М - 4 (СИ) - Таругин Олег Витальевич

«А точнее, не МЫ, а некий старлей Алексеев, и все то, что он тут наворотил», — мысленно докончил фразу Степан, подавив тяжелый вздох. — «Но в целом Витька прав, нельзя нам в стороне оставаться, категорически невозможно».

— Что конкретно предлагаете, товарищ капитан? — оживился кап-два, судя по выражению лица, никакого другого ответа и не ожидавший.

— Высадку, понятно, — пожал плечами Руденко. — Правильную, так сказать, десантную операцию по захвату неподготовленного побережья с целью оттеснения противника и удержания рубежа до подхода основных сил. Вот только в бой пойдут исключительно добровольцы, с пацанами я сам поговорю. Кто не согласится или окажется не уверен в себе, однозначно останется на борту. Разумеется, никаких документов, индивидуальных жетонов или личных вещей — вообще ничего, что может дать привязку к конкретной дате, вплоть до последней зажигалки, — ни у кого не будет, проконтролирую лично. Что же до техники и оружия? Я в своих бойцах уверен, в плен никто из них сдаваться не собирается. А подбитую броню, коль таковая появится, можно и уничтожить — когда бэтэр или БМП долго горит, от них мало чего остается, я на подобное еще во времена второй чеченской насмотрелся. Да и подорвать сперва можно, дело нехитрое.

— Товарищи лейтенанты?

— Согласны, — не особенно дружно, хоть и без малейшей заминки, отрапортовали Рукин с Бределевым.

После чего взводный-два, секунду поколебавшись, смущенно добавил:

— Тарщ капитан все верно сказал, да и вообще… нас ведь именно для этого и готовили. Ну, воевать, в смысле, страну свою защищать. Да и какая разница, прошлое, настоящее — земля-то в любом случае наша, русская.

— Добро, — с видимым облегчением кивнул Павловский. — В таком случае, ориентировочно через час выходим в море. Времени на подготовку хватит?

— Так точно, — кивнули морские пехотинцы, на этот раз — уже все четверо.

— Хорошо, мы пока займемся согласованием деталей предложенного местным командованием плана. Пойдем с прикрытием, корабельную группу усилят двумя эсминцами и торпедными катерами. Подробности доложу после выхода, тогда же получите и карты района боевых действий. Да, и вот еще что: мы примем на борт роту стрелкового полка НКВД, будете высаживаться вместе, если что, и помогут, и прикроют. Не нужно морщиться, товарищи офицеры, это категорическое условие наших, гм, предков. Без них нас просто не выпустят из бухты. Так что постарайтесь сразу же наладить взаимодействие, времени на притирку и боевое слаживание просто нет. Вопросы, товарищи офицеры? Не имеется? Отлично, тогда все свободны, через час, максимум полтора отваливаем…

— У тебя трое раненых, — негромко напомнил Степану ротный, когда они вышли в коридор. — Недобор. Кого вместо ребят возьмешь?

— А нету у меня никакого недобора, Витек! — усмехнулся старлей. — Трое в больничке, зато четверо новеньких-стареньких только моей отмашки и ждут. Причем, вот с ними уж точно никакого слаживания проходить не придется, ни мне, ни моим пацанам, поскольку уж успели совместно повоевать.

— Левчук со своими бойцами? — догадался капитан. — Ты их что, с собой возьмешь?

— Нет, блин, на борту оставлю, — фыркнул морпех. — Да и вообще, не в этом дело. Меня другое больше волнует: ты как считаешь, парни наши все согласятся идти?

Вздохнув, Руденко придержал старшего лейтенанта за локоть, позволяя остальным взводным отойти подальше:

— Знаешь, Степа, если уж начистоту, у самого на душе неспокойно, словно царапает что-то, скребет… Терпеть не могу в людях разочаровываться — как нам потом в глаза друг другу глядеть? Хотя, если уж начистоту, лично я пацанов, что на борту останутся, смогу понять. Воевать-то нас хорошо учили, отлично даже, но уж больно вся эта ситуация… нестандартная. Так что и ты тоже ни на кого особо не дави, понимаешь?

— Однозначно, — серьезно кивнул Алексеев. — Да и какое уж тут, нафиг, давление, издеваешься? У самого, когда впервые сюда попал, едва крыша не съехала. Ладно, потопали. К чему гадать-то? Сейчас соберем личный состав, и узнаем…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но, как выяснилось всего через полчаса, сомневался командир роты зря.

Из полутора сотен морских пехотинцев в высадке отказались участвовать только четверо, все остальные — за исключением пребывающих в санчасти троих раненых, понятно, — вызвались добровольцами…

Глава 15

ЦЕМЗАВОД

Москва, Кремль, ночь с 22 на 23 февраля 1943 года

Закончив сверлить вытянувшегося в струнку народного комиссара тяжелым взглядом, товарищ Сталин отвернулся. Раздраженно бросив в пепельницу потухшую трубку, опустился в кресло и раскрыл пачку «Герцеговины Флор», едва не оторвав при этом крышку. Привычно смяв картонную гильзу, потянулся за спичками. Закурив, исподлобья взглянул на Берию:

— Сядь, Лаврентий, не маячь! Раздражает. Объясни, как подобное вообще могло произойти? Почему они вообще согласились выполнить этот приказ? Неужели не понимают, чем все это может закончиться?! И для них самих, и, особенно, для нас?

— В том-то и дело, что не приказ, Иосиф Виссарионович, а просьбу о помощи в ликвидации прорыва! Поскольку никакие бумаги относительно статуса наших «гостей» пока не подписаны, они имеют полное право самостоятельно принимать решения. К сожалению, любые решения, в том числе и об участии в боевых действиях на нашей стороне.

— Или не на нашей? — хмыкнул Сталин, окутавшись табачным дымом. — Могут ведь и на сторону противника перейти, как полагаешь?

— Совершенно исключено! — дернув щекой, отрезал народный комиссар. — Вы ведь читали рапорты моих людей, непосредственно работавших с потомками все эти дни. Отношение к гитлеровцам у них ничем не отличается от нашего, местами даже более резкое. Вплоть до высказывания отдельных мыслей, что после победы мы слишком мягко обошлись с немцами и, особенно, с их союзниками. Правда, подобных… экстремистов относительно немного. А вот мнение насчет предателей и коллаборационистов из числа бывших советских граждан практически у всех одинаковое, исключительно высшая мера социальной защиты. Об этом я уже упоминал в прошлом докладе.

— Я шучу, Лаврентий, — раздраженно отмахнулся Вождь. — Хотя, знаешь, я уже давно ничему не удивляюсь. Ладно, оставим пока. Насчет всего остального — еще обсудим, проблема серьезная, нужно разбираться. И очень серьезно разбираться, материалы я тебе передал, изучай. Вдумчиво изучай! Время у тебя пока есть, месяца три, как минимум.

И добавил, снова помрачнев:

— Продолжай.

— Майор Шохин с пакетом необходимых документов вылетел в качестве нашего полномочного представителя в Геленджик еще сегодня… ну, собственно, уже вчера, — бросив взгляд на запястье, поправился наркомвнудел. — Но маршрут у него предусматривает дозаправку в Сталинграде, а там сейчас нелетная погода, так что прибудет на место никак не раньше раннего утра. А корабли вышли в море еще несколько часов назад.

Мельком отметив, что новое звание внезапно изменившего подчинение, да еще и получившего статус полномочного представителя Ставки Шохина наркомвнудел произнес без малейшей запинки, товарищ Сталин кивнул:

— Плохо, очень плохо, Лаврентий. Не успели. Не предугадали. Вот интересно, наши… союзники вообще осознают, к каким последствиям вся эта авантюра может привести? И что по сравнению с информацией о будущем даже Малая земля не столь и важна? А если кто-то попадет в плен? Или фашисты захватят этот десантный танк или броневик? Внутри ведь наверняка заводские таблички с номером партии и годом изготовления имеются.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Полагаю, осознают, — осторожно ответил Берия. — Но и помешать этому мы никак не могли. Да и как? Применить силу и попытаться захватить корабли или преградить им выход в открытое море? А если бы в результате произошло вооруженное столкновение, пусть даже случайное, появились жертвы, неважно с чьей стороны? А то и вовсе оказался поврежден или потоплен один из кораблей? Скорее всего, наш, вы ведь в курсе возможностей их оружия — ни эсминец, ни крейсер им не опасны, да и линкор, скорее всего, тоже. Что тогда? Как затем с ними договариваться?