На афганской границе - Артём Март

— Я к Селихову и на пушечный выстрел не подойду! Я…

— Знаешь, что я тебе скажу, Бодрых, — перебил его старлей, — если б залетел один только Селихов, а вас тут не было, я б и думать не стал. Сунул бы его в наряды до конца учебки, и дело в шляпе. Но драка массовая, это другой вопрос. Деликатный.

Бодрых уставился на Машко непонимающим взглядом.

— Тебе ж Селихов не нравится, так? — Спросил Машко тихо.

— Не нравится, — буркнул сержант.

— Ну вот, и мне не нравится. Было б неплохо, если бы нашелся повод от него избавиться. Однако докопаться до него будет сложно. Селихов — хитрый гад. Но знаешь что, Гриша?

— Что? — Бодрых раззявил рот.

— Было б неплохо, если бы кто-нибудь такой повод создал. Понимаешь, о чем я?

Сержант немного неуверенно отрицательно покачал головой.

— Хочешь, чтобы я твоему рапорту дал ход?

Бодрых покивал. Машко задумался.

Еще после того разговора на сборном пункте Селихов буквально мозолил глаза старшему лейтенанту. При виде Александра у Машко просто все скручивалось в груди от неприязни и тревоги. Дело было не только в хамском, как он думал, поведении Селихова.

Машко постоянно терзали сомнения. Он думал о том, что братья-близнецы Селиховы поменялись местами. Думал и боялся, что так или иначе это окажется правдой, и вскроется.

Ситуацию обостряло и то, что во-первых, Машко не мог этого доказать, а во-вторых, если бы и смог бы, то серьезно получил бы по шапке за такой проступок входе поездки за призывниками. Могли вскрыться и щекотливые подробности его визита к супруге Светлане, вместо прямого выполнения своих обязанностей.

Еще в поезде он задумал кое-какую уловку. А что, если отправить Селихова подальше? Так, чтобы солдат одновременно пропал из поля видимости Машко, и в то же время старлей перестал иметь к Селихову всякое отношение?

Решение нашлось само собой — перевести Селихова в «шурупы». То есть в какую-нибудь строительную часть ВСУ КГБ СССР. Желательно, подальше.

Конечно, такой фортель выкинуть было непросто. Солдат в строительные части переводили нечасто, да и повод должен был быть «особый». Ну или, по крайней мере, такой повод можно было создать. Пусть даже в отношении какого-нибудь совсем левого военнослужащего. Тогда уже Машко мог бы попробовать пропихнуть под шумок и Селихова тоже. Все же, в таком случае разбираться будут не сильно, чтобы не поднимать шумихи.

Именно для этого Машко и нужен был сержант Бодрых. Чтобы «создать» такой повод.

— Что нужно сделать? — Бодрых вырвал старлея из собственных мыслей.

— Пока ничего, — ответил тот, — Через неделю в отряде инспекция. Пока бучу поднимать нельзя. Когда нужен будешь, я к тебе обязательно обращусь. Главное, что ты согласен.

— Согласен, товарищ лейтенант, — торопливо покивал сержант, — главное, чтоб меня в срок перевели.

— Переведут, если все правильно сделаешь. А пока держи язык за зубами.

* * *

Прошло четыре дня. Дело шло к десяти вечера. Мы сидели в ленинской комнате, готовя домашнее задание по дисциплинам политподготовки. Кто-то из наших корпел в комнате для чистки оружия, и вычищал и без того чистые автоматы, которые сегодня приписали каждому бойцу.

К слову, выдавали АК-47. Тяжелый, под старый промежуточный патрон семь шестьдесят два на тридцать девять, он должен был стать моим личным оружием на весь срок обучения.

Забавно, но как я запомнил серийный номер моего самого первого автомата, который мне выдали у меня в прошлой жизни, также в память почти сразу врезался и номер этого. Мой автомат носил серийку под номером одиннадцать семьдесят девять.

— Саш? — Шепнул мне Вася Уткин, отрываясь от своей учебной тетради, — слышь, я весь день как-то стеснялся к тебе подойти, а тут решил.

— Чего?

— Скажи, слухи ходят, что ты несколько дней назад, ночью Бодрых в туалете побил. За это вас всех по нарядам и распихали. Скажи, это ты мне часы отдал, чтобы с ним на драку пойти? Что б не разбить?

Я хмыкнул. Покачал головой.

— М-да… Слухами земля полнится.

— Чего⁈ Серьезно, что ли⁈ — Чуть не вскрикнул Уткин, привлекая этим внимания всего отделения, засевшего в комнате.

— Че? Правда, ты им по шапке настучал⁈ — Подлез ко мне сразу Егор Свиридов, один из бойцов в нашем отделении, — один на троих?

К нему тут же присоединились и другие:

— Да ну нах!

— Серьзно, что ли?

Ребята сползлись ко мне. Вокруг засеяли любопытные глаза многочисленных молодых лиц. Парни буквально окружили меня, надеясь, видимо, что я им что-то расскажу.

— Да не один! Там еще Мамаев был, представляете⁈

Я обернулся, глянул на Мамаева, сидевшего за партой, у большой книжной полки. Тот не спешил поддаваться общему настроению и стыдливо уткнулся в тетрадь.

Тем не менее, почувствовав мой взгляд, поднял глаза. Лицо его сделалось предельно невинным, почти детским. Он тихонько покачал головой, я, мол, ничего не говорил.

Я вздохнул. М-да. Не надеялся я, что слухов в учебной заставе совсем уж не появится, но и стать центром всеобщего внимания тоже особым желанием не горел.

— Ну, давай, рассказывай, — кивнул на меня Дима Ткачен, — как все было? Как ты только нарядами отделался? Уж я думал, если какому сержанту по тыкве надаешь, меньше чем на строгий выговор рассчитывать не придется.

— У меня и у самого ой как кулаки чешутся накостылять этому Бодрых. Приставучий, как репей, — посетовал Вася Уткин хмуро. — А тут выходит…

— Не выходит, — покачал я головой. — считайте, мне повезло, что нарядами отделался. Не факт, что кому из вас, если решите Бодрых взгреть, также повезет.

— Да ладно, повезло, — рассмеялся Дима, — Бодрых, видать, и Машко достал так, что он только рад был, что сержантик по шее получил!

Ребята дружно заржали.

— Во-во! Если не ты, Сашка, то кто?

— Ну! За весь взвод Бодрых отделал!

— Ага!

— Он меня так напинал на нашем первом марш-броске, что ноги с задницей двое суток болели! А теперь и сам получил по шее!

— Точно! Мож теперь будет за языком своим следить!

— И за зубами, что б наш Сашка ему их не повыбивал!

Солдаты снова грянули дружным смехом.

Очевидно отрицать что-либо было бесполезно. Да я, в общем-то, и не собирался. Слухи уже не остановить.