Живи в свое удовольствие! - Алим Тыналин

вскоре подошли к холмам. У их подножий образовалось громадное скопище народу. Дальше в одном из холмов темнел вход в пещеру, уходящий глубоко внутрь и освещенный факелами. Все пространство перед входом было битком набито людьми, чтобы пробраться туда, понадобится применить силу.

Не успел я подумать о том, что мне, пожалуй, не стоило бы раскрывать свой титул, как один из людей, облепивших громадный валун перед холмом, вдруг закричал:

— Смотрите, это же император Ромул Момиллус!

Вот ведь поганец, только и успел подумать я, как толпа вокруг начала скандировать: «Ромул Момиллус!». Мне не оставалось делать ничего другого, кроме как состряпать на лице улыбку на миллион солидов, приветственно махать толпе, как будто все так и было задумано.

Впрочем, помимо того, что меня узнали, это принесло мне бонусы в том виде, что меня начали пропускать к пещере. Со всех сторон раздавались крики: «Дорогу императору!» и «Пусть тоже поклонится богу плодородия!». Толпа раздалась, образовался небольшой проем и я отправился вперед к подножию холма, стараясь сохранять величавый и радостный, подобающий празднику вид.

Возле пещеры собрались, по большей части, обнаженные молодые люди, у некоторых на головах были венки из полевых цветов и рогатые маски с изображением козлиной морды, многие пили вино из глиняных кувшинов. В глубине холма находился грот, где виднелось стадо коз, испуганно скачущих туда-сюда в небольшом загоне, огороженном плетеной изгородью. Ближе к выходу стоял алтарь, сложенный из камней, на верхушке которого покоилась голова козла с длинными изогнутыми рогами. На стенах, как я и говорил, горели факелы.

Один из юношей, в маске козла с рогами, приблизился к нам с поклоном:

— Сам император Рима почтил праздник Луперкалий. Мы, жрецы Луперка надеемся, что этот визит будет благосклонно воспринят богом и дарует нам изобилие и богатый урожай в этом году.

— Именно поэтому я и пришел сюда, чтобы принять участие в обряде, — сказал я и тут же заметил изумление в глазах жреца, блестевших в глубине козлиной маски, а в толпе пробежал приглушенный шепот.

Кажется, я опять сморозил глупость. Парсаний и Мунд тоже глядели на меня с удивлением. Позади закричали:

— Император выразил желание участвовать в церемонии! — и толпа разразилась неистовыми криками.

Вообще-то я имел ввиду, что я просто пришел сюда, чтобы постоять в сторонке и с любопытством посмотреть на церемонию, но, получается, неправильно выразился. Но давать задний теперь нельзя, народ уже приветствовал мое участие, а разочаровывать его не стоит, особенно в такой день, когда люди так возбуждены атмосферой праздника.

— Ну что же, желание императора закон для нас, — сказал жрец, поглядев на других юношей. — Участие Ромула Августа в обряде придаст ему еще большую значимость в глазах богов.

Я обернулся и поискал глазами Парсания. Пусть объяснит мне, что сейчас будет происходить. Надеюсь, меня не принесут в жертву?

Слуга осторожно приблизился ко мне и прошептал:

— Зачем вам это, доминус? Простому плебсу, конечно, понравится ваше участие в церемонии, но вот патриции воспримут это, как урон престижа императорского титула.

— Он уже и так упал ниже некуда, этот титул, — сердито сказал я. — Что это за церемония?

— Церемония несложная, — ответил слуга, улыбаясь. — Просто повторяйте за другим участником и все будет хорошо. Вы что же, никогда не видели Луперкалии?

Я покачал головой и тут жрец, вернувшись из грота, где тоже разговаривал со своими коллегами, закричал:

— Да начнутся Луперкалии!

Толпа ответила неистовым шумом, воплями, свистом и улюлюканьем. Да, пожалуй моя матушка, ратующая за то, чтобы император был одним из первых лиц в государстве, вряд ли одобрит мое участие в этих торжествах. Ладно, плевать, хоть развлекусь, сколько можно гнить во дворце, среди интриг и козней его обитателей.

— Снимите с него одежду! — закричал жрец, указывая на меня. — И приведите первое жертвенное животное!

Ко мне подбежали другие обнаженные парни и быстро сорвали всю одежду, оставив только ключ от сундука на шее. Все вокруг, как я заметил, тоже не блистали большим обилием одеяний, многие девушки и парни в толпе тоже были полностью обнаженными.

Из пещеры приволокли упирающуюся козочку с шерстью молочно-белого цвета. Жрец, стоя возле алтаря, схватил ее за голову, взял острый нож, преподнесенный ему другим жрецом и закричал:

— Да славится Луперк, бог плодородия и защитник наших стад! — и перерезал козочке горло.

Брызнула кровь, козочка забила ногами, ее уложили на алтарь, заливая камни кровью, а из пещеры уже тащили новых животных. Теперь и другие жрецы начали резать им глотки.

Меня замутило от подобного обращения с невинными животными, но это было больше от непривычки. Толпа вокруг кричала и неиствовала, повторяя имя бога Луперка. Никого не смущал тот факт, что босые ноги людей возле алтаря скользили по мокрой от крови земле.

Перерезав несколько коз, жрец шагнул ко мне с окровавленным клинком в руке. Рядом со мной стоял высокий юноша, тоже обнаженный. Первая моя мысль была, что нас сейчас тоже принесут в жертву, очень уж страшной была козлиная маска жреца, но мой сосед тут же начал громко смеяться. Я сначала поглядел на него с недоумением, а потом вспомнил напутствие Парсания и тоже принялся хохотать, уж этому искусству искусственного смеха я научился еще в прошлой жизни и умел радоваться так, что ложное чувство не отличишь от настоящего.

Размахивая ножом, жрец поднял его и прикоснулся к моему лбу, оставив на нем кровавую отметину. Лезвие ножа было холодное. Я почувствовал, как на мои брови стекла капелька крови. Жрец подошел к моему соседу, продолжающему смеяться, как умалишенный и тоже приложил нож к его лбу. Проделав все это, жрец снова закричал, подняв нож:

— Да славится Луперк и Юнона, богиня плодородия!

Затем стремительными шагами он вернулся к алтарю, где продолжил колоть коз. Ко мне тем временем подошел другой жрец, держа в одной руке кусок козлиной шерсти, еще пахнущей влажной плотью только что убитого животного, а в другой — плашку с молоком. Смочив шерсть в молоке, он вытер мне лоб, затем проделал то же самое с другим юношей. Я заметил, что тот смеется не переставая, и тоже принялся хохотать.

Вскоре со всеми козами было покончено. Впрочем, как я заметил, в жертву принесли не только козочек, но и нескольких больших козлов с крепкими рогами.

— А теперь трапезничать! — закричал все тот же жрец. — Бог Луперк любит полные желудки!

Народ вокруг радостно подхватил его клич, и я вздохнул с облегчением. Кажется, все уже закончилось. Но нет, когда ко мне приблизился Парсаний, я понял, что все только начинается.