Застава - Мирланда Ойтен

лампу на подоконнике, начертила на двойном стекле знак Тиары и, подумав, добавила к ней ладонь Элени и утешающий взгляд Великого Мудрого. Потом развела себе двойную порцию капель Аниона и провалилась в сон без сновидений.

9

Давным-давно, когда первые люди ещё только робко подняли свои взгляды к сияющему в небесах лику Амазды, Амана обуяла зависть. Он поднялся из своей бездны и напал на первых людей. Земля тряслась, а стобы поднятой им пыли и дыма от пожаров заслонили лик Великого Мудрого

Тогда Тен содрал с поверженного врага шкуру, Хериш очистил его когти от плоти, Норн согнул их в кольца, а Элени сделала серебряные гвоздики. Боги натянули барабан, и Тиара, вскочила на него, отплясывая победу Великого Мудрого. И с тех мир стал таким, какой он есть, разломанный, грустный и несправедливый.

Я проспала и рассвет, и завтрак, и построение, и утреннюю службу. Проснулась только когда Лир сдёрнул с меня одеяло и схватил за пятки. Я сонно забилась, попала ему пяткой в нос, получила шлепок по голой ляжке и наконец-то проснулась.3

— Ты охренел? — завопила я.

— Полдень уже. Давай, вылезай, тебе на станцию надо.

— Ох блин! — выдохнула я, осознав, что за окном уже светло. Я кое-как слезла с кровати и принялась одеваться. — Лир, свали, а? Чего уставился?

— А чего я у тебя не видел? — нагло удивился механик. — Давай, старик ужасно злой с утра. Попадёшься ему на глаза без меня…

— Да поняла я. Где Кама?

— Храм топит. Мы ей Фареха отдали, чтобы дров натаскал.

— Так не протопит же…

— Я ей помог начать, а дрова подкидывать даже она сумеет. Ты давай, одевайся быстрее.

Во дворе нас уже ждал готовый к поездке вездеход. Старик торчал где-то на воротах. Я старалась вообще не смотреть в его сторону, а под ноги. В итоге чуть не врезалась в Аниона.

— Как спалось? — тихо спросил врач.

— Ничего так.

— Я вижу, — он резко взял меня за подбородок и посмотрел в глаза. — Зачем столько выжрала?

— Заснуть не могла, — буркнула я, отворачиваясь. — Всё плохо?

— Да. Зачем с вином смешала?

— Не с вином.

— Ну, всё тогда ещё хуже. Майка, зачем?

— Спать хотелось.

— Может быть, тебе тоже найти койку на зиму, если тебя так плющит?

Мне захотелось врезать ему прямо в лиловый нос.

— Ан, а не пойти ли тебе к дэвам.

— Да хотя бы к Римме, — этот козёл меня как будто не слышал. — Если уж тебя так мучает.

На том и разошлись. Я завалилась в корыто снегохода, рядом устроилась Кама, уверявшая меня, что всё протопила. Я не стала её гнать. Ферах помахал нам от храма колуном. Я помахала в ответ. Лир выругался и тронулся, и я чуть не вывалилась из корыта.

Если бы не землетрясение, я бы сочла, что к нам едут не геологи, а очередные охотники за сокровищами гибернийцев. Как сказал мне в первый раз старик, не первые на его памяти. Не первые и на моей.

В первую зимовку они прибыли с разрешением княгини Лерской, хотя Рахаил призывал гнев богов на голову лично Калибан. Он взял меня тогда с собой прогнать наглецов с раскопа. Помню, я стояла на борту снегохода и громогласно, так, что наверное, у станции было слышно, призывала на них проклятие Тиары.

На следующий год они явились снова, и мирных предупреждений не послушались. Тело одного выловили в полынье, остальных не нашли, Рахаил написал длинную объяснительную для княгини, и два года у нас было тихо.

Делиться этими соображениями с Лиром и Камой я не стала. В конце концов, вдруг это и правда геологи, которым надо оценить, насколько пострадали железнодорожные пути. Правда, меня смущало, что они прибудут со стороны Элени, а не орденских земель. Своим, орденским, я, не смотря ни на что, доверяла больше.

Когда мы подъехали к станции, наши гости уже тормозили по обледенелым путям.

— Ну охренеть дрезина, — тихо пробормотала я, глядя на возвышающийся над платформой локомотив. Лир поддакнул. Мимо пробежал станционный смотритель, постоянно поскальзываясь на промёрзших досках.

— Может быть, у них что-то изменилось в процессе… - пробормотала Кама.

— Так или иначе, это не дрезина, — пробормотала я. Локомотив был чуть меньше обычного линейного, но это был именно локомотив, а не маленький ремонтный тягач. За ним шла сцепка из трёх вагонов: обычный, для персонала, пассажирский тепляк с заколоченными щитами окнами и накрытая сетчатой крышей установка контроля колеи.

Около установки уже крутились трое рабочих в ярких комбинезонах и ватниках, снимая показания. Здесь же топтался и станционный смотритель. Трое станционных рабочих поворачивали к локомотиву кран с водой. Машиинст высунулся из кабины локомотива и что-то истошно орал.

Кама завороженно пялилась на платформу с установкой, а я — на высунувшегося из второго вагона мужичка в стёганном ватнике. Он неуклюже вывалился на платформу, чуть не укатившись в сторону в скользких валенках с каучуковой подошвой. Следом за ним вылез другой тип, поитереснее, поджарый и в одёжке по фигуре.

Я отпустила девчонку поглазеть на установку, а сама осталась следить за геологами. Группа из трёх чужаков и двух станционных рабочих теперь разгружала какие-то объемные ящики из заколоченного вагона. Ящики как ящики. Вон снегоход, вон консервы, если верить орденской маркировке. Вон мейндские сухие пайки, вон баллоны с древесным спиртом. Нафига они? Мино-ядро дешевле же.

Я несколько минут следила за их суетой. Поджарй был явным лидером, неуклюжий тип в валенках — считал себя главным. Они только-только приехали, но уже два раза поцапались. Забавно. Я подумала и решила подойти к ним. Геологи как раз пересчитывали баллоны со спиртом. Поджарый, заметив меня, вышел вперёд. Судя по широкому лицу, он мейндец. Или норналец, они там не такие здоровенные, как в Мейнде. Но всё равно, очень симпатичный, почти такой же красивый, как альдарские мужчины. Жаль, что ростом он мне чуть ли не по плечо, надо сильно опускать голову, чтобы смотреть в глаза.

Я широко улыбнулась и спросила:

— Вы не Дарил случайно?

— Простите? — он явно не этого ожидал.

— Вас не Дарил зовут? Брат писал, что будет передавать с вами посылки, — ложь далась мне легко и непринуждённо, как будто я всю жизнь этим только и занималась. Эх, в нашей обители чему только не научишься.

— Вы ошиблись, — мужчина тоже изобразил на лице дружелюбие. — Я не Дарил. Я вообще не железнодорожник.

— Эх, вот же незадача, — расстроилась я. — Тогда прошу прощения. Буду ждать моего вестника, — я перевела взгляд на ящики. На