Темный Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин

он считал личным, однако спорить с троллем возможным не посчитал, так что тоже начал рассказывать. И действительно, его история тоже оказалась необычной. Баюны, как и их неразумные родственники, предпочитают бродить сами по себе, но обычно всё же держатся поближе к своим. Изначально Борис был москвичом, столичным жителем. Там есть небольшой кошачий прайд — баюны живут по одному, отдельного района для себя не выбирают, но друг друга из вида не теряют. Тем более, с людьми жить удобнее — у них есть тёплые дома, они готовят мясо, да и вообще — с людьми комфортнее. Борис жил, как все баюны. Охотился, иногда, кода бродить по лесам наскучивало, устраивался на какую-нибудь людскую работу. Будучи подростком отправился в путешествие — на мир посмотреть. Благо для баюнов границ не существует. Нет, можно, конечно, путешествовать и традиционными, людскими методами, у Бориса даже паспорт есть. Но так неинтересно, гораздо увлекательнее дикарём. Кошачьих нигде особо и не пытались контролировать — все государства предпочитают их игнорировать, зная, что всё равно ничего не сделаешь, да и большого вреда кошки не принесут. Баюны — существа мирные, если их не трогать, а вот врагов своих в покое не оставляют.

Попутешествовав по миру, баюн вернулся в родные пенаты. Так бы и продолжалась его спокойная, размеренная жизнь, вот только он ухитрился перейти дорогу главе прайда. Обрюхатил одну из его кошечек, причём с полного на то согласия последней. Естественно, глава воспринял это происшествие как покушение на собственное главенство в прайде. Узнав об измене, он устроил за Борисом настоящую охоту.

— А я и не собирался покушаться на его главенство! — объяснял Борис. — Мне просто трахаться хотелось! Да и вообще, кто мог знать, что ему доложат! Эта девочка была чудо как хороша, можно было рискнуть. Ну и я пытался с ним поговорить, объяснить, что меня его главенство в прайде полностью устраивает, да куда там! Закусил удила, как какая-нибудь лошадь, чтоб его! Пришлось из Москвы линять. Сначала-то подался за границу, так прикиньте, он и там меня начал доставать! Заказы, понимаешь, рассылал по всяким убийцам. Где ни остановишься — обязательно через время находился идиот, который меня непременно захочет прикончить за награду. Ну и вы ж понимаете, одного убьёшь, другого, третьего… сколько можно? Никакой жизни! И решил я тогда возвращаться на родину. Только не в Москву уже, чтобы глаза этому спесивому идиоту не мозолить, а вот, для начала, в Нижний. Здесь у нас дураков тоже хватает, так что ещё и на государственную службу пришлось устраиваться. Библиотекарем! Я — потомственный охотник и воин, сижу теперь в библиотеке, и подчиняюсь этому тупому ничтожеству, которое тут всем заправляет! Но приходится терпеть — лучше так, чем вечно бегать от убийц.

На этом «официальная» часть закончилась, но заканчивать посиделки никто не захотел. Эль продолжил литься, как и неспешный застольный разговор. Тролль сначала всё больше молчал, слушая, как переговариваются Птицын с Борисом, потом затянул какую-то свою троллиную песню, чем-то напомнившую Валерке песни шаманов. Тогда он спел «У шамана три руки». Баюну человеческие песни не очень нравились, и казались немелодичными, а вот Орм слушал с удовольствием, и даже попросил ещё. Валерка отказывать не стал, и довольно скоро спел все песни, которые знал. Наибольший успех имела старая-старая песня «По диким степям Забайкалья» — тут уже даже Борис расчувствовался. И троллю тоже понравилось, он пытался подпевать.

Спустя какое-то время душа двоих из трёх собутыльников потребовала развлечений. Инициатором был баюн, которого потянуло на приключения. Валерка с готовностью подхватил. Орму и так было хорошо, но энтузиазм приятелей захватил и его, так что вся троица отправилась на прогулку, сопровождая свои гуляния громкими, немелодичными завываниями. Пели, порой, разные песни одновременно, но это никого не смущало. Иногда Валерке приходило в голову, что идея так налопаться в чужом, и, в общем-то, враждебном городе — не самая лучшая, так недалеко и до неприятностей. Но потом мысль гасла под алкогольными парами, как и сознание. Вообще прогулка не отложилась целиком в памяти.

Вот они с троллем и Борисом дружно опорожняют мочевые пузыри в Оку, хихикая над тем, что так этим русалкам и надо. Вот тролль, подначиваемый с Валеркой, стоя на мосту через Похвалинский съезд, во всё горло орёт «Тагииил!». В его исполнении получается громко. Так, что даже доски под ногами слегка вибрируют. Вот Валерка с Ормом обвязывают липу добытой неизвестно где цепью, а потом по этой цепи пытается ходить Борис. Получается не очень, но всем ужасно весело, только баюн ворчит, что нихрена не получается, видно потому, что цепь должна быть златая, а липа — дубом. Следующая картинка — тролль, в своём истинном, гигантском виде, огромной своей лапищей, как ковшом экскаватора вынимает землю из-под моста. Мост — тот самый, пешеходный, над оврагом, что на Федоровского. Орм ужасно недоумевает, куда делась его пещера, а Валерка и Борис ржут, потому что они-то помнят, что это верхний город, и здесь никакой пещеры нет. Вот Птицын с баюном куда-то несутся от разъярённого тролля, а тот пытается их растоптать, но то ли не попадает, то ли и не хочет попасть. Спустя какое-то время очередной проблеск сознания застаёт всю троицу в парке Швейцария. Как они там оказались, Птицын не помнит. Они кормят белочек из специальных автоматов. Засунешь в него десятирублёвик, прокрутишь ручку, и на ладонь падает ровно два лесных орешка. Только у Валерки мелочи из верхнего мира нет, так что приходится расплачиваться золотыми рублями с тёмной стороны — они как раз по размеру совпадают.

Тролль в этом не участвует — он рассматривает ночные огни парка, лёжа на спине. Троллю явно хорошо, а вот у Валерки с Борисом почему-то ничего не получается. Наверное, потому что зима и ночь, а белки спят, но Валерка об этом не думает. Борис громко сокрушается, что давненько не ел бельчатины, и видно, пока и не придётся.

Окончательно приходит в себя Валерка на кладбище в Марьиной роще. Они сидят возле памятника погибшим в Великой Отечественной, а он, Валерка, обводя широким жестом могилы вокруг со слезами на глазах рассказывает о подвиге советских солдат. Возле памятника лежат свежие гвоздики, Валерка точно помнит, что принесли их они, но откуда взяли ночью, зимой, вспомнить не может совершенно.

— У нас тогда тоже было плохо, — рассказывает Орм. — Стороны нельзя разделить до конца. Мы всё ещё один мир. Всё отражается и повторяется. Тоже было много мёртвых… Но не столько, как здесь.

— Слушайте… — осипшим внезапно голосом спрашивает Валерка, — а почему мы в верхнем мире⁈

Глава 21

В которой Валерка мучается от похмелья и чувства вины

Первым делом Птицын перевёл всех обратно на тёмную сторону. Здесь кладбища не было, как и самого города — Нижний на тёмной стороне всё-таки гораздо меньше. Они оказались в зимнем лесу по колено в снегу. Проводник представил, каково им будет добираться до ближайшей тропинки, и ему стало кисло, но, как оказалось, зря переживал. Орм перешёл к своим истинным размерам, посадил Валерку на плечо, Борис вскарабкался уже на плечо Валерке. Так и направились в город — не слишком быстро, зато с комфортом.

— Интересно посмотрели, — прогудел тролль. — Верхний мир суетный и грязный. Но огоньки красивые.

А Валерка пытался подсчитать, в объектив скольких камер они попали, пока слонялись по верхнему миру. Получалось хреново, потому что не до конца протрезвевший мозг отказывался восстанавливать полный маршрут. Уточнять у тролля не было смысла, а у Бориса и вовсе невозможно — тот уже вовсю дрых, каким-то чудом удерживаясь у Птицына на плече даже во сне. И храпел при этом так, что левое ухо глохло.

— Блин, вот сколько раз тебе судьба говорила: алкоголь — это не твоё! — выговаривал себе Валерка. — Как набухаюсь — обязательно какая-нибудь хрень. Что вот делать теперь?

— Не бойся, — Орм, оказывается, прекрасно слышал бормотание пассажира. — Нас никто не видел. Я следил.

— Да люди-то, может, и не видели, — кисло ответил Птицын. — А вот камеры… это такие технические средства, они записывают изображение того, что происходит. Как фотоаппарат, только движущееся. Их в городе — полно. Если кто просмотрит записи, непременно нас увидит.

— Я в большой форме был под мостом, что в овраге, — напомнил тролль. — Там тоже камеры?

Валерка задумался. В самом