Поиск-82: Приключения. Фантастика - Владимир Печенкин

— Подожди. Впрочем, не надо, сам пришлет.

Глава десятая

Шатров квартировал во флигельке, который стоял во дворе уездной школы младших агрономов. Жилье состояло из небольшой комнаты и спаленки. У входной двери угол был отгорожен занавеской: там находились умывальник и небольшой столик с примусом. Флигелек, благодаря стараниям сторожихи школы, содержался в образцовом порядке. Да и сам Шатров по старой военной привычке строго следил за чистотой. Гости у него бывали редко. Треть получки Георгий отправлял в губернский центр сыну погибшего друга, который учился в техникуме, поэтому денег оставалось только на самое необходимое.

В этот вечер Шатров вернулся домой очень поздно: в милиции проходило партийное собрание. Сняв суконную гимнастерку, он сел на старенький диван и задумался. Дело Савичева все более усложнялось. На партийном собрании коммунисты серьезно критиковали сотрудников розыска.

— Каждый день промедления — удар по нашему авторитету, — говорил Боровков. — А мы — частица Советской власти. Это надо сердцем понять, товарищи. И тут никаких скидок на трудности.

«Может, уйти из милиции? — размышлял Шатров, обхватив голову руками. — Хуже будет, когда выгонят. Попрошусь на какую-нибудь другую работу. Ну, например, в охрану. Там, по крайней мере, все ясно».

Электрическая лампочка замигала и резко сбавила накал: свет выключали в половине двенадцатого. Шатров зажег тяжелую лампу-десятилинейку. Прикрыв стекло абажуром, взял журнал. Но чтение не шло в голову.

«Поговорю с Боровковым, может, сразу освободит, — решил, наконец, Георгий. — Во всяком случае это будет честно с моей стороны».

На душе стало легче. Он встал, открыл буфет. На глаза попался кусок зачерствевшего хлеба. Шатров черпнул из ведра кружку воды, густо посыпал горбушку солью, вернулся к столу. В это время в окно громко постучали. Переложив в карман револьвер, он подошел к двери:

— Кто?

— Я, Георгий Иванович. — Шатров узнал голос вахтера школы. — Откройте на минуту.

Георгий приоткрыл дверь.

— Что надо, Емельяныч?

— Барышня тут до вас просится. Говорит, по срочному делу.

— Ладно, пропусти.

Через несколько минут в комнату вошла молодая женщина в накинутой на плечи черной паутинке. Она, видимо, бежала, грудь ее высоко вздымалась. Это была артистка варьете из «Парижа» Галина Кузовлева.

— Проходите, — жестом пригласил ее Георгий. — Садитесь.

Она присела на край стула, взволнованно поправила волосы. Шатров сел напротив.

— Я вас слушаю.

— Не знаю даже, с чего начать, — прерывистым голосом сказала Кузовлева. — Все так неожиданно.

— Дать воды?

— Нет, нет, обойдусь. Так вот: я видела сегодня Дмитрия Елизова.

— Елизова? — придвинулся ближе Шатров. — Где? У Капустина?

— Нет. Сегодня я не была занята. Где-то продуло — И голос сел. Меня отпустили на три дня. Днем я отсыпалась. А вечером решила пойти в библиотеку, что в городском саду. Стала выбирать книгу и вдруг слышу сзади знакомый голос. Оглядываюсь: Елизов! Знаете, с кем он разговаривал? С Екатериной Савичевой.

— С Савичевой? О чем?

— Я не вникала в их беседу, но это был банальный разговор.

— А потом?

— Потом пошли вместе по аллее, оба при этом смеялись.

— Н-да, история, — потер подбородок Шатров.

Дмитрий Елизов был первым помощником Ивана Луковина. После ареста главаря шайки ему удалось скрыться. И вот теперь он снова появился в городе. Значит, собираются под одно крылышко.

— А вы не ошиблись, Галя?

— Да нет, не могла. Савичева у нас часто бывала, так я ее хорошо знаю. А Елизова помню еще с времен колчаковщины. Тогда я тоже выступала в варьете, а он был помощником коменданта города. Заходил Елизов к нам часто. Многих он тогда сплавил в колчаковскую контрразведку.

«Савичева, значит, жива, — размышлял Георгий, — это интересно. Выходит, при ее содействии Егора хлопнули. Ну и женщина! На воровской малине Елизова не поймаешь, его надо искать у тех, что затаились после разгрома Колчака».

— А вас они не узнали?

— Не думаю. Елизов и Савичева были увлечены разговором.

— Кто еще был в библиотеке?

— Да человек пять, все молодежь.

— Спасибо... Как же вы теперь доберетесь домой? Извините, но одну вас я просто не имею права отпустить.

— Я живу неподалеку.

— Все равно. Я вас провожу. Только подождите немного. Мне обязательно надо позвонить.

— Пожалуйста.

Телефон находился у вахтера. Набрав номер, Шатров прикрыл трубку ладонью и сказал извиняющимся тоном:

— Иван Емельянович, выйдите на минутку.

— Хорошо, понимаю, — старик кивнул и поднялся.

— Дежурный слушает, — четко и неожиданно громко ответили на другом конце провода.

— Слушай, Сергейчук, — приглушенно заговорил Шатров, — кто из начальства еще у себя?

— Трегубов здесь.

— Ладно, я ему перезвоню, скажи, чтоб подождал, не уходил.

Когда в трубке послышался хрипловатый голос Парфена, у Шатрова вдруг пересохло во рту: «Что если артистка все напутала? Шкуру снимет Трегубов...»

— Кто там? Почему молчите? — сердито загудела трубка.

— Докладывает Шатров. Только что мне сообщили, что в городе видели Елизова и Савичеву.

Трубка молчала.

— Вы меня слышите?

— Да, слышу, — ответил Парфен. — Давай приходи сюда.

Однако Георгий задержался — пришлось провожать Кузовлеву.

Глава одиннадцатая

Жители города уже не помнили, когда возле перевоза обосновались цыгане. Вольные дети степей понастроили себе землянок, в которых жили зиму и лето. Целыми днями здесь стоял шум и гам. Люди с опаской проходили мимо «Копай-городка». И не без основания. Частенько возникали драки с поножовщиной. Во время германской войны цыгане снялись с места и табором ушли в неизвестном направлении. Но землянки долго не пустовали. Разный люд селился здесь. «Копай-городок» был бельмом на глазах уездной милиции. Небольшим числом боялись сюда соваться. Много раз Боровков ставил перед властями вопрос о ликвидации злачного места. Ему отвечали:

— А некуда пока размещать людей, Иван Федорович. Вот построим десяток хороших бараков, прикроем «Копай-городок»...

Вот сюда шорник и повел вечером бывшего милиционера Якова Семенова. Шли задами, по-над берегом. На землю опустился туман, пахло прелью. В поздний час «Копай-городок» выглядел зловеще. Кое-где пробивался слабый свет, слышались приглушенные голоса. Время от времени тишину прорезала грубая брань.

— Да, райский уголок, — сказал шорнику Яков.

— Бывал здесь?

— Бывал. Тут мне чуть ножом в бок не саданули.

Курилин усмехнулся:

— Могли и голову оторвать.