Насмешка Купидона - Алекс Джиллиан

— Это угроза или предупреждение? — холодно спрашиваю я.

— Констатация факта. Они тебя уберут, — кивает женщина. — Это вопрос времени. Так что расслабляйся и не трать время на старую алкоголичку. Для меня тоже все кончено, Джером. Они списывают нас в утиль, как устаревшие модели автомобилей, чтобы спокойно кататься на новеньких спорткарах. Мне повезло, что твой папаша загремел в тюрьму, а когда вышел — не успел ничего предпринять. Поэтому я живу так долго, точнее, существую.

— Я не думаю, что Кертис собирался что-то подобное делать. Он относил тебя к первой категории, насколько я запомнил его пафосную громкую речь о нужных и ненужных женщинах и их классификации, — утешать Аннабель не входило в мои планы, но она явно сильно утрирует свою ситуацию.

— Первая категория? — нахмурившись, она сверлит меня непонимающим взглядом, но спустя мгновение он озаряется какой-то мыслью или осознанием. — Ну конечно. Мой отец и его связи. Странно, что Кертис запомнил, скольким обязан моей семье. Никогда не думала, что расскажу тебе об этом, но ты же не отстанешь со своими попытками достучаться до моего материнского инстинкта. Наверное, я должна прояснить, почему тебе не стоит растрачивать свою энергию на меня.

— Не уверен, что мне интересная твоя слезливая история обманутой любви. Оправдывайся не передо мной, Бель, а перед сыном.

— Неужели ты не хочешь услышать из первых уст, какой сволочью был твой отец?

— Кажется, пять минут назад ты говорила, что любила его, — холодно напоминаю я.

— Одно другому не мешает, — ухмыляется Аннабель. — В восемнадцать лет девушкам невозможно разобраться в том, сволочь их избранник или сказочный принц. Я, конечно, понимала, что среди партнёров отца сложно встретить принца, но Кертис выглядел вполне цивилизованным на фоне других… личностей. И Морган быстро смекнул, что сотрудничество пойдет плодотворнее, если он женится на мне. Отец был влиятельным человеком, возглавлял итальянский мафиозный картель. Но после свадьбы прожил всего полгода. Его убили во время встречи с партнерами. Разумеется, доказать причастность моего мужа не удалось, но в глубине души я всегда знала, что смерть отца выгоднее всего была именно Кертису. Тогда же начались проблемы. Супружеская жизнь пошла на спад, я впадала в депрессии, требовала внимания, а мой муж делал вид, что меня не существует. В прямом и переносном смысле. Бордели, которые он содержал по всему штату, были переполнены безотказными и услужливыми шлюхами. Некоторых он покупал на черном рынке, и они жили прямо в нашем доме в качестве горничных. Наличие жены его не смущало. Он не привык ни в чем себя ограничивать, и мои нервные срывы его порядком раздражали. После одной неудачной беременности я загремела в психушку, а когда вернулась, Кертис лично назначил мне терапию, — Аннабель замолкает ненадолго, бросая на меня отсутствующий взгляд, и я уже предполагаю, о какой терапии пойдет речь.

— Замечательные витамины, после приема которых я ощутила себя совсем другим человеком. Энергия, лёгкость, беспечность… Я порхала, пела, танцевала. Боготворила своего мужа. Я перестала замечать шлюх, расхаживающих по нашему дому, забыла о трагической смерти отца, — снова прерывается, чтобы взять сигарету, и я ее не останавливаю. С этого момента ее исповедь стала мне интересна по вполне объективным причинам.

— Ты знаешь, я сейчас практически не помню, как жила и что со мной происходило. Несколько лет словно стёрлись из моей памяти. Но единственное, что отпечаталось — неестественная эйфория и какое-то гипертрофированное счастье. Я могла не спать сутками, энергия просто бурлила бесконечным потоком. Под кайфом. Вот девиз тех времен, но, разумеется, я не осознавала тогда, что мои ощущения носят нездоровый характер. Все открылось, когда я забеременела. Для меня это было счастливым событием, а Кертис в ультимативной форме приказал мне сделать аборт. Возможно, под воздействием гормонов в моей голове что-то прояснилось, и я немного начала приходить в себя. Я отказалась, на что Кертис заявил, что я наркоманка, и мой ребенок родится больным, а ему нужны здоровые дети.

— Витамины назывались Купидон? — уточняю я.

— Ты уже знаешь? — спрашивает Аннабель, и я утвердительно киваю. — И не только я. Жена Логана тоже прочно сидит на Купидоне уже лет семь, если не больше. Энергия и эйфория длятся только первые несколько лет, а потом появляется состояние прострации, отрешенности, и заканчивается все шизоидными припадками и глубокими депрессиями. Состояние Меридит тоже следствие препарата, разработанного отцом Кертиса, но у того хватило ума закрыть исследования, когда появились доказательства первых тяжелых случаев. Однако старушке Меридит помочь не удалось. Она свихнулась окончательно, когда твой дед погиб.

— Зачем им это делать с собственными женами? — недоумеваю я. — Они же понимают опасность препарата?

— Причин масса, Джером. Кому не хочется получить обновленную, жизнерадостную, сексуально-раскрепощенную, веселую и не задающую вопросов жену взамен надоевшей вечно-недовольной и чего-то требующей? А Кертису было совершенно наплевать, что будет со мной, если я прекращу прием препарата. Ему нужна была удобная жена, и он ее получил. Но я сделала выбор в пользу ребёнка. Я бросила употребление Купидона и сохранила беременность. Меня ломало, я большую часть срока провела в различных клиниках, но все-таки выносила сына. Слова Кертиса оказались пророческими. Джош родился с массой нарушений и патологий центральной нервной системы. И вместо поздравлений от мужа я получила ряд угроз и оскорблений. Он требовал отдать ребенка в спец. учреждение, и тогда я смогла бы получить развод и шанс на новую жизнь. Но я второй раз выбрала сына. Первые месяцы мы провели в реанимации, и там же я узнала, что мой муж попал под суд. В тот момент все мои мысли и силы были обращены на Джоша. Я надеялась на чудо, возила его по разным странам, клиникам, испробовала всевозможные программы реабилитации для детей с подобными диагнозами, но нарушения были слишком тяжелыми. То, что он вообще смог сидеть, двигаться и немного говорить — являлось огромным прогрессом. Но я не опускала руки, поклявшись, что поставлю сына на ноги. Я забыла о себе и вспомнила только спустя двенадцать лет, когда влюбилась. Не так, как было с Кертисом, не до умопомрачения и безумных страстей. Он был врачом, добрым, заботливым. Я снова почувствовала себя женщиной, поверила, что у меня есть шанс. Я попросила о разводе. А на следующий день моего любовника убили. У меня на глазах. Мы выходили из клиники, в которой он работал, я