Чкалов. Взлет и падение великого пилота - Николай Якубович

Считаю, что дальнейшее оставление его в полку будет вредить делу установления порядка и дисциплины.

Прошу Вашего ходатайства перед командующим 3 ВА о переводе Онуфриенко из полка».

Копия докладной записки командира 157-го истребительного авиационного полка

Чкалов в звании полковник на встрече с моряками линкора «Марат»

Чем не Чкалов-2, а может быть – 3 или 33? Ведь было с кого брать пример, поскольку слухи о поведении Валерия Павловича ходили по всей стране. Да и этот «удалец», похоже, не афишировал вышеописанный факт и дослужился до полковника.

Возможно, кто-то скажет, что это лишнее. Но мне думается, что это лишний раз, хотя и частично, но все же характеризует положение с дисциплиной летного состава советских ВВС в те годы.

Подкрепить сказанное при желании можно и другими фактами, только зачем?

Чкалов с сыном Игорем и супругой Ольгой Эразмовной на пути в Кремль

В противоположность сказанному приведу фрагмент из книги летчика-испытателя Игоря Ивановича Шелеста «Лечу за мечтой», где он описывает свой разговор с летчиком-испытателем А. П. Чернавским.

«– Ну а что Валерий, каков он был как человек, как товарищ, как друг? – спросил я Александра Петровича.

– О-о, изумительной души! Грубоватый, правда, но изнутри светился…

Как-то испытатели ЦАГИ обратились к Валерию с просьбой походатайствовать в правительстве насчет квартир. Ютились мы все в комнатенках, без всякой перспективы. Даже странно это теперь звучит,– улыбнулся Чернавский,– «без всякой перспективы»… А ведь это было так: строились ведь тогда монументальные гранитные дома, но считанные… И ста лет жизни не хватило бы, чтобы дошла очередь.

Словом, когда Валерий как-то зашел к нам в летную комнату, мы на него и навалились. Так, мол, и так: бываешь в Кремле – похлопочи, друг!

Он сказал: «Скоро не обещаю, но, как буду у И.В., поговорю о вас».

Прошло, вероятно, с месяц, и вдруг нас вызывают в Моссовет и вручают ордера».

Когда угасли эмоции советских граждан, связанные с перелетами, Валерий Павлович снова вернулся к работе в авиационной промышленности.

В феврале 1938 года ему присвоили воинское звание комбриг. Чкалов, будучи комбригом или командиром бригады, никакой бригадой не командовал. При этом до сих пор не удалось выяснить, в штатах какого ведомства он состоял: Наркомата внутренних дел, что исключать нельзя, или Наркомата обороны. И это исключать нельзя, поскольку Чкалову в 1938 году приходилось инспектировать воинские части, что, видимо, ограничило его работу в качестве летчика-испытателя.

После распада Советского Союза был принят закон о 30-летнем сроке давности секретных документов. И действительно многие документы стали доступны исследователям, но не полностью. Например, архивы авиационной промышленности рассекретили лишь до 1965 года. При этом очень многое до сих пор недоступно. От россиян еще многое таят, причем под разными предлогами.

То же самое происходит и с настоящей биографией Чкалова, что приводит к различным кривотолкам и домыслам. Во всяком случае, в газетах, журналах и книгах можно прочесть о сотрудничестве с НКВД многих знаменитостей. В авиации это М. Раскова, С. Леваневский и, конечно же, В. Чкалов. Я не буду ссылаться на свои телефонные разговоры с В. С. Гризодубовой, чтобы меня не заподозрил читатель в фальсификации, а поступлю проще. Передо мной книга Г. А. Амирьянца «Летчики-испытатели».

«… Гризодубова знала,– пишет автор,– что Марина Раскова в момент их перелета была старшим лейтенантом госбезопасности – штатным консультантом в НКВД СССР, как она сама писала в автобиографии…

Директором музея Н.Е.Жуковского в одно время работал В.Н.Бычков. Незадолго до смерти у нас зашел разговор о Расковой. Он сказал, что после того, как прочел в одной из последних публикаций, что Раскова была лейтенантом НКВД, он пошел к Гризодубовой и спросил Валентину Степановну, что бы это значило. Гризодубова, как вспоминал Бычков, сказала: «Ну, слава богу, теперь об этом можно говорить…»

«Во всех дальних перелетах, а тем более зарубежных,– продолжал Бычков,– должен был быть в экипаже представитель вот этого ведомства. У них была Раскова, а в перелетах через Северный полюс там… Ну прямых доказательств у меня нет, к сожалению, потому что личного дела Чкалова не было… Но множество косвенных доказательств приводит к тому, что там был Чкалов.

– Ну какие косвенные?

– Косвенные такие. Во первых, есть такой ленинградский исследователь Иванов (Владимир Петрович. – Прим. авт.), который про Поликарпова все знает. И он разговаривал со всеми поликарповцами, которые оставались еще живы, и ему говорили там вообще просто ужасные вещи про Чкалова. Скажем, такое. Один сотрудник Поликарпова, у которого были плохие жилищные условия, хотел их улучшить. Вроде бы Валерий Павлович достает записную книжку с каким-то списком сотрудников поликарповской фирмы и говорит: «Выбирай, какую тебе квартиру?». Проситель отказался. Через некоторое время прошли аресты, и Чкалов говорит ему: «Вот ты не хотел выбирать квартиру, а сейчас там живет такой-то»…

Потом же, вот есть сведения, что он курировал авиацию, будучи замом у Н.И.Ежова (нарком внутренних дел. – Прим. авт.). И тогда все становится на места. Когда Ежова убрали (ноябрь 1938 года. – Прим. авт.) Сталин предлагает место его заместителю…

– Вы знаете, я в свое время читал в журнале «Самолет», в декабрьском номере 1939 года, статью Г.Ф.Байдукова «Сталинские соколы». О том, как они летом 1936 года проводили время у Сталина на даче, в Сочи. Ну, так мог себя вести только человек, который находился на особом положении. Помню, дословно, такую деталь: «Чкалов лег отдохнуть на кушетку и крепко заснул. Иосиф Виссарионович достал одеяло, тщательно укрыл Валерия…».