Якоб решает любить - Каталин Флореску

Они почти никогда не появлялись в деревне, им хватало друг друга. Останки всей семьи поместились в маленькой могилке, что Каспар вырыл неподалеку от двора. Фредерик хорошо знал это место, хотя креста уже не осталось. Напоминание о том, что совершил Каспар, всегда было у него перед глазами. Отец пересказывал ему, что девушка была даже преданной и работящей, а значит, довольной. Она родила Каспару семерых детей, несколько из них вскоре умерли. И все же через двадцать лет, вынашивая восьмого ребенка — ставшего прадедом Фредерика, — она ни с того ни с сего убила своего мужа, и ее первенец закопал труп в роще. После этого она продолжала вести хозяйство с помощью сына, как будто ничего не произошло.

Фредерик часто искал в зарослях какие-нибудь следы, которые помогли бы ему пролить свет на эту легенду. Однажды он окончательно решил, что это правда, и бросил думать об этом, потому что ему хватало иных забот. Земля плодоносила плохо, неурожаи случались все чаще, налоги были высоки, и потому бедность превратила многих крестьян в бродяг, готовых убить за кусок хлеба. Тем, что его миновала эта доля, он был обязан сносному ремеслу — охоте на цыган.

Когда стук раздался в третий раз, он крикнул:

— Кто там?

— Спрашивает еще! Да я это. Поднимайся, а то мы сегодня вообще ничего не заработаем.

Услышав голос своего друга, Фредерик убрал нож, растолкал животных и открыл дверь.

— Одевайся. В окрестностях Марсаля видели цыган! — сказал Жюль.

Фредерик был мал ростом, но достаточно крепок и в харчевне мог уложить на лопатки любого, кто осмеливался оскорбить его — мол, он в свои тридцать лет все еще живет один, вдали от деревни, бирюк бирюком, и ни до кого ему дела нет. Единственным, с кем он общался и, так сказать, вел дела, был Жюль — настоящий великан. За каждого пойманного цыгана после вычета платы за лошадей они получали достаточно, чтобы свести концы с концами до следующей охоты. На этот раз табор опять бродил где-то между Муайянвиком и Марсалем.

Они понимали друг друга с полуслова, поскольку вместе выросли, и когда Фредерик унаследовал хозяйство, Жюль иногда приходил к нему из деревни, чтобы помочь. Жены себе Фредерик так и не подыскал, ни одна девушка не смогла смириться с его уродством. У него было изуродованное лицо, будто изъеденное какой-то болезнью, и толстые губы. Во всяком случае, Фредерик уже не сомневался, что навсегда останется холостым.

Жюль привел лошадей, и как только Фредерик собрался, они молча пустились в путь. Какое-то время они скакали в сторону Марсаля, обогнули город и вскоре достигли густого леса, где издавна прятались цыгане. Заметив легкий дымок над верхушками деревьев, они спешились, привязали лошадей, чтобы те не выдали их своим ржанием, и стали осторожно красться вперед. Они знали, что любая хрустнувшая ветка может лишить их добычи.

Если среди цыган было несколько сильных мужчин, то охотники вполне могли сами стать дичью. Цыгане были стреляные воробьи и умели обращаться не только с лошадьми, но и с оружием. Однако если там только женщины и старики, то Фредерик с Жюлем вполне могли рассчитывать на успех.

Конечно, прошло время великих странствий, когда цыгане сотнями появлялись у городских ворот и их почтительно принимали и одаривали. Теперь они передвигались маленькими группами, чтобы не привлекать внимания. Цыгане стали пугливыми и предпочитали держаться подальше от поселений. Лагеря разбивали только в чаще леса. Несмотря на это, их преследовали и на перекрестках дорог прибивали таблички с изображением того, что ждет каждого пойманного цыгана, а именно — виселицы.

На этот раз удача улыбнулась Фредерику и Жюлю — в лесу скрывались лишь несколько оборванных женщин с маленькими детьми, дряхлый старик и подросток. Из деревьев, листвы и шкур животных они соорудили что-то вроде шалаша, открытого с одной стороны, и сидели у костерка, на котором жарился заяц. Охотники разделились. Жюль, пригнувшись, обошел лагерь, прячась в зарослях, и занял позицию на противоположной стороне.

Фредерик приготовил кинжал, вытащил пистолет и зарядил его. Он знал, что Жюль делает то же самое. Однако первый, решающий выстрел всегда делал Фредерик, поскольку был метким стрелком. Это наследственное, говорил отец, ведь дезертир Каспар тоже мог зарядить, выстрелить и попасть дважды на четырехстах футах.

Приготовившись, он прицелился в мальчишку и коротко свистнул. Ответный свист Жюля прозвучал как эхо, и Фредерик выстрелил. Парень упал. Жюль выстрелил следом, но пуля лишь задела старика. Поднялся крик, женщины похватали детей и бросились врассыпную. Старик был слишком слаб и осел, сделав лишь несколько шагов. Одна из женщин в панике побежала прямо на Фредерика, он преградил ей путь и держал, пока Жюль не подоспел и не связал ей руки. Цыганка отчаянно сопротивлялась, вцепилась зубами в руку Фредерика, и ему пришлось несколько раз ударить ее, чтобы та наконец успокоилась. Остальные цыганки отбежали подальше и смотрели на них из-за деревьев.

Фредерик остался со своей пленницей, а Жюль подошел к бездыханному телу мальчишки и отрезал уши — этого удовольствия он себя никогда не лишал. Потом обернулся к старику, который на коленях молил о пощаде, и заколол его. Дед еще хрипел, когда охотник отрезал и его уши. Вытерев кровь с лезвия ножа пучком травы, Жюль завернул уши в тряпку и вернулся к Фредерику.

На прощанье он крикнул в сторону чащи: «В следующий раз мы вас тоже заберем!» — и они повели добычу к лошадям. Из второй веревки они сделали петлю, накинули цыганке на шею и повели ее за собой в Марсаль. Поначалу она упиралась, так что чуть не задушила себя, но вскоре сдалась и с потухшим взглядом плелась за всадниками.

Не было еще и полудня, а они уже почти со всем управились. Фредерик закрыл глаза и вдохнул холодный, влажный воздух. В Марсале они направились к дому судьи, но продвигались медленно, так как приходилось следить, чтобы люди не забили цыганку до смерти. За мертвую им дали бы гораздо меньше, поэтому Фредерик пропустил друга вперед, а сам прикрывал пленницу сзади.

Судья рассчитался с ними. Когда Фредерик наконец привел женщину к башне, где ей предстояло дожидаться казни, и передал страже, цыганка повернулась к нему. Ее взгляд пылал лютой ненавистью. Она плюнула ему под ноги.

— Ты будешь голодать столько же; сколько голодала я, — сказала она.

Фредерик громко рассмеялся:

— Это уже и так сбылось. Тут твое проклятье ни к чему.

— И все твои потомки тоже будут голодать.

Ворота за нею закрылись, и Фредерик услышал лишь тихие, медленно удаляющиеся шаги.

Они с Жюлем пошли в кабак, где их всегда радушно встречали, ведь львиную долю своей награды они каждый раз тратили на самую дешевую сивуху. Потом, подогретые и веселые, они отправились домой, и опять же им повезло, потому что лошади знали дорогу не хуже наездников, которым оставалось лишь удержаться в седле. Не доезжая до Дьёза, у тропинки к своему дому Фредерик слез с лошади, отдал поводья Жюлю и дальше пошел пешком.

Пройдя по мостику через Сей, он вдруг заметил, что из трубы над крышей его дома поднимается дым. Он обернулся, чтобы позвать Жюля, но того давно и след простыл. Что ж, придется справляться с незваным гостем в одиночку. Фредерик вытащил кинжал, зарядил пистолет и подкрался к дому.

Однако, не успев распахнуть чуть приоткрытую дверь, он услышал, как внутри кто-то сокрушается: «Господи, Господи, где же мне взять новые башмаки в этой глуши?» Фредерик выждал мгновение, чтобы убедиться, что в доме только один человек. Переступив через порог с обнаженным кинжалом, он увидел перепуганного толстого мужчину, сидящего на краю кровати и разминающего босые ступни. По сравнению с коротенькими кривыми ножками живот его казался просто огромным. Рядом на полу лежал барабан.

— Не стреляйте! Ради Бога, не стреляйте! — в ужасе закричал он.

— Что вам нужно в моем доме? — спросил Фредерик.

— Я просто хотел согреться и поесть. Я готов заплатить, у меня есть деньги.

— Откуда мне знать, что вы не вор?

— Вы когда-нибудь видели такого упитанного вора? Я бы застрял в двери. К тому же вы когда-нибудь встречали вора с барабаном? Для чего бы он ему? Возвещать барабанным боем о своем появлении в деревне, чтоб ему открывали двери и окна? Не валяйте дурака. Я всего лишь посланник ее величества Марии Терезии, императрицы Австрии, и должен сообщить людям радостную весть.

— Такой важный посланник и путешествует пешком?

— Я иду пешком лишь потому, что несколько дней назад какие-то цыгане украли моего коня. Надеялся в деревне купить другого.

— Тогда расскажите-ка, что у вас за весть.

Фредерик отложил оружие и сел к столу, не спуская глаз со странного гостя. Тот поднял один башмак и просунул несколько пальцев через дыру в подошве. Собравшись с духом, он выпрямился, надел такие же дырявые чулки и начал рассказывать.