Ночь накануне - Андрей Кивинов

Вот и сегодня, убежав из клуба, она первым делом бросилась к советчице. Не глядя, раскрыла затрепанную книжку и наткнулась на диалог Кейт и Лиз в палате. Именно здесь сестры договариваются о подмене.

«Это не случайно, — подумала Катя, — ведь ситуация очень похожа. Основатель тоже дал шесть часов. После чего начнет операцию. И вероятность того, что она закончится благополучно, тоже крайне мала.

И меня зовут Катя, то есть Кейт. И сестра у меня Лизка. Правда, не близняшка и ужасная эгоистка и вредина. Но остальное сходится. Значит?… Значит, надо провести эти последние часы как провела их Кейт… Вкусив все прелести жизни. А повезет — найти свою единственную любовь».

Катя взглянула в зеркальце, висящее на стене. Она очень даже ничего, с ее точки зрения. Внешность немного портят очки, но их можно снять. И чего этот идиот Генка Смирнов из их группы говорит, что, когда она выходит на улицу, собаки начинают скулить от страха? Может, они просто голодные.

Катя расстегнула пластмассовую заколку, подаренную мамой на восемнадцатилетие, распустила локоны. Интересно, она похожа на Кейт? Та тоже была русоволосой. И возможно, у нее тоже секлись концы, хотя в романе об этом ничего не сказано.

Нужна косметика. Кейт воспользовалась косметичкой Лиз, чтобы скрыть болезненную бледность. У Кати своей косметики не имелось, она считала, что и без нее прекрасно выглядит. Зачем зря студенческую копейку переводить? Но можно позаимствовать у Ленки, она, кажется, кое-что оставила.

Катя раскрыла соседскую тумбочку. Ага, есть! В маленьком пакетике нашелся огрызок карандаша для подвода глаз, высохшая тушь, золотистый патрончик с остатками темно-зеленой губной помады и два презерватива китайского производства. Все, кроме последних, пойдет в дело. Хотя… Их тоже захватим на всякий случай. Конец света концом, но подстраховаться не помешает. Вдруг Основатель передумает?

Тушь она развела водой из чайника, помаду растопила теплым дыханием, карандаш очинила тупым столовым ножиком.

Нанесла боевую раскраску. Супер! Плохо, нечем замазать прыщики на лбу, а давить опасно, говорят, можно занести инфекцию. Вон, Лизка давила, а потом в диспансер целый месяц бегала на уколы.

Теперь озадачиться гардеробом. В ее единственной юбке и вязаной розовой кофточке до колен искать смысл жизни бесполезно. Нужно что-то приметное, броское. Ленка из шмоток ничего не оставила, боясь воровства. На всякий случай Катя открыла их общий шифоньер и осмотрела полки. Есть! Лиловые лосины в светлый горошек спрятались за пустой бутылкой из-под винного налитка «Столовый». Немного маловаты, но натянуть можно. Плохо, что не стираны, но сейчас не до чистоты — часики тикают.

Натянула лосины. А их почти не видно. Юбка мешает. Ничего, укоротим. Придется ножиком, ножницы есть у коменданта, но он давно ушел. Ножик тупой, точилка тоже у коменданта. Обидно. Значит, просто подвернем.

Подвернула, зажав края булавками. Неплохо вышло, хотя с футболкой смотрится не очень. Надо надеть Лизкину блузку. Ее Лизке подарила мама на шестнадцать лет, а потом Лизка передарила Кате на восемнадцать. Блузка великовата, Катя надела ее поверх футболки. Из украшений выбрала бусы из пластмассового жемчуга. Дедушкин подарок. Слово «выбрала» не очень точно — бусы были единственным предметом роскоши.

Прямо как в книге. Там сестры тоже поменялись одеждой…

Выбор обуви невелик. Кроссовки и кремовые босоножки, подаренные крестной на совершеннолетие. Конечно, босоножки — если пойдет дождь, кроссовки промокнут, будет не очень удобно. Правда, они немного жмут…

Накинула кофточку. Нет, не смотрится. Бросила ее на тахту. Потом еще раз взглянула в зеркало, сняла очки, поправила клипсу на левом ухе и выскочила из комнаты, не заметив, что рядом с шифоньером появилась еще одна дверь…

Кейт вышла на улицу… И сразу окунулась в беспокойную атмосферу большого города. Свет неоновых реклам касался крыш проносящихся мимо авто, словно пробуя их на вкус. На огромных щитах менялись картинки, предлагающие вечное счастье в виде товаров народного потребления и пищевых продуктов. Бары и рестораны манили обещанием незабываемых впечатлений. Она прошла мимо нескольких таких заведений — сердце подсказывало — не то, а права на ошибку у нее нет, слишком мало времени отмерила судьба. Поэтому она выбрала самый скромный и неброский бар с тусклой вывеской «Last show», что означало «Помирать, так с музыкой».

Громила-швейцар впустил ее внутрь. Помещение оказалось камерным. Круглая барная стойка в центре зальчика. Несколько белых мужчин на высоких табуретках — каждый занят своим стаканом и своими мыслями. За столиками по углам — две афроамериканские парочки, в дальнем углу смуглый араб. Когда она вошла, никто даже не повернул головы.

Кейт устроилась на табурете, машинально глядя на спину бармена, колдовавшего над бутылками. Она прикурила сигарету, выпустив в потолок струю дыма, — дым казался таким же нереальным, как и все происходящее. Завтра реальности для нее уже не будет. А что будет? Что?

Занятая внутренним монологом, она не сразу заметила — ее внимательно разглядывают. Молодой мужчина напротив… Золотистые вьющиеся волосы, широкоплечий, довольно привлекательный… В общем, ничего особенного. Но глаза… Таких глубоких глаз она не видела раньше. В его взгляде читался не просто праздный интерес. Что-то в нем такое было… Некий странный микс из целой гаммы эмоций и чувств. И печаль, и горький опыт, и надежда. Где-то в глубине словно притаился страх, а на поверхности мерцали озорные огоньки. Как ни странно, все ее существо вдруг откликнулось на этот взгляд. Они как будто настроены на одну волну.

— Здравствуй… Скучаешь?

Катя вышла из общежития. Бездомный пес Яндекс, лежавший на ступеньках, заскулил и пополз к кустам. Пса прикормил охранник. Яндексом его назвали студенты за умение в любом месте отыскать что-нибудь съедобное.

«Наверно, грозы испугался, — подумала Катя, — бедненький, он даже не знает, что это его последняя ночь».

Она посмотрела на вечернее небо, но без очков ничего, кроме лохматых туч, не разглядела. По раскатам грома догадалась, что вот-вот начнется гроза. А зонтик есть только у коменданта.

Куда пойти? Как Кейт, в ресторан? В кошелечке всего сто родительских рублей, даже на кофе не хватит. Если не заказывать — выгонят. Искать смысл жизни на темной улице как-то страшновато, по голове могут настучать или в милицию заберут.

А улица была темна. И чертовски непривлекательна. Совсем не Лос-Анджелес. И даже не Великобельск с его маленькими уютными домиками и зданием драмтеатра на центральной площади, в котором даже зимой не отключали отопление и можно было погреться.