После дождичка в четверг (сборник) - Светлана Алешина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Боже мой! – пробормотал Александр, опуская диктофон в карман халата. – Я чувствую себя тайным агентом… Причем накануне провала!
Он ушел, а я в нетерпении принялась мерить шагами коридор больницы, то и дело поглядывая на часы, хотя в этом не было никакой необходимости.
Зато я абсолютно точно смогла зафиксировать, что Александр отсутствовал ровно двадцать шесть минут. Они показались мне вечностью. У меня даже возникла безумная надежда, что Александр записывает на пленку не одну-две случайные фразы, а весь разговор целиком. Нелепость такого предположения была очевидной – ведь то, что Кормильцева приехала именно к Еманову, являлось лишь моим предположением. Но, наверное, у меня фантазия не имеет никакого отношения к разуму.
Наконец появился Александр, невозмутимый и строгий, как обычно. Не в силах дальше сдерживаться, я крепко поцеловала его в гладко выбритую, пахнущую одеколоном щеку и нетерпеливо воскликнула:
– Ну! Говори же! Тебе удалось?
Александр закатил глаза к потолку, сокрушенно вздохнул и выложил на подоконник диктофон.
– Забирай свою адскую машинку, – сказал он. – Ну и профессию ты себе выбрала! Лично я чувствовал себя полным идиотом.
– Давай воздержимся от моральных оценок нашей деятельности, – предложила я. – Я бы тоже чувствовала себя неважно, если бы ты заставил меня провести сеанс массового гипноза…
– Но я же не заставлял, – возразил Александр. – И, кстати, по части массового гипноза ваш брат даст нашему сто очков вперед!
– К нашей газете это не относится, – заявила я. – Мы бы без малейшей натяжки могли дать ей название «Правда», но, к сожалению, газета с таким названием уже есть.
– Правда, которая добывается таким способом, – кивнул Александр на диктофон, – называется как-то иначе.
– Можешь называть это эксклюзивной информацией, – сказала я. – И не тяни душу, рассказывай!
Александр пожал плечами и без выражения произнес:
– Как угодно! Только не жди, что мне удастся поразить твое воображение. Не знаю, что там записалось на пленку, – не проверял, но услышать мне удалось немногое. Во-первых, я попал к концу разговора. Во-вторых, на мой взгляд, ничего особенного, при мне, во всяком случае, сказано не было. Как и договаривались, я вошел в кабинет без стука. У него действительно сидела какая-то женщина. Эдакая пышечка лет сорока пяти, в голубом плаще… Ты о ней говорила? Но только когда я ворвался к Еманову, она не произнесла ни слова. Хотя должен заметить, чувства ее переполняли – на Еманова она смотрела, как Ленин на буржуазию. Лицо у нее было сердитым и красным, а губы дрожали. На меня она не обратила ни малейшего внимания. Я тут же извинился, сказал «ах, у тебя кто-то есть!» и собирался ретироваться. Еманов меня окликнул и попросил минуточку подождать – он, мол, вот-вот освободится…
– И все? – разочарованно проговорила я.
Александр внимательно посмотрел на меня и усмехнулся.
– А ты чего, собственно, ожидала? Можешь свериться с записью, все так и было. Да, когда я вошел, Еманов как раз убеждал свою гостью, что все наладится и нужно только потерпеть и не пороть горячку… Очень хорошо говорил, душевно…
– А фамилий он никаких не называл? – с надеждой спросила я.
– Скажи еще – явок, паролей! – фыркнул Александр. – Между прочим, я уже упоминал, что Еманов – мастер интриги. Не знаю, на чем ты хочешь его поймать, но тебе придется очень и очень постараться – слишком скользкий тип.
– Ну, теперь-то он вряд ли выскользнет, это я тебе обещаю!
– Да мне-то он, собственно, не мешает, – признался Александр. – Ума не приложу, чем он досадил тебе.
– Мне он тоже безразличен, но есть подозрения, что он наделал гадостей нашему клиенту, – сказала я. – Впрочем, пока это тайна. Надеюсь, ты с Емановым вел себя естественно? Ничем себя не выдал?
– Нет, вел я себя как раз неестественно, – с возмущением ответил Александр. – Трудно быть естественным с включенным диктофоном в кармане. Но, разумеется, я ничем себя не выдал, потому что мне на самом деле нужно было договориться с Емановым о госпитализации одного больного. Кстати, этот разговор тоже записан на пленку – если тебе любопытно, можешь послушать.
– Обязательно сделаю это, – пообещала я. – Скажи мне еще вот что. У вас тут ведь лечатся алкоголики, правда? Ты не припоминаешь пациента по фамилии Черкизов? У него кличка Лимон. Не приходилось встречаться?
– Странные у тебя сегодня заходы, – сказал Александр. – Знаю я твоего Лимона. Лечился он здесь неоднократно. Только ты заблуждаешься, что он просто алкоголик. Вообще-то у него шизофрения, осложненная алкоголизмом. Лет пять назад он даже попал под суд за покушение на убийство, но его признали невменяемым. Два года он находился на принудительном лечении, потом был выписан под диспансерное наблюдение. По моему мнению – чудовищная глупость, потому что рано или поздно он сюда вернется. Только, к сожалению, наверняка успеет кого-нибудь искалечить. А почему ты так побледнела?
– Да так, – сказала я жалким голосом. – Просто боюсь сумасшедших.
– Тогда я бы посоветовал тебе забыть о Лимоне и прочих фруктах, ему подобных, – сказал Александр. – Или он тоже нагадил твоему клиенту?
– Слава богу, нет, – ответила я. – Ну, я, пожалуй, пойду. Ты мне очень помог. Спасибо.
– Не за что, – не особенно радостно отозвался Александр. – А про ту твою просьбу я помню, не сомневайся!
– Буду ждать звонка, – сказала я. – До свидания!
Моя «Лада» по-прежнему находилась на стоянке. Никто ее не угнал, хотя сделать это можно было запросто – в спешке я даже забыла в замке зажигания ключи.
Отругав себя за столь непростительную оплошность, я выехала с территории больницы. Светло-голубой плащ бросился мне в глаза издалека – Алевтина Ивановна стояла на шоссе в ожидании автобуса. Судя по всему, она была очень не в духе – плечи опущены, лицо злое. Вероятно, слова Еманова, что все наладится, ее не убедили.
Но что должно было наладиться? На что жаловалась Алевтина Ивановна Еманову – на мою настойчивость или на притязания шантажистов? В любом случае получалось, что супруги Кормильцевы гораздо откровеннее с господином Емановым, чем хотят это показать. Или откровенна одна Алевтина Ивановна, а ее супруг ни о чем таком не догадывается?
Последняя мысль так поразила меня, что я невольно затормозила посреди дороги. В самом деле, а что, если вся эта катавасия не обошлась без участия самой Алевтины Ивановны? Уж ей-то, наверное, известно все о коллекции мужа, и она вполне могла быть наводчицей. Недаром же мадам цветочница с самого начала выступала против моего участия в расследовании. И теперь ее поведение было более чем подозрительным.
Дул холодный ветер, фигура Алевтины Ивановны сиротливо вырисовывалась на фоне свинцово-серого горизонта, и у меня вдруг возникло искушение устроить небольшую провокацию. Это был чисто эмоциональный порыв, не проверенный, так сказать, рассудком, но я подчинилась ему без остатка.
Остановив «Ладу» около бордюра, я перегнулась через сиденье и открыла дверцу. Алевтина Ивановна повернула голову и с любопытством заглянула в машину. И тут же краска бросилась ей в лицо, она невольно отступила на шаг и беспомощно оглянулась по сторонам.
– Алевтина Ивановна! – добродушно воскликнула я. – Вы меня не узнали? А я тоже смотрю – вы это или не вы. Надо же, никак не ожидала вас здесь встретить!
Кормильцева немного пришла в себя, но настроение ее нисколько не улучшилось.
– Вы, кажется, за мной следите, уважаемая? – с негодованием вскинулась она. – Что это значит?
– Бог с вами, – рассмеялась я, – какая слежка! Говорю же, случайно увидела вас на остановке. Вы в город? Так садитесь же…
Алевтина Ивановна опять посмотрела по сторонам, но в пределах видимости не обнаружилось никаких признаков автобуса, а с севера наползала тяжелая туча, грозящая обрушиться проливным дождем. Кормильцева потопталась еще немного и все-таки села в машину. Лицо ее при этом сделалось совершенно замкнутым. Она вызывающе поджала губы.
Я тронула машину с места и принялась болтать что в голову взбредет, пытаясь разговорить свою сердитую попутчицу.
– Надо же, вроде только расстались и вот опять встретились. Вы, наверное, ездили в больницу? И я тоже. Знать бы сразу, так могла бы вас и сюда подбросить. А то ведь в эту клинику ужасно неудобно добираться общественным транспортом, правда?
Алевтина Ивановна нехотя согласилась со мной и опять умолкла, упорно глядя вперед на дорогу холодными колючими глазами.
– Навещали больного? – не отставала я. – Наверное, это ужасно – заболеть психическим заболеванием. Тут никому не позавидуешь. Как сказал поэт, не дай мне бог сойти с ума… Хотя, конечно, здесь лечат не только психически больных. Наверное, многие попадают в эту больницу с неврозами. А у кого сейчас нет невроза? Жизнь-то у нас бешеная. Вы, кстати, в курсе, что приятель Николая Сергеевича заведует отделением неврозов? – спросила я невинным тоном.