Увидимся в Новом Свете - Марьяна Брай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На горизонте шхуна. Губернатор надеется, что привезут провизию и почту – все ждут вестей от своих семей, – вошла в дом следом за Маргрет Барбара.
Я посмотрела на Клер, что сидела на матрасах и штопала чулки. Она медленно подняла голову, словно почувствовала, что я жду от нее ответа, но снова опустила глаза. Судя по выражению лица, она думала, и дёргать ее сейчас было бессмысленно. Много фактов были просто упущены в истории, и кроме записей губернатора, что были опубликованы позже, записи велись только капитанами в судовых журналах. Множество таких книг погибли вместе с судами, которые терпели крушения, подвергались нападениям.
– Нужен скот, лошади, иначе, если всю работу делать только руками, колония долго будет нищей, – пробубнила Маргрет от очага.
– Да, и еще, можно активнее работать, а не стоять в молитвах на коленях, вот тогда точно будет чем отдавать долги компании, иначе, через семь лет поселенцам нечего будет делить с компаниями, – ответила почти шепотом Малышка Абигель.
– Не будь такой злой, Аби, да и не имеем мы права судить людей, – ответила одна из сестер, о чем тут же пожалела, потому что Малышка встала с лавки, подошла к матрасам, где сейчас сидела девушка рядом с Клер, и громко сказала ей прямо в ухо:
– У нас нет права судить, но есть обязанность делиться. Знаешь кто так живет? Лошадь и корова, детка. Они не имеют право на слово, но обязанностей у них очень много. Ты корова? – она высказалась, уверилась, что ответа не будет, и вернулась на место.
В моей памяти вспыхнула, как будто это произошло только что, та встреча в лесу, когда друг Бернарда назвал нас лошадками. Интересно, где они сейчас, как они выжили в лесу зимой, и выжили ли вообще. Что толкнуло их на побег? Уж точно не стыд, что объедают колонию, раз забрали запасы.
К мысу пришла «Фортуна». Клер, как только Малкольм сказал, что это за судно, вспомнила, что вернулась она потому что в пути весь груз со шхуны забрали французы. Да, пираты все еще были, и капитан был так зол, что с трудом сдерживался. У нас добавилось ртов, потому что команда решила остаться на пару месяцев – в море они точно бы умерли с голоду.
– Клер, тебе не кажется, что во всем, что здесь творится, нет никакой логики? Что бы здесь ни случилось, что бы ни запланировали, ни хрена не получается. Может это не прошлое, а вообще, другой мир, где каждый день понедельник? – мы вышли прогуляться к пляжу, посмотреть на шхуну, на береговую суету – хоть какое-то разнообразие.
– Да, вот так начиналась великая страна, – она хмыкнула и улыбнулась.
– Вообще странно, как они выжили. Нам бы лошадей, и свалить из этого неудачливого места можно было бы пораньше. Сил нет больше сидеть здесь.
– Знаешь, а здесь везде сейчас такое вот, невеселое выживание. Если не смиришься, Элиза, сойдешь с ума. Верующим проще – у них есть идея, есть смысл, а мы с тобой уже подыхаем от отсутствия морального удовлетворения, от информационного голода…
– Клер, скажи спасибо, что не просто от голода умираем, – я искренне радовалась, что у нас есть еда, хоть порции и не огромные, но мясо у нас было на столе постоянно – солдаты и индейцы снабжали колонию хорошо.
– Если бы были перебои с едой, радостей было бы побольше. Когда человек преодолевает трудности, он получает удовлетворение от своей деятельности.
– Не начинай, я понимаю, ты у нас доктор исторических наук, но сейчас нам нужнее человек, что умеет сварить самогон.
– Самогон? Зачем?
– Мы должны чем-то заниматься, а лучше тебя никто не знает, чем именно.
– Мы даже не знаем, где будем жить.
– Подумай о месте, где есть река, и лучше, чтобы большая. А в идеале, с выходом в океан.
Поселенцы больше не смотрели на нас косо, а губернатор, наконец, начал прислушиваться к тому, что говорила Клер. В начале весны рыбалка стала практически основным средством для пропитания, и мужчины стали серьезнее к ней относиться, когда поняли, что остатки запасов лучше оставить для посева.
С первым теплом в конце апреля начали прибывать шхуны. И у нас появилась мука, новые инструменты, еще несколько пар коз. Клер была задумчива, и часто я находила ее на берегу, где она на песке чертила схемы, которые моментально стирала и начинала чертить новые.
Мы с Малышкой снова начали свои пробежки, и хоть рано утром было еще прохладно, старались не пропускать ни дня, кроме одного случая:
– Элиза, видимо я вчера не мало промочила ноги, провалившись в ту ямку, – она даже не встала с матраса, когда я уже была готова выходить. – Горло просто горит огнем, и глотать больно.
– Оставайся дома, сделай питье и не вставай сегодня. Прополощи горло с солью, – я положила на ее лоб ладонь – жара не было и то слава Богу.
Я уже отвыкла бегать одна, но прерывать с радостью начавшиеся вновь тренировки не хотелось. На обратном пути, уже в минутах в пятнадцати от дома я видела сбоку движение, и когда передо мной выбежали двое мужчин, чуть не упала.
– Элиза, прошу тебя, только не кричи, – передо мной стоял Бернард. Он был таким худым, что узнала я его только по голосу и росту. Глаза провалились, лицо было исцарапанным, губы потрескались и покрылись «корками».
– Даже не думайте подходить ко мне ближе, вы пожалеете, – я дрожащим, незнакомым мне голосом, что вырывался из моего рта, пыталась не подпустить к себе бандитов. Выставила руки вперед, и думала над тем, как они поступят дальше, попытаются ли схватить меня? И если попробуют задержать, сможет ли это тело сопротивляться, сможет ли повторить те приемы, которые знало мое прежнее тело, и остались лишь в моей памяти.
– Мы не тронем тебя, Элиза, мы не все это сделали…
– Что сделали, ты о том, что вы оставили всю колонии на голодную смерть? – я видела, что он с трудом держится на ногах, и моя ненависть к этим людям делилась сейчас с жалостью к нему.
– Когда они это сделали, мы не смогли их остановить. Нам пришлось уйти, потому что солдаты, часть которых они связали, были злы на всех. У них забрали больше половины оружия, и мы не смогли бы с ними справиться. Мы ушли с ними, чтобы