Наполеон и женщины - Ги Бретон

Как мне рассказать об этом свидании. Он был снисходителен, он был само совершенство, с бесконечным терпением он убеждал меня избавиться от моих опасений… Я внимала его прекрасным речам, но не верила ему. Я вернулась домой в каком-то оцепенении, с душой, полной недобрых предчувствий. Верить ли? Сомневаться ли? Да, на этом свидании я обрела вновь прежнего возлюбленного, но мне казалось, что Император изгнал Первого Консула. Все вокруг было слишком величественно, слишком импозантно, — счастье не могло так существовать А впрочем, — существует ли счастье?.."

Так окончилась эта идиллия между пышнотелой актрисой и будущим повелителем Европы.

Затем м-ль Жорж уехала за границу, в Санкт-Петербурге стала любовницей царя Александра.

Когда Наполеон начал кампанию 1812 года против России, она вернулась во Францию. Проезжая через Брунсвик, она провела пару ночей в постели Жерома Бонапарта, короля Вестфалии, — как все актрисы, она была наделена даром пленять государей. Она умерла в 1867 году. Очень бедная, почти впавшая в нищету, она обращалась с ходатайством об устройстве павильона зонтиков на Выставке 1855 года (ей было отказано).

МАРШАЛ НЕЙ ХОЧЕТ СДЕЛАТЬ СВОЮ ЖЕНУ НОВОЙ МАДАМ МОНТЕСПАН

«Амбиция влюбленных мужей безгранична».

Радость Бонапарта после учреждения империи была омрачена некоторыми опасениями. Как станут именовать его отныне былые собратья по оружию, генералы Республики, с которыми он прежде был «на ты»? Согласятся ли они именовать его «Сир», как полагается по придворному этикету?

У него возникла идея, как этого добиться. 19-го мая он возвел восемнадцать боевых генералов в ранг маршалов, надеясь, что, восхищенные титулом «Монсеньора», они не смогут ему отказать в желанном титуле «Сир». Этот ловкий маневр полностью удался ему, маршалы, прекрасно осознавая, что степень почтения к их новым титулам зависит от прочности положения того, кто их даровал, приняли предложенную им игру с детским восторгом. Только один из них продолжал испытывать антипатию к императору. Этот человек, отважнейший среди отважных, но ограниченного ума, по происхождению был эльзасец из еврейской семьи, обратившейся в католичество; приняв новую религию, они получили прозвище Не (новый), затем исказившееся в Ней.

Пока Наполеон прилагал усилия, чтобы привлечь этого героя на свою сторону, тот готовил ему ловушку, по мнению современников весьма соблазнительную.

Двумя годами ранее Бонапарт в своем стремлении найти способы воздействия на строптивого эльзасца женил его на Аглае Огье, подруге Гортензии по пансиону. А теперь, в начале 1805 года, Ней попытался воздействовать на Наполеона через свою жену, уложив ее в императорскую постель и превратив в новую Монтеспан, муж которой стал бы всемогущим.

Он велел Аглае чаще попадаться на глаза императору, до пределов приличий обнажив свою прекрасную грудь и кидая на него томные взгляды. Но император остался нечувствительным к приманке. Послушаем мемуариста; «Некоторое время маршальша Ней стремилась привлечь внимание Его Величества, строя ему глазки и вертя задом. Императору это не нравилось, и он глядел на нее холодно».

Другой автор утверждает:

«Двор хотел, чтобы фавориткой императора стала прекрасная маршальша Ней, но император остался холоден. Маршал, вдохновитель интриги, не простил своему повелителю, что тот не увенчал его рогами. Возможно, это была его главная претензия к императору»..

Этот автор, Шарль Леже, считает, что маршальша была не во вкусе Наполеона:

«М-ль Огье, возвысившись до маршальши, по уму скорее подходила бы в жены младшему офицеру. Ее вульгарные манеры не пришлись по душе императору, красавица не стала даже мимолетным эпизодом в списке его побед над женщинами».

Еще несколько деталей:

«Душой этой „интриги сераля“ была мадам де М…, гротескная внешность которой (особенно непомерно огромный нос) лишала ее надежды стать фавориткой. Не преуспев и в роли сводницы, она стала, как и Ней, опасным врагом императора. Вряд ли император побоялся наградить рогами „отважнейшего из отважных“. Он был согласен с Мольером, что в дележе с Юпитером нет бесчестья. Просто он оставлял за собой право выбора».

Множество женщин двора в Тюильри — компаньонки, лектрисы, жены офицеров и министров, подруги Гортензии — закружились в бешеном хороводе вокруг новоявленного государя. Каждая, зная о его щедрости (он легко дарил двадцать тысяч франков за ночь, т. е. шесть миллионов наших старых франков), надеялась привлечь его взгляд и возбудить его желание.

Некоторые из них, наслышанные, что император ценит пылкий нрав, предавались довольно рискованным эротическим экспериментам, выбирая в качестве партнеров мужчин из ближайшего окружения Наполеона, с тем, чтобы информация дошла до него.

Вот таким образом одна из придворных дам, обольстительная мадам де В., стала героиней скандального происшествия.

"В январе 1805 года, — рассказывает нам Е. Буавен, — мадам де В., красивая зеленоглазая блондинка, решила непременно стать любовницей императора и старалась, чтобы до него дошли слухи как о ее темпераменте и искусности в любви, так и о том, что она не чуждается любовных утех особого рода.

Однажды вечером мадам де В. пригласила в свою комнату трех гвардейцев богатырской стати, напоила их вином, заставила раздеться, разделась сама и объявила им, что желает вкушать радости любви сразу в тройном объеме.

Группа расположилась на ковре, и каждый из гвардейцев водрузил свое знамя над тем фортом, который ему пришелся по нраву.

Но в тот самый момент, когда четыре партнера активно наслаждались друг другом, в комнату проникла крыса. Дама, испустив пронзительный крик, вскочила, гвардейцы попадали друг на друга и взревели, содрогаясь от боли в самой чувствительной части тела.

На этот крик сбежались лакеи и горничные со всего этажа и обнаружили мадам В. в нервном припадке и стонущих гвардейцев, удрученных горестным состоянием своих гениталий.

Эта история не понравилась Наполеону, и через несколько дней он преподал дамам свиты урок морали.

Послушаем мадам Ремюза:

"Однажды утром император вошел в столовую, где императрица завтракала в окружении большого числа придворных дам. Встав за креслом супруги, он обращался то к одной, то к другой из нас с незначительными вопросами о нашей жизни во дворце. Сначала он был весел, но вскоре мы почувствовали его скрытое раздражение. Он намеками давал нам понять, что ему известны и неприятные толки о поведении некоторых придворных дам. Императрица, хорошо зная супруга, пыталась отвлечь его от этой темы, но ее опасения сбывались — речь императора становилась все прямее и грубее…