Мой встречный ветер - Анастасия Зарецкая

— Как видите, — она развела руки в сторону.

— Ни к чему дурному не пристрастились? Слышал, там побольше кулинаров, чем у нас.

— Ну да, выпечка там на каждом шагу, — ответила Оля спокойно.

— Ну да, и за углом. Выпечка.

— Ну да.

Мне кажется, она над Ильей смеялась. А я вообще на месте Оли его стукнула бы. Но да, впрочем, со мной опять никто не разговаривает.

Сама заговорю. На этой кухне у меня точно какая-никакая власть имеется.

— Илюша, иди по своим делам и не мешайся.

Братец агрессивно замотал головой из стороны в сторону:

— Может, я тоже хочу с вами посплетничать. По Оле соскучился и по любимой сестрице. Она сейчас со мной меньше общается, чем с моими друзьями, — и покосился на меня так, будто я в самом деле всех-всех у него увела. А я, вообще говоря, ни с кем из его друзей не общаюсь. Не считая пары бессмысленных диалогов с Ником. Да и те — из вежливости. Наверное.

Окончательно обнаглев, Илья щелкнул кнопку на чайнике, причем ему было абсолютно наплевать, что вода в нем едва-едва задевает отметки «минимум». Без лишней скромности отобрал стул, на котором лежали мои ноги, и передвинул его на середину кухни, чтобы сидеть справа от меня и слева от Оли. Уселся. Закинул левую ступлю на правое колено.

— Ты совсем ку-ку? — полюбопытствовала без лишней скромности, уже когда процедуры были закончены.

— У тебя как дела? — спросила Оля почти одновременно со мной.

— Да потихоньку, спасибо за интерес. Всю ночь с кодом просидели. Друг, которого Ника еще не успела увести, попросил помочь. А сейчас вот его подружка проснулась. Прогнала с дивана, и мне пришлось возвращаться в дом, где меня всегда ждут и радостно встречают, — Илья вздохнул. А мой вопрос проигнорировал. Приятно. — Ника, ты сама ку-ку.

А, все-таки нет.

— Кстати, а вы знали… — Чайник отключился, и Илья поднялся с места. Жаль, грациозно так восседал. — По-немецки кукушка — это кукук… дер кукук? мне рассказывали. Лет семь назад. Чтобы быть наравне с Никой по интеллекту, приходится вспоминать вот такое… шучу-шучу. Ника — моя самая лучшая сестра.

— Да, она очень хорошая, — вступилась за меня Оля.

— Лучшая, потому что единственная. А у вас мороженое было, да… И не поспал, и мороженое не поел. Вот так жизнь обидела. Ничка, жду, пока пошутишь, что жизнь меня обидела тем, что я родился.

Оля хмыкнула. И Илья, актер мой безоскарный, покачал головой. Ну, в общем-то, Илья у нас, конечно, мастер драматизировать, но я в самом деле иногда так говорю. В шутку, конечно. И он понимает, что я шучу. Как-никак, это ведь мой лучший брат. Да еще и единственный к тому же…

Илья достал из шкафа пачку овсяного печенья. И мой прилив нежности тут же сошел на нет. А кто это печенье, спрашивается, туда складывает? Деловой такой. Сам хоть раз что-то в квартиру принес, кроме себя самого и хлама, который только ему нужен?

— Карт вам не хватает, — вдруг выдал Илья. — Ну такие, знаете… таро́, та́ро… Чтобы вы их на весь стол разложили, и такие, ага, этот — негодяй, а этот еще хуже.

Взял себе самую красивую чашечку в доме, фарфоровую, с изогнутой ручкой и золотой цветочной каемкой. И безобразно кинул в нее пакет черного чая. Аристократ, понимаете. А кто чайные разводы потом будет отмывать с внутренней стенки вместо него? Очень сильно сомневаюсь, что Оля.

Все же я решила не бузить. Вместо этого полюбопытствовала:

— Откуда такие познания?

— Наблюдал со стороны… На нашем университетском квартирнике, в мае. Там гуманитарии тусили в основном, у них, как всегда, меньше всего забот… — Тут он вспохватился — вспомнил, с кем разговаривает: — Ну кроме вас, конечно, работяжки! Вот, а меньшую часть занимали другие факультеты. Ну и меня туда занесло. Ник позвал, кстати, — Илья покосился на меня. — Песни пели, в настолки играли. И в честь какой-то лабуды, праздника, что ли, языческого, карты раскидывали. Была там девушка. В красной блузке, такие, наверное, наши прабабушки уже даже не носили. Сидела в окружении девчонок и с умным видом карты доставала, потом что-то рассказывала, а у всех в глазах читался такой восторг… Мне стало интересно, и я подошел. Начал вспоминать, что мне об этом вообще известно. Так вот, когда-то я услышал, что раньше этими картами во всякие игры рубились. Ну и сообщил ей об этом, в перерывах между девичьими восторгами. А она на меня посмотрела так… Вот почти как ты, Ника. Только у тебя взгляд грозный, а она будто насмехалась — и всего насквозь меня видела.

— Настоящая гадалка, — заметила Оля, чуть дернув плечом.

— Да нет, обычная девушка вроде… Мне сказали, она биологией занимается. А биологи там все с приветом. Лягушек замечают, и сразу у них в душе желание просыпается устраивать резню. Это я не наблюдал. Мне рассказывали.

— Илюша, как ее зовут?

Внутри меня зародилась Хитрость. Такое состояние, будто ты, прочитав книгу до конца, возвращаешься к завязке и уже наверняка знаешь, к чему приведет каждое сказанное слово и совершенный поступок. Улыбаешься ненамеренно, даже если очень хочешь сдержать эту улыбку.

Не припомню, чтобы мой Илья когда-то так увлеченно рассказывал про девушку. Кроме той, его девушки. Алиса ее звали… Алиса это, Алиса то… А потом он вернулся с празднования того самого нового года, когда узнал, что она и его друг знакомы теперь не через рукопожатие, а гораздо ближе. И вообще перестал говорить о девушках.

Мне бы хотелось, конечно же, чтобы он, дурень мой, был счастлив. Потому что я люблю его до невозможности, и, когда плохо ему, я и сама не могу ничему радоваться. Мы будто чувствуем друг друга на расстоянии — передаем сигналы по полупрозрачной леске, очень тонкой, но чувствительной. Чуть покачнешь, клюнешь на приманку, и она тут же пойдет волнами, ничего от ее не утаить.

— Да я помню, что ли, — Илья пожал плечами. — К ней, конечно, обращались как-то, но у вас, девочек, дурная привычка мямлить имена друг друга. Мяу-мяу, мяу-мяу. Чтобы расслышать, надо заставить замолчать весь окружающий мир и прислониться вплотную, тогда да. То ли Лена, то ли Вика, то ли…

— А у меня подруга тоже гадает, — заметила Оля.

— Так что же ты ее не зовешь на ваши посиделки?

— Она из моего города, — подружка пожала плечами. — Слишком дорого нам обойдутся такие расклады. Остается доверять собственному разуму. И сердцу.

— Сердце и разум — это