Журнал "Если" 1999, номер 11 - Роберт Сильверберг

– От зависти? – Я вдруг похолодел. – Ты ведь не собираешься рассказать о нас Лонессе?!

– Зачем? Она и так узнает. Это сразу видно.

Она встала, привела в порядок одежду и дернула меня за руку.

– Вставай, лежебока! Ты не можешь валяться тут часами, заглядывая мне под подол. Это ужасно неприлично!

Я вздохнул, возвращаясь к реальности, и огляделся. Как ни странно, кругом ничего не изменилось, а ведь мне почудилось, что перевернулся весь мир.

Внезапно я испытал тревожную вспышку памяти.

Очертания скал оказались ужасно знакомыми. Кусты и деревья меняются, но камни почти никогда. Ничей Человек был зачат где-то здесь! Если не на этом самом месте, то совсем недалеко.

Судьба подстроила мне ловушку…

Мы с Чарой могли заняться этим где угодно. И почему же, во имя Великого Локса, она привела меня сюда?! Но, конечно, она ничего не знала об этом злополучном месте.

– Что-то ты притих, Харди, – сказала она, когда мы рука об руку спускались к деревне. – Надеюсь, ты думаешь о моей красоте?

Я не смог сказать ей, что меня охватило пугающее предчувствие. Прежде я полагал, что сам отвечаю за свою судьбу, но теперь моя уверенность пошатнулась. События казались такими огромными, а я был такой маленький, что никак не мог на них повлиять. Словно бы гигантская рука переставляла меня из ситуации в ситуацию, как деревянного человечка в той земной игре, которой научил меня мистер Мак-Нейл. Рано или поздно человечка смахнут с доски, но игра пойдет дальше своим чередом, будто его никогда и не было.

– Я буду любить тебя вечно, – машинально проговорил я. Но так ли это?

Будущее я контролировать не мог. Я не мог управлять даже собственным телом. Сегодня мы с Чарой стали любовниками, но захочу ли я этого завтра? А вдруг я предпочту ей кружку пива и компанию рыбаков?

– И я полюбила тебя навсегда, – откликнулась она.

В конце тропы замаячила темная фигура. Увидев нас, человек поспешно зашагал навстречу, и я заметил за его спиной, на каменной пристани, приземистую серебристую машину. Незнакомец был высокий и длинноногий, и темный плащ взвивался от его размашистых шагов.

Чара узнала его первой.

– Что здесь делает Ничей Человек?

Мистер Мак-Нейл с канистрой в руках передвигался вдоль длинной грядки с цветами, методически опрыскивая их спиртом.

– Извини, Харди, я тайком прислал за тобой Ничьего Человека. Иначе люди могли подумать, что происходит нечто важное.

– Но что-то происходит, разве не так?

Он оставил мой вопрос без ответа и сказал:

– Ты взял с собой Чару. Честно говоря, я на это не рассчитывал.

– Таково было ее желание.

– Где Харди, там и я, – вмешалась Чара. – И отныне будет только так.

– Ты счастливец, Харди. Мне не столь повезло. – Мистер Мак-Нейл достал из кармана металлическую трубку. – А теперь отойдите подальше.

Он направил трубку на цветы, и они занялись синеватым пламенем. Большая часть сада уже обратилась в кучки золы, над одной из бывших клумб все еще курился дымок. Лицо мистера Мак-Нейла исказила такая боль, что я почел за лучшее ни о чем не спрашивать. Но Чара, которая его почти не знала, задала неизбежный вопрос:

– Зачем вы сжигаете ваши цветы, мистер Мак-Нейл?

– По приказу станции Девон, – ответил он кратко.

Перейдя к овальной клумбе, он принялся опрыскивать ее спиртом. Мы последовали за ним.

– Разве у вас нет оружия, которое все сжигает? – спросила Чара. – Земляне обычно носят такое с собой.

– Лазер? Разумеется, есть. – Я никогда не слышал, чтобы мистер Мак-Нейл говорил убитым голосом. – Но лазерный луч сжигает лишь то, к чему прикоснется, а мне надо уничтожить абсолютно все до последнего семечка. Чтобы ни одно из земных растений снова не проросло и не составило бы конкуренции автохтонной флоре… Флора, нечего сказать! – Он коротко, хрипло расхохотался и широким жестом указал на окрестный пейзаж. – Вы только взгляните на эти кошмарные создания! Извиваются, ползают, хватают, душат и пожирают все, до чего способны дотянуться. Неужели мои несчастные цветочки выжили бы в такой конкурентной борьбе?

– Крайне маловероятно, – сказал Ничей Человек.

– Но… – У Чары сделалось несчастное лицо. – Они были такие красивые! Эти цветы показывали нам, на что похожа Земля. И они никогда не выходили за пределы вашего сада. Я не понимаю.

Мистер Мак-Нейл печально вздохнул.

– Видите ли, я нарушил правила. Никто об этом не знал, потому что никто ни разу не поинтересовался, как здесь идут дела. Но вчера приехала миссис Фроггат, и ей очень не понравилось то, что она здесь увидела. И снаружи дома, и внутри. Она сказала, что я цепляюсь за прошлое и пора понять, в каком мире я живу. Как будто я не знаю! А потом она объяснила мне, зачем приехала, и тут я не сдержался, и мы крупно поссорились. Кончилось тем, что я велел ей убираться к чертям собачьим на станцию Девон и больше сюда не приезжать. Тогда она села в свой багги и заявила, что я подвергаю риску вашу экологию и должен немедленно избавиться от всех земных растений. Формально она была права, но ведь правила отнюдь не догма, и она сказала это мне назло. А сегодня я получил приказ от директора… Отойдите подальше.

Он протянул трубочку, и клумба взорвалась огнем.

– Зачем она приезжала? – У меня было холодное, неуютное ощущение в желудке. – Вы сказали, что происходит нечто важное.

– Лучше зайдем в дом, – предложил мистер Мак-Нейл.

Ничей Человек, как обычно, занял позицию в тени. Мы с Чарой уселись рядышком на длинную скамью у окна, а мистер Мак-Нейл сел напротив со стаканом бледно-коричневой жидкости в руке. Земные вещицы по-прежнему были рассеяны по всей комнате, одни прекрасные, другие загадочные. Их он не сжег.

– Мне будет непросто рассказать вам об этом. – Он смотрел в окно мимо нас на серый дымок, окутывающий останки сада. – Мы жили в вашем мире очень долго. И мы старались быть хорошими соседями.

Я согласно кивнул, а мистер Мак-Нейл задумчиво отхлебнул из стакана.

– В этой части галактики обитают две расы космических путешественников, – сказал он. – Это мы, земляне, и другой народ, о котором я упоминал когда-то. Кикихуахуа. И мы, и они по-своему хорошие парни, хотя у нас совершенно разные подходы к делу. У каждой расы собственный кодекс чести; обе стараются придерживаться своей морали, и обе время от времени ее нарушают. Это неизбежно.

Он помолчал, и в глазах его мелькнула мольба о понимании.

– Но для кикихуахуа все значительно проще, так как они генетические инженеры, а мы всего лишь технологи. Им не нужно убивать, а мы, земляне, часто убиваем ради собственного спасения. К тому же время для кикихуахуа ничего не значит, они путешествуют по галактике в огромных живых кораблях, впадая в спячку на многие тысячи лет. Кикихуахуа не работают с металлом, у них нет машин. Зато у них есть создание, которое производит другие создания для любой необходимой цели.

– Вроде Козла-прародителя? – спросил я.

Он взглянул на меня, удивленный религиозной реминисценцией.

– Что-то вроде того.

– А как они выглядят? – спросила Чара.

– Они выглядят так, как нужно для выполнения определенной задачи. Огромный космический корабль – кикихуахуа, и маленький народец, путешествующий в нем, тоже кикихуахуа, они напоминают земных гиббонов. Это очень милые, дружелюбные существа, на редкость чистенькие и опрятные. Но мы, земляне, совсем не такие! Мы продираемся сквозь галактику на металлических кораблях, и везде, куда мы попадаем, начинаются неприятности и неразбериха. Мы просто не можем поступать по-другому, если хотим выжить. Мы всегда берем, а кикихуахуа дают. – Мистер Мак-Нейл тяжело вздохнул. – Я пытаюсь сопоставить две расы, чтобы показать, что тут нет нашей вины.

– В чем нет вашей вины? – спросил я.

– Мы нуждаемся в металлах и других химических элементах, чтобы выжить. Мы пришли в ваш мир лютому, что у вас есть некоторые из нужных нам элементов, и мы заключили с вами соглашение на их добычу и заложили шахту. Мы вели с вами дела честно и открыто. Но внезапно все пошло не так, как ожидалось! Попросту говоря, мы стали тратить на шахту больше денег, чем получаем за готовый продукт. Данное положение вещей совершенно не устраивает группу очень важных землян, котирую мы называем Центральным сектором.

– В таком случае вам следует закрыть шахту, – вмешался Ничей Человек. Голос у него был резкий и сердитый. Он что-то знал, чего мы с Чарой не ведали.

– Я уже говорил, что это невозможно. Мы слишком много в нее вложили.

– Тогда вам следует урезать расходы.

– Ты так думаешь, и я так думаю. Но Центральный сектор полагает иначе. К сожалению. – Он повернулся к нам с Чарой. – Но кое в чем они все-таки правы. Шахта вполне могла бы приносить прибыль, и мешает этому один-единственный фактор.

Я начал понимать, к чему он клонит, и во рту у меня пересохло.