Огненный след - Александр Воробьев

А потом обстрел флота прекратился, зато отметки торпед стали гаснуть одна за другой. Всю огневую мощь аспайры бросили против подлетающих «Люциферов». Теперь, с неполных тридцати тысяч километров стало заметно, как из-за щита выныривают принятые за эсминцы кораблики. И после каждого такого выныривания в сторону людей летели очередные плазменные сгустки. Получалось, что пока по ним вели огонь не главные орудия флота? Странно, неужели главный калибр аспайры приберегают как козырь? Но какова же тогда их мощь, если даже эсминцы способны поразить линкор!

Накаркал! Денис в этот момент не смотрел на радар, поэтому обратил внимание на преподнесенный аспайрами сюрприз только после гортанного возгласа Зарембы:

— Они наращивают щит! Ставят заслон перед нашими торпедами!

Это было паршиво. К тому времени «Люциферы» уже сожгли все ядерное топливо и теперь летели по инерции. Так что перенаправить их на новую траекторию было уже невозможно, скудной мощности вспомогательных движков хватало максимум на мизерное финальное донаведение. Денис провел пальцем по экрану, увеличивая кусок изображения. Сорокасантиметровый телескоп такшипа с такой дистанции давал вполне приемлемое изображение. Рос не основной щит. Подобно лепесткам ромашки рядом с краями центрального вспухали его миниатюрные копии. И насколько мог судить Денис, они возникали аккурат на векторах подлета торпедного роя. Дерьмо!

В видимом свете это было даже красиво. Багровый диск щита окружали шесть лепестков, словно на курсе вырос непредставимо гигантский цветок. Лепестки успели вырасти почти до максимума, когда в них начали сгорать не сбитые ПРО торпеды. С такого расстояния естественно никакой телескоп не мог показать, как влетающие в раскаленную плазму торпеды моментально обугливаются, как выгорает сложная электроника, как под действием кинетического удара сминается тонкая оболочка торпеды. Сминается и летит дальше мертвым куском опаленного металла. Уже безобидная, опасная только в случае прямого попадания. Ведь даже простой кусок железа на скорости в полста километров в секунду пробьет насквозь даже самый большой и бронированный корабль. Только ни один конструктор не мог добиться прямого попадания на таком расстоянии. Поэтому и ставили на торпеды мощные боеголовки.

Из всего первого залпа сработала только одна торпеда. Она рванула в двух километрах от «эсминца», как раз вынырнувшего для очередного выстрела из-под защиты щита. Похоже, кораблик действительно оказался почти не бронированным. По крайней мере, выстрела после детонации торпеды он не произвел и прекратил маневрирование, отдаляясь от основной группы аспайров. Теперь «эсминцев» осталось пятнадцать.

Радарный дальномер выдавал до врага еще чуть меньше тридцати тысяч километров. Флоты преодолели уже почти половину разделявшего их в начале схватки расстояния, а ни единого торпедного залпа от земного флота, кроме первого, так и не последовало.

И тут Денис понял почему. Перезарядка пусковых установок занимала минуты. И обычно торпеды шли волнами. Этого хватало, чтобы прорваться через хлипкую ПРО сепаратистов. Но теперь им противостояли не наспех переделанные из транспортов боевые внутрисистемники. И командование прибегло к довольно нестандартному ходу.

Торпеды отстреливались из пусковых и зависали рядом с кораблями, ожидая сигнала на запуск. И если Денис хоть что-то понимал в тактике, команду на старт торпеды получат, когда до вражеской эскадры останется пятнадцать, максимум двадцать тысяч километров. Столько, чтобы торпеда не успела выработать все топливо и смогла обойти щит. Значит, их торпеды были не более чем пробным шаром, проверкой технологии пришельцев. Разумно, поскольку лучевые удары щит просто игнорировал.

Тем временем, как ни странно, плотность огня противника стала падать. Теперь «эсминцы» выныривали из-за щита вдвое реже, чем вначале, и у Дениса возродилась надежда в успешном окончании боя. К тому же пришло время второй волны торпед.

Командование успело сделать вывод из бездарно потраченного первого залпа. Поэтому ко времени подлета второго роя в тактике произошли некоторые изменения. Пять вырвавшихся вперед торпед получили команду на подрыв в считаных километрах от раскаленной поверхности щита. Настолько близко, что одна из пятерки не успела подорваться и вонзилась в щит, повторив судьбу своих товарок из первой волны. Увы, расстояние было слишком велико, и дистанционное управление оказалось чересчур медленным для таких скоростей. Зато четыре других рванули почти как надо.

Ядерный взрыв в космосе не более чем жалкое подобие великолепной симфонии разрушения своего наземного собрата. Всего лишь слепящая вспышка, и все. Нет ни рева ударной полны, ни багровой грибовидной тучи, лишь клочок расширяющегося, тускнеющего газа, что был материей боеголовки. Он почти безопасен за пределами сферы вспышки.

Но в этом случае взрывы вышли почти столь же завораживающими, как и наземные. Тут была ударная волна! Сотни тысяч тонн плазмы, удерживаемой и разогреваемой магнитным полем, ничем не хуже воздуха среагировали на бурлящую мощь термоядерных взрывов. Плазму, разорвавшую невидимый кокон магнитных полей, разметало в стороны, открывая проход для основного торпедного роя. Конечно, у многих из них от близости взрывов и их электромагнитного импульса, выгорела электроника, и они тоже превратились в безобидные болванки. Да и из уцелевших немногие попали в узкую прореху, большинство угодило в рассеивающиеся остатки щита. Те же счастливчики, что угодили точно в пробоину, ослепленные буйством энергии, не смогли навестись, и были подорваны дистанционно. Но главное свершилось, второй залп пробил и разметал щит.

Денис восторженно заорал, увидев, как тускнеет лишенный магнитного кокона диск основного щита, как маленькое черное пятнышко прорехи увеличивается, расползаясь и деформируя идеальный диск. Где-то за ним одна за другой рванули шесть прорвавшихся за барьер торпед. Один «Люцифер», выпущенный с такшипа, и пять двадцатимегатонных «Демиургов» корабельного базирования.

Флот использовал представившийся шанс на все сто процентов. Суммарный лучевой залп флота нес примерно полукилотонный эквивалент в секунду. И все эти пятьсот тонн ударили в образовавшуюся прореху. Остатки щита мешали определить, попали они в кого или нет, но плотность строя аспайров теперь работала против них.

— Враг ставит второй щит!

Стюарт насмешливо прервал монолог бортинженера:

— Толку-то? Первые торпеды пробивают щит, остальные делают дело!

Кшиштинский снова охладил пыл навигатора:

— Не считай врагов полными дураками, Стю. Меня больше интересует, сколько еще щитов они смогут поставить.

— Командир, они усилили огонь!

На таком расстоянии подлетное время плазменных сгустков составляло всего двадцать с небольшим секунд. И за это время тяжелый корабль выйти из коридора поражения уже не успевал.

Многострадальной «Гордости Лиги» не повезло вновь. Два попадания. Одно начисто выжгло третью башню главного калибра, второе, проделав еще одну дыру в броне, сохранило достаточно энергии, чтобы пропороть внутренности левого борта на протяжении почти полусотни метров. Как раз там, где размещались пять из пятнадцати пусковых установок «Демиургов». Линкор разом потерял треть своей огневой мощи.

Один из зарядов поразил ракетный фрегат «Нигон». Его броневая защита существенно уступала броне линкоров, поэтому, преодолев ее, сгусток, даже не потеряв первоначальность формы, врезался в жилой модуль и пробил его почти насквозь. Теряя энергию, сгусток расширялся, круша и испаряя переборки, оборудование, людей. На своем пути он сокрушил несущую конструкцию жилого модуля и врезался в центральную ось фрегата. Как раз в том месте, где находилась боевая рубка. К тому времени он уже в достаточной мере остыл и замедлился, так что в рубку ворвался просто поток багрового пламени. Уже неспособного испарять металл, но заставляющий его растекаться каплями быстро застывающей жидкости. Из пятнадцати офицеров уцелело двое, прикрытые аппаратурой и теми, кому не повезло. Впрочем, одному из них такое везение вряд ли пришлось по вкусу. Пламя лишь лизнуло его, спалив скафандр с левой стороны и причинив страшные ожоги. Лишившись левой руки и большей части кожи, в разгерметизировавшемся скафандре, где воздух сохранился лишь в шлеме, он умирал от болевого шока и декомпрессии достаточно долго, чтобы проклясть свое везение. Второй, придавленный рухнувшей стойкой, ничем не мог помочь своему товарищу, и долгие минуты слушал его предсмертные хрипы, не имея возможности выключить локальную связь. «Нигон» на четверть часа вышел из боя. На кораблях такого класса не имелось полноценного дублирующего центрального поста.

А навстречу Первому ударному уже летели очередные гостинцы. О четырех дивизионах такшипов аспайры пока позабыли, сочтя мелюзгу второстепенной угрозой.