Атлантический океан - Жорж Блон

7 марта 1826 года, через десять лет после крушения «Медузы», из Англии в Канаду отплыл с попутным ветром бриг королевского флота «Блонд». Капитаном его был один из родственников поэта Байрона, умершего два года назад в Миссолонги. Он унаследовал даже его титул и тоже именовался лордом Байроном.

8 тот же день, при отличном ветре и спокойном море, вахтенный офицер доложил лорду Байрону, что впереди замечен корабль, он почти не движется, паруса спущены. Капитан отдает приказ подойти к кораблю. У того разбита корма, на борту никаких признаков жизни. Потом вдруг поднимаются несколько человеческих фигур, машут платками, обрывками одежды. Эти люди, несомненно, просили помощи. Через рупор их спросили, что случилось. Никакого ответа.

– Спустите шлюпку и узнайте, в чем дело, – приказал лорд Байрон. На борту парусника лейтенант обнаружил семерых мужчин и двух женщин. Женщины, стоя на коленях, молились. Махавшие платками моряки после такого напряжения лежали на палубе без сил. Некоторые из них были в страшных ранах.

– Надо покинуть этот корабль и перейти на борт «Блонда».

Спасенных прежде всего напоили водой, перевязали им раны и чуть-чуть покормили – опасаясь реакции после длительного, быть может, голода, – потом уложили в постель. Только через два дня лорд Байрон и его офицеры смогли узнать их страшную историю. Обе женщины пришли в себя быстрее мужчин, именно они обо всем рассказали.

Выросшая без отца и воспитанная тетками, мисс Анна Сондерс стала компаньонкой миссис Кендолл, муж которой был капитаном судна, ведущего торговлю канадским лесом. 10 ноября 1825 года миссис Кендолл пожелала сопровождать своего мужа, и Анна Сондерс совершила вместе с ними путешествие, ничем не омраченное и скорее приятное. Во время плавания в девушку влюбился молодой кок Джеймс Фриер. Капитан и его жена одобрительно смотрели на эту идиллию, и 18 января 1826 года, когда судно отплыло из Канады в Англию, была устроена помолвка, а по прибытии в Ливерпуль собирались сыграть свадьбу. Капитан Кендолл согласился быть свидетелем жениха.

1 февраля разыгрался шторм. Ветром сорвало реи и одну спасательную шлюпку, несколько моряков были серьезно ранены. Женщины делали им перевязку, а здоровые мужчины устраняли поломки. 5 февраля буря началась снова и достигла ураганной силы. Капитан положил судно в дрейф, все паруса были убраны. Но море обрушилось на него сзади и разбило корму. Погиб один матрос, придавленный рангоутным деревом. Каюты и кладовые залило водой, пропало почти все продовольствие. Осталось лишь шестьдесят фунтов хлеба и немного сыру, «который хранился на марсе грот-мачты».

Утром 6 февраля пассажиры и экипаж уже считали себя спасенными: их заметило американское судно, которое подошло на расстояние слышимости. Однако слишком сильное волнение не позволяло спустить шлюпку. Через сутки судно отказалось от бесплодных попыток и вскоре скрылось из виду.

Шторм продолжался. На полубаке натянули тент, защищавший от ветра. 8 февраля показался бриг. Несмотря на шторм, он подошел на близкое расстояние. Его капитан, приставив к губам рупор, стал задавать вопросы, но из-за ветра ответов, видимо, не было слышно, так как бриг развернулся и ушел. 11 февраля заметили еще одно военное судно, но оно не ответило на сигналы бедствия.

Съестные припасы кончились. 12-го умер матрос и его труп опустили в море. Через десять дней, 22 февраля, скончался еще один матрос. Еды на корабле не было тогда ни крошки.

26 февраля появившийся английский бриг еще раз посулил надежду, но судно это тоже удалилось. Февраль сменился мартом. Самые слабые погибли – одиннадцать матросов и юнги, – остальные лежали без сил, споласкивая иногда пересохший рот морской водой, чтобы не слиплись намертво губы. 5 марта скончался двенадцатый матрос...

Анна Сондерс опубликует потом рассказ о своих приключениях, завершив его словами:

«5 апреля я вновь оказалась в объятиях моей нежной матери, спустя почти пять месяцев, в течение которых, могу это смело сказать, я увидела и претерпела столько земных мук, как ни одно живое существо на свете, принадлежащее к моему полу».

Весной 1738 года из Нанта вышел бриг «Африканец», которым командовал М. Фуре. Предписания, полученные капитаном от судовладельцев, были точны и ясны. Аккуратно следить, чтобы каждый вечер и каждое утро совершались молитвы; не позволять команде сквернословить и богохульствовать; заботиться о больных. Вслед за этими гигиеническими наставлениями для души и тела шли другие, касавшиеся коммерции. Фуре имел задание «набрать невольников» на Гвинейском берегу, а затем «для сохранения негров направить все свое внимание на то, чтобы их кормили и не допускали бунта». Неграм предписывалось ставить клеймо каленым железом на плече, спине или ягодицах. Лучше всего выбирать невольников молодых и привлекательных: «Они не только легче перенесут дорогу, но и продадите вы их в Америке с большей выгодой». Цена черных невольников зависела от их возраста, здоровья и пола. Формально денежной единицей служила «штука ситца», иными словами, определенное количество метров ткани. Но практически торговцы неграми принимали также стеклянные бусы, брусковое железо, котлы из меди, голландские трубки. На месте невольник стоил от 75 до 300 тогдашних франков, а при перепродаже в Америке за него получали от 300 до 1000 франков.

Рабство зародилось в то самое время, когда победившие воины осознали, что выгоднее заставлять своих пленников работать, чем кормить их. Все античные цивилизации были основаны на рабстве. В Африке же только турки и подчиненные им страны веками использовали черных рабов. Картина переменилась, когда конкистадорам Нового Света пришла в голову мысль пополнить рабочую силу и срочно найти замену индейскому населению, слишком поредевшему от непосильной работы на рудниках и плантациях. В 1517 году Карл V пожаловал своим фламандским ставленникам первое асьенто, или монополию на поставку и транспортировку негров с западного берега Африки в Вест-Индию. Франция, Голландия, а за ними и другие страны тоже начали втягиваться в необычайно выгодную торговлю. Их министры колоний почти три столетия неизменно предписывали своим служащим развивать торговлю неграми. Самые могущественные европейские монархи, как и придворная знать, становятся акционерами судовладельческих компаний, ведущих торговлю неграми, занятие в те времена совсем не позорное. Для тех, кто, может быть, забыл происхождение английского слова «гинея», напомним, что эту золотую монету чеканил Карл II и названа она в честь Гвинеи, африканской страны, откуда было выкачано столько богатств.

Торговля «эбеновым деревом» составляет черную страницу истории некоторых западных стран, но это не единственные участники позорного дела. Самого большого падения достигли, несомненно, черные царьки западного побережья Африки – монго. Их экспедиции охотились на людей как на дичь, оцепляли деревни, уничтожая всех, кто пытался бежать. Захваченных мужчин, женщин и детей связывали и вели к причалам на побережье, где их ждали корабли работорговцев. Монго получали огромные барыши, поскольку их живой товар почти им ничего не стоил. В поселках у причалов они предавались безудержным оргиям, пьянствовали и распутничали, но были очень бдительны там, где дело касалось их выгоды. В те времена, когда «Африканец» направлялся в Гвинею, был издан «Торговый справочник», предупреждавший капитанов: «Необходимо, чтобы этот человек был одновременно и торговцем и дипломатом, знал бы в совершенстве все хитрости и повадки дикарей, населяющих эти края. Действуя в одних и тех же районах, корабли могут оказаться соперниками; в таком случае лучше договориться с ними, чтобы избежать сильного повышения цен на штуки ситца. Хорошо исполняя свою роль, нужно всегда иметь возможность купить много, когда негры продаются в избытке».

Бриг «Африканец» бросал якорь поочередно у всех причалов на берегу Гвинеи, и Фуре на самых выгодных условиях получил такое количество негров, сколько мог вместить корабль. Управляющий Дам Жулен, обязанный наблюдать за этими пассажирами, записывает в своем дневнике много подробностей о жизни этих негров на борту корабля.

От заката до восхода солнца взрослых мужчин, скованных по двое, держали в трюмах с открытыми люками. Иногда в открытом море с некоторых снимали оковы, если их покорность не вызывала сомнения. Женщины и дети передвигались свободно. Каждое утро для туалета невольников наполняли чаны морской водой. Полагалось вымыть лицо и руки, потом пополоскать рот уксусом, профилактическим средством против цинги. Около десяти часов всем раздавали, в котелке на шестерых, примерно 400 граммов на каждого, смесь риса или кукурузной муки с небольшим количеством мяса или соленой рыбы. В течение дня негров заставляли плести тросы, перебирать сухие овощи, драить палубу. Второй раз их кормили в четыре часа дня, примерно тем же самым.