Повести о Куликовской битве - М. Н. Тихомиров

достоянию — елико где кому подобает стоати. Князь же великий Дмитрей Иванович, поим брата своего князя Володимера и литовскыя князи и вей князи и воеводы, и выихаша на место высоко и видеша образ святый, иже бе суть въображен в христианскых знаменах, акы некыа светильници слънечныа светящеся. И стязи ревут наволочени простирающеся, яко облаци, тихо трепещущи хотят промолвити, и богатыри рускиа, акы живыи пашутся, бывши на[401] плащеницах воображены; и доспехи рускыа, акы вода колыбашеся, и шеломы[402] же на главах их с златом, акы утреняая роса[403] во время ведра стояше; еловци шоломов их, акы пламена пашутъся. Мыслено бо их видети и жалостно зрети таковых рускых князей и удалых детей боярскых събрание и учрежение их таковое. И вой бо, яко едини равни, единодушьно един за единого умрети хотяще и вси единогласно глаголаху: «Боже святый, призри на ны и даруй православному князю нашему победу, яко Костянтину, и покори под нозе его врага[404] Амалика, яко же иногда кроткому Давиду!» И тому же удивишася литовскиа князи, и ркуща в собе: «Никако же таковаго воинства быти ни при нас, ни по нас таковому воинству. Мужеством гедеоновым господь своею силою вооружи их!»

Князь же великий видев полци свои достойно уряжены, и сшед с коня, пад на колени на ковыле[405] зелене прямо к великому полку к черному знамени, на нем же въображен образ владыки спаса нашего Исуса Христа, из глубины сердца нача звати велегласное «О, владыко вседръжителю, виждь смирение наше, виждь смотреливым оком на люди своа, иже твоею десницею сътворени суть и твоею кровию искуплены суть роботы диаволя. Внуши, господи, глас молитвы моеа, обрати лице свое на нечестивыа, иже творят зло рабом твоим. Молю бо образу твоему святому и пречистой твоей матери. И твердому[406] необоримому[407] молитвенику о нас к тобе, рускому святителю Петру[408], на его молитву надеемся, и призываю имя. твое святое!» Князь же великый по молитве вседе на конь свой и нача по полком своим издити и з братом своим, с князем Володимером, и с новонареченою братиею, с литовскыми князьми с Андреем да з Дмитрием со Ольгирдовичи, и сыновьми рускыми князьми и воеводами. Коемуждо полку рече своими устами: «Братиа моа милая, сынове христианьстии от мала и до велика! Нощ приспе, а день, грозный приближися. Всю бо нощ бдитеся и молитеся, мужайтеся и: крепитеся, силен бог в бранех! И зде пребудите койждо на своем, месте — утре бо тако неудобно учредитеся, уже бо гости наши близко на реце[409] на Нейпрядве. Утре бо вам пити поведеныа, ея же, друзи моа, на пути вжелеша. И вы уповайте на господа жива, да мир вам будет, братии, аще на нь ускорят с братию своею!»

О западном полку

Князь же великий Дмитрий посла брата своего, князя Володимера, вверх по Дону, в дуброву зелену, яко утаитися полку его. Вдаст ему витезей много двора своего. Еще отпусти с ним известнаго того воеводу Дмитреа Волинского. Противу живоноснаго тога праздника рожества святыя богородицы, осень же бе тогда долга, и; днем еще летним сияющим и теплота бы и тихость. В нощи той мраци росни явишася. Воистину[410] бо рече: «Нощь несветла неверным, а верным же просвещена есть».

Сказание о приметах Дмитреа Волинъского

Пришед Дмитрей Волинец, рече великому князю, Володимеру брату, утаився единь в поле: «Выедите ис полку вон, да скажу вам примету свою!» Уже бо нощ глубока и заря потуше. Дмитрей же Волынец всед на конь и поим с собою князи едины суще, и выихаша на поле Куликово[411], и став посреди обоих полков своих и татарскых, и рече Волынец: «Слушайте[412] с страны[413] татарскых полков». Слышав же стук велик и клик труб гласяще, и бысть съзади их волци воюют вельми, по десной их стране орлове кличуще, и бысть трепет птич велик вельми. Противу же им брани, акы горам играющим, по реце же той, по Нейпрядве, гуси и лебеди крилми плещуще, необычно грозу подают. Рече же Волынец великому князю: «Слышите ли, княже, что?» Они же рекуще ему: «Слышахом, гроза велика есть, брате!» И рече Волынец великым князем: «Обратытеся на полны рускыа и слышите, что есть». И бысть тихость велика. И рече Волынец: «Что слышасте, княже?» Они же рекоша ему: «Ничто же, токмо видехом от них от множества огненыа зари снимахуся». И рече Волынец великому князю: «Остани, госпоже княже». И рече Волынец: «Добро знамение есть и призывай бога неоскудною верою!» И рече Волынец: «Еще ми примета есть княже». И снийде с коня и, паде на десное ухо, приниче к земле и лежа на долг час и, въстав, абие пониче. И рече князь великий Дмитрей Иванович: «Что есть, брате?» Он же не хоте ему сказати. Князь же великий понудив его, и он же: «Едина бо есть ти на пользу, а другаа скорбна». Волынец же рече: «Слышах, господине княже, землю надвое плачющеся: едина же есть елиньскым языком чад своих напрасно плачущеся и въпиюще, акы вдова, а другая же страна, акы некаа девица тихо и жалосно плачущеся, акы некто един в свирель просопе плачевным гласом. Аз же, княже, множество тех примет испытах. Сего ради, княже, надеюся на бога, святыми мученикы Борисом и Глебом, съродникы вашими, аз же, княже, чаю победи поганых, а Христианом много падениа будет».

Слышав же то князь великий проелезися вельми, и рече: «Таче да будет победа дръжавне господне!» Волынец рече: «Не подобает, государю, сего в полцех поведати, но токмо вели богу молится и святых его призывати, и рано утре вели подвизатися на коня своа, и всякому воину вели крестом въоружатися, то есть непобедимое оружие на врагы».

О видении святых мученик Бориса и Глеба

В ту же нощ бе некто муж, именем Фома Хецибеев, разбойник, поставлен на сторожи от великого князя на реце на Чюре Михайлове. Мужество бе его на крепцей сторожи стоа от поганых. И сего увери бог и откры ему видети в нощи той видение велико. На высоте виде облак изряден. И прииде же некий полк от востока велик зело. От полудныя же страны приидоша два уноши, светла лице их светящеся, яко солнце, имуще в руках своих мечи остры. И рекоша два юноша полковником татарекым: «Хто вам повеле отечество наше требыти? Нам дарова господь». И начаша