать хоть что-нибудь, ибо без нашей помощи полиция пребывает в пол­ном неведении. Никого они не знают, ни о чем понятия не имеют, и кто же им, сиротинкам, окажет содействие, как не ближайшие друзья покойного?

Так, во всяком случае, это звучало в переводе Алиции, ко­торая от себя добавила, что от «ближайших друзей покойно­го» ей сразу поплохело и она немедленно должна залить это дело кофием. Юлии досталось, а ей нет!

— На столе в салоне, — доложила Магда, которая незамет­но для всех и для себя стала вдруг главной по кофе.

Стефан, стараясь по возможности уменьшить скрежет, за­двинул двери за Юлией.

— Если они услышат от нас хоть слово правды, я очень удивлюсь, — заметила Мажена с милой улыбкой, присоеди­няясь к обществу в салоне.

— Прекратите городить чепуху! Они хотят, чтобы я им все точно переводила! — разозлилась Алиция. — Что мне им ска­зать? Что фиг с маслом от нас получат?

Я, разумеется, вмешалась, хотя вовсе не имела такого на­мерения. Идиотская у меня натура — раз возникла пробле­ма, значит, надо обязательно встрять.

— Я тебя сейчас удивлю пуще Мажены. Скажи им для раз­нообразия правду. Во-первых, насколько нам известно, Юлия любила его больше жизни...

— А почему с нее начинать?

— А как правило, первым подозреваемым является супруг, неважно, какого пола. Так что дай им это для затравки. Во-вторых, пусть свяжутся с польскими полицейскими. Мы-то ему никакие не друзья, так, сборная команда, а прислали Буцких Ханя со Збышеком, которые их знают гораздо лучше. Ха­не и Збышеку это никак не повредит, ведь их здесь не было...

— Погоди-ка, как ни странно, разумные вещи иногда го­воришь, дай я им переведу...

Я воспользовалась передышкой, чтобы быстренько выяс­нить у Стефана, сдавать ли его полиции как их близкого зна­комого?

— Близкого, не близкого, а в лицо я их знаю, факт.

— Магда, а ты?

— Тоже в лицо. Ну и слышала, конечно, от тетки. В осталь­ном я лично собираюсь наврать им с три короба. Правде все равно не поверят.

— Ну, дальше что? — поторапливала меня Алиция.

— Погоди, забыла, на чем остановилась. Ах, да! Четверо из нас никогда их в жизни раньше не видели: ты, я, Мажена, Эльжбета и Олаф. Стефан и Магда с ними в Польше пересе­кались, но по касательной. Случайное знакомство, не более. А Юлия у нас после автокатастрофы выздоравливает. Точка. Ничего лучшего не придумаю.

— И так достаточно, — похвалил меня Стефан.

Алиция перевела все сказанное выше на датский и с чув­ством выполненного долга откинулась на спинку кресла. Спут­ник господина аспиранта проявил неожиданные лингвистиче­ские способности, свободно оперируя английским и швед­ским, что обрадовало только Олафа, который понадеялся, что наконец-то будет в курсе событий. Вышло не совсем так, ибо, кроме Олафа, общаться с милыми представителями власти ни­кто не рвался. Попытавшись выудить еще хоть что-нибудь из Стефана и Магды, господа полицейские удалились не солоно хлебавши, если не считать адреса и прочих данных Хани и Збышека.

А нам все никак не удавалось вернуться к вопросу алиби.

На Мажену мы свалили задачу обеда-ужина, против чего она совсем не возражала, заявив, что это не требует умственной работы, зато позволяет привести в порядок свои взгляды на проблемы жизни и знания на тему смерти. Прозвучало это странно, но, если вдуматься, смысл был.

Жутко мешала Юлия. Пришла на ужин, что не позволило нам продолжить оргию с шампанским. Сидела она недолго, ела мало и сочла необходимым извиниться:

— Прошу прощения, если я веду себя глупо. Мне надо свыкнуться с тем, что стало, а это нелегко. Лучше делать это в одиночестве, тем более что я только всех стесняю. Я пони­маю... И позвольте мне... Пока дело не выяснится...

Никто и не возражал, все выразили полнейшее понима­ние. Она удалилась в свою комнату, взяв с собой чай и мине­ралку, но постоянно возвращалась за какими-то мелочами. Казалось, ей хочется что-то сказать или услышать, но как только она появлялась, все замолкали. Наконец она ушла на­долго, но тут явился Мариан с собственным комментарием:

— Выходит, вдова здесь будет жить, пока не повяжут убий­цу, который труп пиявкам скормил?

Поскольку присутствие недоумка сводило задушевные разговоры на нет, пришлось вернуться к вопросу алиби. Ока­залось, что практически все мы в этот самый интересный мо­мент эпопеи торчали дома, кроме Мариана, который теоре­тически отправился перебрасывать компост и таким образом исчез из нашего поля зрения до конца дня, а потом появил­ся одновременно с Юлией. Никто его у компоста не стрено­жил, он мог преспокойно помчаться к озеру, грохнуть панго­лина и быстренько вернуться. А физически он уж точно был не слабее «супруги» покойного. Мотив — тоже не проблема. Мотив лежит, можно сказать, на поверхности:

— Вацлав лопал так интенсивно, что Мариан не выдержал, бедный. Чпокнул конкурента по темени, и концы в воду, — изложила Мажена свою версию.

До Мариана поначалу даже не дошло, в чем его обвиняют.

— Ты что столько времени с компостом возился? — насе­ла я на троглодита.

Тот взглянул на меня с опаской и начал заикаться:

— Ну, я... Того... Компост перебрасывал...

— Полдня пару лопат?

— Ну, да... Там у вас это, ягоды были...

— Те, что были, и даже соседские, хромой лось в минуту бы смолотил. Что ты делал? На озеро мотался?

— Там живая изгородь, колючая, — разволновался Мари­ан. — А лось мордой ест!

— Да ты что? А не задницей?

— У него шкура толстая. Знаете, какие там шипы? Как гвозди, до кости продирают.

— Значит, пытался-таки перелезть через живую изгородь?

Алиция, которая уже собиралась меня отругать за издева­тельство над малолетними, прикусила язык. Ясно было, что обжора нарушил границу соседских владений и, очень даже вероятно, чего-нибудь там сломал, что в благопристойной Да­нии считается чем-то недопустимым и достойным всяческо­го порицания, вплоть до высшей меры...

— Я тебе категорически заявляю, что сообщу в полицию о твоем отсутствии, — произнесла она таким прокурорским то­ном, что нам с Маженой и не снился. — С ними будешь объ­ясняться. Уходи.

— Я... Может... Я отдыхал...

— Уходи.

— Лучше беги к сестре и собери, что надо для тюряги: зуб­ную щетку, запасные трусы и пижаму, — все так же добро­желательно посоветовала ему Мажена.

Мариан обалдел настолько, что послушался и исчез. Так нам удалось от него избавиться.